истории

«Я бы все отдал и опять пошел на Бахмут» Многие наемники ЧВК Вагнера готовы «на локтях ползти» обратно на фронт — но не служить Минобороны. Вот что они рассказали «Бумаге» о своей жизни после гибели Пригожина

Источник: «Бумага»

После гибели Евгения Пригожина в авиакатастрофе 23 августа неизвестно, что будет дальше с ЧВК Вагнера — возможно, ее распустят. Таким образом, тысячи наемников оказались перед выбором — либо продолжить воевать в Украине в составе регулярных войск РФ, либо адаптироваться к мирной жизни. Издание «Бумага» поговорило с тремя бойцами о том, как они пришли в ЧВК, что думают о смерти ее основателя — и планируют ли возвращаться на войну.

«Если ЧВК дадут приказ возвращаться в Украину, я на локтях поползу»

Дмитрий

служил в войсках РФ с 1994 года, в 2022 году вступил в ЧВК Вагнера и лишился обеих ног

В 1994 году я ходил в малиновом пиджаке, с огромной цепочкой поверх бадлона, делил петербургский рынок «Юнона» с «тамбовцами». Мне 19 лет тогда было, я накуролесил, решил скрыться и пойти в армию на срочную службу — а потом понеслось, мне понравилось военное дело. Прошел первую и вторую чеченские войны, потом грузино-осетинский конфликт, с 2017 года был на Донбассе. Дослужился до звания старшего лейтенанта. Затем я работал прорабом, параллельно у меня была договоренность с войсками, возил «гуманитарку» на Донбасс.

В «Вагнер» меня приглашали еще лет пять назад, но пошел я только в 2022-м. В феврале прошлого года я поехал [в Украину] с гуманитарной миссией от волонтерской организации «Ленинградский доброволец». Мне пришлось остаться — мы доставали детей из «серой зоны». Увидев всю дерьмовую ситуацию, я решил, что пора в «оркестр».

Прослужил я всего месяц. Но за это время понял, что в ЧВК гораздо лучше, чем в войсках. Я полностью на стороне Пригожина [по поводу его критики Шойгу и Герасимова]. Просто Шойгу — жополиз и корешок ВВП [Владимира Владимировича Путина]. Как и любой прапорщик, он разворовывает и дома себе строит, а солдаты ничего не имеют.

Несмотря на звание старшего лейтенанта, в «Вагнер» я пришел простым штурманом — любой, кто туда приходит, начинает со штурмана вне зависимости от прошлого опыта. Там ты вливаешься в семью. Ты не просто боец, который должен, грубо говоря, ботинки командованию чистить. С тобой общаются на равных. В наступательных операциях командиры ЧВК всегда с тобой рядом. В войсках же наоборот: все старшие звания сидят в тылу.

В середине 2022-го я получил ранение. Был прилет. Дальше я 42 дня в коме лежал — все, что ниже броника, у меня в труху. Сейчас жду эндопротезирование.

Когда я был в коме, мне снилось, что я заезжал [на полигон ЧВК Вагнера] в Молькино, затем приехал в клинику Красногорска [в Московской области], где меня встретил доктор, мы гуляли по аллее с ним, он представился Виктором Петровичем. Все это время я, естественно, лежал на месте. Когда я вышел из комы, ко мне Виктор Петрович пришел знакомиться, я его узнал.

Первое время было тяжело. Все это пережилось уже сейчас. Тогда я пытался доползти до балкона на девятом этаже, чтобы все это прекратить. Но потом появилась надежда, я понял: какой же я дурак, что хотел с балкона прыгнуть. Нет, я так просто жизнь не закончу.

Мне всего 48 лет, руки опускать не планирую. И с «оркестром», и с Пригожиным я до талого. Даже если нет Пригожина и Уткина, остались другие командиры.

Сейчас в войска я не буду возвращаться ни в коем случае. Если мне сделают нормальные протезы и если я хорошо восстановлюсь, вернусь в «Вагнер». Я за любое дело там готов хвататься. Если ЧВК дадут приказ возвращаться в Украину, я на локтях поползу.

Это «укропы» [воюют] за Зеленского, а нам проще, мы за Россию, за родину. А у них и родины уже нет, половину Польша заберет (российские СМИ неоднократно писали о том, что Польша якобы готовится к аннексии западных территорий Украины, но журналисты не смогли найти первоисточник новости и признали информацию фейком, — прим. «Бумаги»). Нам Одессу еще надо взять, чтобы в «Гамбринусе» посидеть — отличный ресторан, с советских времен его знаю. Хочу в русскую Одессу.

Если в «Вагнер» меня не возьмут, буду прорабом в Петербурге. Думал о том, чтобы поехать строить в Мариуполе, но пока не могу. Я же на коляске.

«Половина соседей меня с шокером встречала, а другие — с цветами»

Александр

вступил в ЧВК Вагнера в колонии особого режима, помилован весной 2023 года

Как я все переживаю, как обо всем рассказать, я не знаю. Я вообще не знаю, что мне сейчас делать. Голова, мне кажется, уже с ума сошла. Думаешь, психолог поможет? От этих специалистов толка нет.

Я родился 28 февраля 1987 года, учился в школе, потом в институте политехническом, но оттуда меня выгнали. Учился в строительном колледже, оттуда меня тоже выгнали. Затем меня посадили в тюрьму за угон, разбой, грабеж, кражу на восемь лет. Пока сидел, выучился на машиниста крана, устроился на автозавод, отработал там пять лет, а потом меня [в конце 2019 года] посадили за убийство жены на десять лет. Затем мне еще три года добавили за то, что я тюремную камеру сжег. [Зачем сжег?] Там сложно объяснять, так получилось.

Потом меня направили в ИК-13 в Саратове на особый режим, оттуда меня забрал «Вагнер». Дядя Женя [Евгений Пригожин] лично меня забирал. Я с ним разговаривал сперва дерзко, потому что не понимал, что вообще происходит. Вертухаи меня в сторону отвели, а дядя Женя меня взял за ухо и сказал: «Если ты не пойдешь в „Вагнер“, сгниешь здесь». Он в открытую все говорит, не церемонится. И я пошел.

Спустя полгода, в марте 2023-го, я вернулся в Ульяновск. Мне дали Георгиевский крест и медаль «За отвагу». Месяца три или четыре я пил беспробудно.

Семья от меня давно отвернулась. Когда я с «Вагнера» пришел, половина соседей меня с шокером встречала, а другие — с цветами.

Я был командиром группы специального назначения. Я Бахмут брал. У меня много ребят полегло. Там убивают, все в грязи, в пыли. Но намного страшнее было потом, когда после контракта я хоронил своих пацанов. В Питере у Андрюхи мама и сестра вышли, а мне в глаза им стыдно смотреть было. Они задают вопрос: «Почему мой сын, мой брат не пришел, а ты, командир, живой?» Я стоял и плакал вместе с ними, ничего не смог ответить.

Я не знаю, что сказать по поводу планов. Все эти советы я слышал: «Иди, короче, поднимай свою жопу, устраивайся на работу, займись мирной жизнью». Но это [сложно].

Я бы все сейчас отдал и опять пошел на Бахмут и еще куда-нибудь. Потому что я знаю, как там. Но [на войну в Украине] берут только министерских сейчас, которые особо не воюют. А призывники — это дети. У них ни опыта, ничего нет. Они автомат держат, а у них руки трясутся.

В министерство я не пойду. У нас мало кто идет туда — и это «предатели». Министерство обороны сильно нам противодействовало.

Идти с «вагнерами» в полевые лагеря — ничего хуже нет. Там такие тренировки, что лучше уж на войну. А в Африке жарко, на фиг надо.

С «вагнерами» я со всеми общаюсь, мы друг друга не предаем даже после контракта. Летом они ко мне приезжали в гости, в масках и балаклавах перепугали полрайона.

В смерть Пригожина я не верю. Но это секретная информация. Просто все неправда — и это не мои домыслы.

«Меня хотят видеть дома»

Сергей

пошел в ЧВК Вагнера весной 2023 года, в августе вернулся в Вологодскую область из полевых лагерей Беларуси

Я вступил в «Вагнер» весной 2023 года. Зацепил мятеж, участвовал в выводе войск из Бахмута на запасные позиции, [24 июня] оставался в районе Луганска, Горловки. Затем уехал из Украины в Беларусь на месяц, вернулся в Россию 9 августа. Всех ли уже вывезли [из Беларуси] — не знаю. У каждого свое подразделение, особо сильно там не пообщаешься.

Попал в «Вагнер» я, как и большинство людей, из-за того, что не было денег, не было работы. ЧВК предлагала хорошие условия.

Хоть я и застал конец Бахмута, никаких эмоциональных проблем я у себя не заметил, адаптировался к мирной жизни легко, не было срывов. Хотя сперва было морально тяжело. [На войне] ты постоянно в напряжении, по тебе стреляют — привыкаешь к этому. А дома тишина, которая напрягает. Ночами, бывает, просыпаешься. Срывов и других трудностей нет. Может, из-за того, что я уравновешенный сам по себе.

На гражданке я строитель. Сейчас думаю, чем бы заняться. Жена против моего возвращения [на войну в Украине]. Эти переживания, говорит, постоянные: ни связи, ничего. За последние три месяца [службы в ЧВК Вагнера] я позвонил жене раза два. И то там специальная программа, по которой разрешено звонить.

Обратно в ЧВК смысла не вижу идти. Там из направлений остались полевые лагеря в Беларуси или Африка. Зачем мне это? Я же изначально шел на Украину.

Конечно, у меня проскакивают мысли о том, чтобы подписать контракт с Минобороны. Привыкаешь к боевому братству, к войне. Мы и в отпусках, и после контракта общаемся. Тянет назад.

Еще ситуация [в Украине] напрягает. Когда началась война, я не придавал ей значения. Считал, что до меня не дойдет, быстро закончится. Я и сейчас воспринимаю все это как политические разборки, лучше бы уже договорились. Но в один момент я подумал: если каждый откажется участвовать в боевых действиях, тогда нам не выиграть. Плюс еще деньги сыграли роль.

Мне по-прежнему хочется, чтобы побыстрее война закончилась. Конечно, желательно, чтобы условия в нашу сторону были. Но больше всего я не хочу, чтобы туда мои дети пошли. Моему сыну сейчас 19 лет, он пока учится, но затем его могут забрать в армию. Не хочу, чтобы его отправляли на войну. У меня даже было ощущение, что, если я буду в «Вагнере» или на контракте с Минобороны, я хотя бы постараюсь сделать все, чтобы это скорее закончилось, а наши дети уже не видели этой войны.

Но сейчас я все же надеюсь, что найду себя на гражданке и буду поближе к семье. У меня трое детей, внучке два года. Меня хотят видеть дома.

Пока работу найти тяжело, я выпал из жизни — ненамного, но выпал. Многие из «Вагнера» сейчас тоже пытаются найти себя на гражданке. У кого-то получается. Некоторые, может, обратно уйдут через месяц.