истории

«Так, как раньше, такие собрания больше не будут проводиться никогда!» В Берлине прошел первый съезд «иноагентов» (и все произошло именно так, как раньше). Репортаж «Медузы»

Источник: Meduza

В Берлине 2 и 3 февраля прошел первый съезд «иноагентов» — еще одно событие, организованное российской политической эмиграцией. Журналистка «Медузы», которую и саму объявили «иностранным агентом», провела на нем оба дня и попыталась понять, меняются ли дискуссии, которые ведут оппозиционеры, — по поводу самих себя и будущего России.

Этот текст написан журналисткой, объявленной «иностранным агентом». Организаторы «Встречи лиц, объявленных Кремлем иноагентами», не оплачивали ее дорогу до мероприятия и проживание в Берлине.

Искра мятежа из-за рубежа

Около десяти утра пятницы, 1 февраля, политтехнолог и галерист Марат Гельман пьет эспрессо в баре отеля Pullman. Здесь, на Будапештской улице в Берлине, вот-вот должна начаться двухдневная «Встреча лиц, объявленных Кремлем иноагентами»; это официальное название «съезда „иноагентов“». На груди у Гельмана — орден в виде пятиконечной красной звезды, похожий на орден Александра Невского; на нем изображен герб США с двумя секирами и надписью: «Inostranny agent ‭• United States of Gosdep» — это работа художника Сергея Мироненко, в коллекции Гельмана она с 2014 года. 

Идея «съезда „иноагентов“» появилась в 2023 году и обсуждалась многими, говорит «Медузе» «иноагент» Гельман. В оргкомитет, помимо него, вошли другие знаменитые участники реестра Минюста РФ: политики Дмитрий Гудков, Максим Резник и Наталья Пелевина, ведущая «Дождя» Анна Монгайт, активисты Артем Важенков и Анастасия Шевченко, журналист Евгений Киселев и политолог Александр Морозов, режиссер Виталий Манский.

На вопрос о задачах съезда Гельман отвечает расплывчато. Встреча должна показать «зеркало гражданского общества», которое стало «побочным эффектом» усердной работы Минюста по созданию реестра. По мнению Гельмана, чтобы «продолжать работать в интересах россиян», участникам сообщества необходимо видеться. Кроме того, необходимо «объяснить всему миру, что мы не „иноагенты“», и организовать помощь друг другу «в сложных обстоятельствах, в которые нас поставило государство». 

Оплатить дорогу и жилье организаторы смогли только 50 участникам; до некоторых «иноагентов» приглашения вообще не дошли. «Внешних денег» в бюджете встречи нет, уверяет Гельман: по его словам, на аренду конференц-зала и обеспечение безопасности «скинулись пять состоятельных „иноагентов“». 

Стойка регистрации участников расположена почти сразу после входа в отель. Чтобы получить бейдж (подписывают их сами участники), нужно просто назвать фамилию, и затем волонтеры выясняют, есть ли она в списке. На вопрос «Медузы», почему организаторы не проверяют удостоверения личности, входящая в оргкомитет активистка Анастасия Шевченко отвечает, что волонтеры «более-менее знают всех в лицо».

Незадолго до этого к волонтерам подходит блондинка в черном пальто. У нее спрашивают фамилию, чтобы подписать бейдж.

— Троянова.

— Имя?

— Я же вам сказала, Троянова. 

— Мы с имени начинаем писать.

— Яна.  

Организаторы заранее уведомили о событии мэрию Берлина, поэтому часть ответственности за безопасность несет город, утверждает Гельман. На замечание о том, что в холле не видно сотрудников полиции, он туманно возражает, что «здесь безопасность другого типа». За участниками, которые фотографируются возле баннера с надписью «Искра мятежа из-за рубежа» (это не самая разошедшаяся цитата из песни Оксимирона «Агент»), наблюдают несколько широкоплечих мужчин, переговаривающихся друг с другом на английском. Это сотрудники частной охранной компании, которую наняли дополнительно, говорит Анастасия Шевченко.

Для того чтобы нанимать охрану, есть множество причин. Люди, которых российские власти по разным причинам объявили своими врагами, даже в эмиграции сталкиваются с преследованием и покушениями на убийство. 

Однако ни организаторы, ни участники, ни журналисты, рассказавшие о событиях в первый же день встречи «иноагентов», не скрывают места ее проведения. Подойти к вешалкам с верхней одеждой участников и стойкам с кофе и закусками при желании может любой. Лучше всех о своей безопасности, вероятно, позаботился юрист и блогер Марк Фейгин: он пришел на встречу с тремя телохранителями (как сообщало Deutsche Welle).

Одни опрошенные «Медузой» «иноагенты» считают встречу «открытой мишенью», критикуют меры безопасности и недоумевают, почему организаторы не разослали базовые рекомендации по поводу того, как себя вести; другие считают, что их риски на этом событии не выше, чем обычно. Многие признаются, что устали думать о безопасности, и призывают «не преувеличивать собственную значимость». «Страх парализует действие, — считает адвокат Иван Павлов. — Если бы я боялся, я бы давно прекратил делать то, что я делаю».

Почти никто из участников не понимает целей встречи, но все надеются на общение. «Главные ожидания — повидать людей, — говорит основатель проекта „Идите лесом“ Григорий Свердлин. — Некоторых из них я не видел с начала войны и моего отъезда из России». С ним согласна адвокат Валерия Ветошкина: она приехала сюда в надежде на нетворкинг. «Мне бы очень хотелось понять, насколько мы можем объединить усилия для того, чтобы защищать свои права, — рассказывает юристка Анна Ривина. — Они — я, к сожалению, уверена — в 2024 году будут нарушаться еще усерднее».

«Если собрать в одной комнате много умных людей»

В ожидании начала съезда — так его называют и сами участники — в зале обсуждают бытовые проблемы эмигрантов: оформление доверенностей, продажу недвижимости, открытие банковских счетов. Аудитория на 140 мест заполнена примерно на две трети. В реестре Минюста РФ к 1 февраля 2024 года — 405 человек. Конферансье Анастасия Шевченко и актер Артур Смольянинов (тоже «иноагент») иронизируют, что к вечеру ожидается пополнение: новых участников списка ведомство объявляет как раз по пятницам. 

На правах «первого пятничного апостола» (формулировка из сценария) выступает правозащитник Лев Пономарев, ставший «иноагентом» раньше всех — еще в декабре 2020 года. В зале его слушает журналистка Светлана Прокопьева, она пришла на встречу в футболке с надписью «Данное сообщение…» на спине (это мерч подкаста «Привет, ты иноагент» журналисток Сони Гройсман и Ольги Чураковой; они в Берлин не приехали). 

«Я задумался, что нас всех объединяет… — начинает речь Пономарев. — Не будем притворяться, что все мы едины. Порой мы выясняем отношения. Но мы вместе потому, что нас ненавидят чекисты». Затем Пономарев сравнивает современную Россию с Советским Союзом 1930-х и призывает участников съезда «помочь россиянам сохранить единство, чтобы продолжать борьбу». «Желаю успеха нашей встрече! — оптимистично подытоживает правозащитник. — Россия будет свободной!»

Именитые «иноагенты», поднимающиеся на сцену из первых рядов, во время выступлений меряются давностью включения в реестр Минюста, красотой порядкового номера и количеством уголовных статей.

С дежурными речами о борьбе с диктатурой выступают политики Геннадий Гудков, Леонид Гозман, Михаил Касьянов и Михаил Ходорковский (он заявляет, что «сразу хочет откреститься от организации этого мероприятия»; в мае 2023 года Ходорковский проводил в Берлине съезд оппозиции — его участники приняли декларацию, к которой не присоединились соратники Навального). За ними — предприниматель Евгений Чичваркин, телеведущая Татьяна Лазарева, музыкальный критик Артемий Троицкий и другие. Эмоциональнее других говорит экоактивистка Евгения Чирикова, которая со сцены сообщает собравшимся, что у российских «иноагентов» уже «появилась своя армия» — и эта армия ВСУ.

Поток однотипных речей о единстве оппозиции и скором крахе режима прерывает искреннее выступление Евгении Кара-Мурзы, жены политического заключенного Владимира Кара-Мурзы, в апреле 2023 года осужденного на немыслимые 25 лет лишения свободы. Евгения перечисляет имена других политзаключенных и просит помнить об их судьбе.

Экономист Константин Сонин, записавший видеообращение, начинает его со слов «Вечер в хату, уважаемые „иноагенты“». Из Тульской области участников приветствует общественная активистка, мастер машинного доения Елена Агафонова, ставшая «иноагентом» после того, как выступила в защиту семьи Москалевых.

В перерывах между выступлениями Артур Смольянинов исполняет антивоенные песни (вероятно, собственного сочинения).

Как это обычно бывает на эмигрантских встречах, звучат и критические высказывания в адрес самого мероприятия. Активистка «Феминистского антивоенного сопротивления» Дарья Серенко заявляет со сцены, что ей недостаточно сопротивления в виде разговоров. Она хочет понять, какие политические смыслы стоят за этой встречей, «кем и как они будут присвоены». «В моей голове [возникают] все тексты о том, как выглядит это мероприятие со стороны», — говорит Серенко. «Да все понятно как», — шепчутся в задних рядах.

Активистка, тем не менее, призывает участников работать вместе, несмотря на противоречия, и извлечь из этой встречи что-то полезное не только для себя, но и для россиян.

Художница Юлия Цветкова (как Сонин, она записала видео) называет идею встречи «иноагентов» «в дорогом отеле» циничной. Она отмечает, что слова про солидарность остаются словами: не называя конкретных имен, Цветкова заявляет, что «титул жертв режима» часто присваивают те, кто «имитировал борьбу» с ним и «ничего в ней не терял».

И все же, говорит Цветкова, ей импонирует идея перепридумать статус «иностранного агента», чтобы из дискриминационного ярлыка он превратился во что-то другое. В глубине души Цветкова верит, что «если собрать в одной комнате много умных людей, они могут выйти с полезным решением или предложением».

Будь или не будь

Во время кофе-брейка из динамиков звучат треки музыкантов-«иноагентов»: «Би-2», Земфиры, Оксимирона, группы «Машина времени», а также «Будь или не будь» Аллы Пугачевой (в реестр попал ее муж Максим Галкин). Никто из них на встречу не приехал.

Проигнорировали встречу и все бывшие и нынешние сотрудники Фонда борьбы с коррупцией Алексея Навального, объявленные «иноагентами».

После церемонии открытия участники представляют проекты, в которых они работают, и предлагают новые инициативы. Известные «иноагенты» на эту часть уже не остаются, зал заполнен примерно наполовину. Наконец, еще одна сессия — закрытая для прессы — проходит в формате юридической консультации.

Итоги первого дня встречи подводит Минюст РФ: в семь вечера по Берлину становятся известны имена шести новых «иноагентов».

На следующий день участники работают в группах — сначала тематических (например, «международная практика иноагентства» или «антивоенные инициативы»), а затем профессиональных (правозащита, активизм и т. п.). На закрытой секции, посвященной «взаимопомощи», собираются 16 человек. Еще примерно пятеро слушают их в зуме, который без конца вылетает. Ни одного из «состоятельных „иноагентов“», о которых говорил Гельман, на секции нет — как и его самого (накануне он отмечал, что «организация помощи» входит в задачи съезда).

Эта секция обсуждает идею создания списка дискриминационных практик в отношении «иноагентов» наподобие советской «Хроники текущих событий», рассказывает один из участников этой рабочей группы, историк Дмитрий Дубровский. Такой список можно было бы, например, предоставить ООН.

Другая идея — утвердить этические принципы, на которых должна основываться кооперация людей, объявленных «иноагентами». «Пусть ни один сперматозоид иллюзий никаких не строит, поскольку весь наш коллектив попал в один презерватив, — цитирует Дубровский писателя Бориса Заходера. — Нужно быть аккуратнее, давая комментарии и говоря от имени всех „иноагентов“. Думать о тех, кто остается в России. Их нельзя подставлять, потому что они рискуют гораздо больше».

Третья идея — наладить обмен информацией и ресурсами, чтобы «иноагентам» легче было искать работу (многие теряют ее, просто попав в реестр) и поддерживать друг друга. «Одно дело, когда „иноагентом“ объявляют [политолога Екатерину] Шульман, а другое — когда им объявляют, условно говоря, доярку, — резюмирует Дубровский. — Это два полюса, и понятно, что доярке помощь явно нужнее. Надо думать, как это делать».

Нефтегазовый аналитик и преподаватель Михаил Крутихин рассказывает, что предложил создать организацию, которая бы помогала «иноагентам», потерявшим работу, организовывать лекции и концерты для диаспоры за рубежом — ведь по закону они уже лишились возможности преподавать в России. Таких, по словам Дубровского, который исследует академические права и свободы, около 25 человек; они сталкиваются и с другими последствиями — например, их работы начали вычеркивать из обзоров литературы других ученых.

«Нужно представительство или орган, который бы занимался проблемами взаимопомощи „иноагентам“», — говорит бурятская журналистка Евгения Балтатарова, уехавшая из России после того, как против нее завели уголовное дело о «фейках» про российскую армию. «[На этой сессии] были разные предложения: сделать кассу взаимопомощи, еще какие-то, — продолжает Балтатарова. — Понятно, что надо собираться и помогать друг другу, но как это сделать, к выводу так и не пришли». 

«Молодежь не знает, что такое демократия»

На заседании под названием «Россия — это мы», где рабочие группы должны были представить свои предложения, выясняется, что многие пришли к идее создания организации «иноагентов». Упоминал о ней и Гельман: в разговоре с «Медузой» в первый день он рассуждал, что по итогам встречи «надо создать какую-то общую организацию и подписать какой-то общий манифест». 

Такой манифест предлагает Катерина Кильтау, соосновательница проекта Emigration for Action и докладчица от группы, которая обсуждала международную практику закона об «иноагентах». Ее группа хотела бы составить коллективное письмо в Европарламент, чтобы вновь показать дискриминационный характер статуса. Законы об «иноагентах», подобные российскому, собираются принять и в других странах — и речь не только о Грузии, но и, например, о Великобритании. Адвокат Валерия Ветошкина, состоявшая в правозащитной рабочей группе, предлагает написать похожий документ для Парламентской ассамблеи Совета Европы.

Однако у организаторов уже есть готовая резолюция встречи. Ее предлагают принять сразу после 20-минутного выступления Дмитрия Гудкова, в котором он рассказывает, как спасал от депортации в Россию группу «Би-2».

«Обращение свободных граждан» поставленным голосом зачитывает один из его авторов — Леонид Гозман. В тексте, обращенном к «согражданам», перечислены «лишения», с которыми столкнулись люди, объявленные «иноагентами». Затем осуждается война в Украине и следует вывод, что «Путин лишает страну будущего», поэтому именно он «главный враг России». «Иноагенты», составившие резолюцию, обещают «делать все, чтобы помогать согражданам», заявляют об объединении и призывают россиян «проявлять солидарность со всеми, кто выступает за свободу, права человека и мир». Зал аплодирует.

«Готовя [резолюцию], мы были уверены, что будут вопросы и предложения… — говорит модератор, журналист Константин Эггерт. — Я сразу вижу, что у Дарьи [они] есть». К микрофону выходит Дарья Серенко. Она спрашивает, кто составлял резолюцию и можно ли было войти в состав ее авторов. Выясняется, что в написании манифеста съезда «иноагентов» участвовали примерно десять человек; никому из «иноагентов», не входящих в оргкомитет, поучаствовать в работе над текстом не предложили.

Уже со своего места Серенко настаивает, что «документ нуждается в правке». «Вы хотите сказать, что документ нуждается в том, чтобы он не был принят», — раздраженно спорит с активисткой писательница Татьяна Сотникова (работает под псевдонимом Анна Берсенева).

На сцену выходит координатор движения «Весна» Богдан Литвин. По его мнению, участникам съезда не стоит вступать в конфликт: «Есть пожелание на будущее. Если мы хотим как-то кооперироваться и сотрудничать, важно, чтобы в демократической оппозиции развивалась демократическая культура принятия решений». «Ну кто мешал…» — начинает Гозман, но его перебивает модератор Анна Монгайт. Она признает, что «клича» по поводу резолюции действительно не было и участники не знали, что можно поучаствовать в ее создании.

Один из основателей «Российской ЛГБТ-сети» Игорь Кочетков спрашивает организаторов, так ли необходимо принимать документ именно сегодня. «Мне не очень близок подход „давайте в следующий раз так не будем“», — говорит Кочетков. Он предлагает, чтобы специальная рабочая группа внесла правки и отредактировала резолюцию за несколько дней.

С ним спорит бывший депутат Госдумы, украинский политик Илья Пономарев (тот самый, которому в мае 2023 года не удалось попасть на съезд российской оппозиции в Берлине, организованный Ходорковским). Он одет в футболку камуфляжного оттенка с трезубцем на груди, на лацкане его пиджака — бело-сине-белый флаг. Пономарев считает, что «такая важная встреча» не может закончиться без документа, и предлагает рабочей группе внести правки за час. 

«Я тоже с изумлением узнал, что была рабочая группа, — говорит в микрофон историк Дмитрий Дубровский. — Приятно, что люди работали». Молодые «иноагенты» смеются и аплодируют. Историк согласен с первоначальным текстом и спрашивает, есть ли у зала принципиальные возражения. «Есть», — отвечает Серенко, вокруг которой уже успели собраться те, кого не устроил предложенный текст. «Всё! — мгновенно реагирует Дубровский. — Если есть принципиальные возражения, я тоже буду выступать за то, чтобы текст редактировался в самое ближайшее время». 

Лев Пономарев, самый опытный диссидент из собравшихся, поддерживает «молодых коллег» и кратко предлагает свои процедурные решения. Оппозиционный политик Виталий Боварь — тот самый «молодой коллега» — обращает внимание, что в эти два дня часто обсуждалось сотрудничество, и призывает строить «здоровое сообщество» с «консенсусных мероприятий».

Слова просит журналист и издатель Андрей Мальгин: «Я вижу здесь возрастные расхождения… Молодежь не знает, что такое демократическое движение 1990-х годов». Он рассказывает, что, будучи депутатом Моссовета, «предал своих избирателей» и перестал ходить на заседания, потому что каждое из них проходило в спорах. «Вы хотите, чтобы мы тоже перестали ходить?» — спрашивает Серенко. «Это [выступления, подобные речи Мальгина] тоже было в 1990-х годах, — спорит с ним Лев Пономарев. — Именно поэтому мы все просрали! (Раздаются одобрительные возгласы и аплодисменты.) Не ломайте молодежь, черт побери!» 

После препирательств и нескольких голосований участники наконец договариваются внести правки в резолюцию и составить новый текст за час. «Люди не хотят быть статистами. Они хотят быть сопричастными», — подытоживает споры Манский. В рабочую группу входят Дарья Серенко, Катерина Кильтау, Виталий Боварь, Богдан Литвин, Илья Пономарев, активист Артем Важенков, юрист Максим Оленичев, журналист Сергей Ухов, независимый муниципальный депутат из Тульской области Ольга Подольская, соавтор первой версии Леонид Гозман и другие.

Перед началом работы группы Серенко отвечает на упреки зала: «Не мы здесь источник вашего неудобства и проблемы, а то, как эта процедура была проведена. Мы имеем право на агентность. Так, как эти собрания проводились раньше, больше они не будут проводиться никогда!» Зал аплодирует Серенко.

Несколько «иноагентов» в разговоре с «Медузой» тем временем признаются, что вообще не видят смысла в резолюции.

Монгайт приглашает на сцену Гельмана, тот торжественно объявляет о создании организации, которая объединит «иноагентов», и, заранее извинившись за шутку, рекомендует Минюсту отныне согласовывать членов реестра с новой ассоциацией. Однако уже через час становится понятно, что и эта идея тоже не вызывает поддержки. Итоговая пресс-конференция съезда перерастает в многословные препирания по поводу инициативы о создании организации, и Гельман отзывает свое предложение.

На той же пресс-конференции в положенное время рабочая группа появляется со своей версией резолюции. Она выглядит куда менее пафосно и куда более демократично. Из текста исчезает слово «шельмование». В противовес рассуждениям об известности «иноагентов» и их важной общественной работе появляется мысль о том, что «агентом» могут объявить каждого, кто «не согласен с режимом», — «доярку, учителя младших классов, врача».

Но все это организаторам съезда уже неинтересно. На пресс-конференции они слагают свои полномочия и приглашают участников в берлинскую галерею Марата Гельмана на афтепати. Дискуссии можно будет продолжить там, а проголосовать за резолюцию — в телеграме.

Звучат аплодисменты.