истории

«Он всегда был осторожен» Бориса Кагарлицкого, одного из самых известных левых мыслителей России, обвиняют в «призывах к терроризму» — ему грозит семь лет тюрьмы. Мы поговорили с его дочерью Ксенией

Источник: Meduza

Утром 25 июля стало известно, что политолога и главного редактора онлайн-журнала «Рабкор» Бориса Кагарлицкого — одного из самых известных левых мыслителей России — обвиняют в «оправдании терроризма». Только поздно вечером родственникам Кагарлицкого, связи с которым не было целый день, удалось узнать, что его этапировали в Сыктывкар. Уголовное дело возбудило управление ФСБ по Республике Коми — предположительно из-за поста о взрыве на Крымском мосту, который Кагарлицкий опубликовал в 2022 году. В среду, 26 июля, Сыктывкарский городской суд изберет Кагарлицкому меру пресечения. По статье об «оправдании терроризма» ученому грозит от пяти до семи лет лишения свободы. «Медуза» поговорила с Ксенией Кагарлицкой — дочерью Бориса Кагарлицкого.

— Давайте восстановим события вчерашнего дня. Правильно ли я понимаю, что о возможном уголовном деле против вашего отца вы узнали из новости об обыске у Александра Арчагова?

— Мы (семья Бориса Кагарлицкого, — прим. «Медузы») с утра поняли, что что-то не так. Моя мама возвращалась из отпуска, он должен был ее встретить в аэропорту — и не встретил. Из этого мы сделали вывод, что что-то не то: он не такой человек, который может просто взять и не встретить. [К тому же] он перестал отвечать на звонки. 

А потом [мы узнали об уголовном деле] — уже из новостей, да. 

— Какие у вас были предположения, почему он не встретил?

— Разные. От того, что может быть инсульт или инфаркт — тем более что человек пожилой: 64 года. И до того, что кто-то [из силовых структур] мог прийти, могли почему-то до него добраться. 

Естественно, мы были в шоке [когда узнали об уголовном деле]. Борис всегда был осторожен в своих высказываниях, он никогда не говорил ничего такого, что можно классифицировать как оправдание терроризма. Мы крайне возмущены тем, что открыли уголовное дело. 

Я очень сильно переживала. Плюс, не было новостей очень долго. Мы не знали, где он находится. Первую новость о нем мы получили практически ночью [на 26 июля].

— Как вам удалось его найти? 

— С нами связался адвокат [Сергей Ерохов] и сообщил о статусе Бориса. 

[Сергей Ерохов] — наш товарищ, он регулярно выступал на «Рабкоре». Он адвокат, поэтому любые дела Бориса всегда идут ему. Как только выяснилось, что есть проблема, Сергей тут же взялся за это дело. 

— Вам известно, что происходило с Борисом Юльевичем, пока с ним не было связи?

— Нет, неизвестно. Знаю только со слов адвоката, что Борис в хорошем настроении, — считаю, что это важно. Опять же, со слов адвоката, были следственные действия — в чем они заключались, я не знаю. Знаем только, что сегодня суд изберет дальнейшую меру пресечения. Больше ничего не знаем. 

— Многих удивило, что Бориса Юльевича увезли из Москвы в Сыктывкар и дело возбудили именно там. Вашего отца что-то связывало с этим регионом?

— Формально это дело инициировало УФСБ Республики Коми — соответственно, там и проходит следствие, то есть это законно. Но почему Коми, не знаю. У нас есть идиотская шутка: может быть, кто-то сверху решил, что комми будут судить в Коми. 

— Статьи о «терроризме» и его «оправдании» часто используются для преследования оппонентов власти. По словам адвоката, поводом мог стать пост о подрыве Крымского моста. А в чем, на ваш взгляд, истинная причина? И почему дело возникло именно сейчас?

— Я не видела документ и не знаю, в чем именно претензия. Мне кажется, пока нет официального документа, нельзя четко говорить: «Вот это так». 

Почему именно сейчас? Когда сажают кого-то правого, должны посадить кого-то левого — для баланса. Посадили [бывшего командующего войсками самопровозглашенной ДНР Игоря] Стрелкова, следующим должен был пойти кто-то из видных левых, выбор пал на Кагарлицкого. Но это конспирология.

А в целом любой, кто имеет какой-то медиаресурс и продолжает находиться в России с начала 2022 года, уже рискует.

Лишь бы был человек — дело найдется. Могли пришить все что угодно, придумать совершенно любую статью и привязать к ней совершенно любой пост. Мне кажется, здесь неважно, какой был пост и почему именно он послужил причиной. 

— В последнее время Борис Юльевич сталкивался с давлением или угрозами? Советами что-то не писать или не говорить?

— В 2021 году он отсидел 10 суток, но про текущую ситуацию я не знаю. 

— Как вы и ваша семья сейчас себя чувствуете?

— Тяжело, конечно. Но такой период, что нужно не раскисать и действовать. Грустить пока нет времени. 

Мы открыли сбор для оплаты адвоката. Он живет в Москве, и ему нужно будет летать в Республику Коми и обратно несколько раз в месяц. Соответственно, нужны деньги на билеты, проживание, оплату его адвокатских услуг. Нам нужен [еще один] адвокат на месте, чтобы он мог везде ходить, стоять в очередях [на свидания в СИЗО] и прочее. 

— Когда вы в последний раз общались с Борисом Юльевичем?

— В субботу был его стрим с [политиком] Михаилом Плетневым. Я посмотрела этот стрим, потом мы созвонились и обсуждали его. 

— Он был чем-то встревожен или все было как обычно?

— Все как обычно абсолютно. Был скорее веселый. Но он всегда веселый, что бы ни происходило. Не могу сказать, что какие-то внешние события могут повлиять на его настроение. 

— Почему Борис Юльевич не стал уезжать из России, несмотря на открытую антивоенную позицию и риски? Тем более что он уже сталкивался с преследованием из-за взглядов — в 1980-х больше года провел в Лефортовской тюрьме по обвинению в «антисоветской пропаганде».

— Я надеюсь, в ближайшее время Борис выйдет и расскажет сам о своей позиции. 

Я могу рассказать со своей стороны. Навальный вернулся в Россию, где было все очень грустно и ему ничего хорошего не светило, потому что считал, что [российский] политик должен быть в России. Может, это некорректное сравнение, но мне кажется, тут похожая позиция. В том плане, что, если ты занимаешься политикой в России — даже не практической, а аналитической, — нужно находиться в стране, чтобы быть в теме. 

— Несмотря на опасность?

— Как вы упомянули, он сидел при разных властях. 

— Отец вам рассказывал что-то о том периоде? 

— Из интересного: что он неугоден всем властям. В советское время он сидел за «антисоветскую пропаганду». При Ельцине была совершенно другая государственная идеология, он снова не угодил. Каждый раз это, конечно, стресс, адреналин, приключения. Мне кажется, без этого нет жизни политического оппозиционера в России.