«Я свой выбор сделал — никаких сделок». Иван Сафронов — о работе следствия по делам о госизмене
Журналист и советник главы «Роскосмоса» Иван Сафронов, находящийся в СИЗО «Лефортово» по подозрению в госизмене, написал статью для «Ведомостей», раскрывающую специфику работы следствия с подозреваемыми по «шпионским» статьям.
В ней он заявил, что ни при каких обстоятельствах не пойдет на сделку со следователями в обмен на смягчение себе наказания.
Если тебе 30 лет, в конце концов, все можно пережить и перетерпеть. Но если обвиняемому уже за 60 и впереди маячит солидный срок на зоне, то человек ломается. Его нельзя судить за это — каждый сам волен делать свой выбор. Но я неоднократно слышал, что в местах лишения свободы информацией о «досудебщиках» интересуется не только администрация исправительной колонии, но и осужденные. Я свой выбор, к слову, сделал — никаких сделок.
По оценкам Сафронова, ежегодно в России по делам о госизмене и шпионаже осуждают «где-то до 10 человек», а в оперативной разработке следствия, по самым скромным подсчетам, находятся не менее 50–70 человек.
«Конвейер работает непрерывно, и не суть важно, кто ты — чиновник, домохозяйка, продавщица, журналист, ученый… Если попытаться вывести портрет среднего обвиняемого, то „предатель Родины“ будет выглядеть следующим образом: мужчина или женщина (не важно), возраст — 50+ (можно больше), с высшим образованием и имеющий допуск к сведениям, составляющим государственную тайну (не обязательно, но желательно), контактирующий с иностранцами (либо по работе, либо в частном порядке)», — пишет он.
В первую очередь, по словам Сафронова, подозреваемыми могут стать «те, кто не может за себя постоять, кто подвержен влиянию, кого можно „отработать“ в тишине».
Журналист считает, что настоящих шпионов в России не так много, и связывает обилие приговоров по статьям о госизмене с тем, что «система требует все новых и новых дел».
У меня нет сомнений, что в нашей стране работают самые настоящие разведчики — как под дипломатическим прикрытием, так и нелегалы. Но первые объективно неинтересны: дипломата нельзя арестовать и судить, можно только выдворить, а это мелко. Чтобы поймать агента-нелегала — профессионала, прошедшего спецподготовку и т. д., нужно очень сильно постараться, его поимка — это редкость, помноженная на большую удачу. Полагаться на это нельзя, увы. Вот исходя из этого и растут в России шпионские дела: проще брать своих, чтобы другие боялись. Но только боятся не чужие, а свои.
