«Новороссии не было и не будет» Интервью командира батальона «Миротворец» Андрея Тетерука спецкору «Медузы» Илье Азару

В избирательных списках почти всех попавших в новую Верховную Раду партий были командиры добровольческих батальонов, воевавших на востоке Украины. Пятым номером «Народного фронта» — победителя выборов — шел полковник Андрей Тетерук, командующий батальоном «Миротворец».

В 1990-е Тетерук служил по контракту в российской армии, затем вернулся на Украину и был в составе ее полицейской миссии в Косово. Уволившись в запас, Тетерук занялся экспортом топливозаправщиков в Россию. В первый же день мартовской мобилизации 2014 года он закрыл бизнес и ушел на войну. А прославился — когда с минимальными потерями вывел свой батальон из «иловайского котла».

В интервью специальному корреспонденту «Медузы» Илье Азару теперь уже депутат Рады Тетерук рассказал, что Украина когда-нибудь обязательно вернет себе оккупированную часть Донбасса (силой) и Крым (мирно). 

* * *

— Результат «Народного фронта» (по последним данным украинского центризбиркома, партия набрала 22,17% голосов и заняла первое место — прим. «Медузы») для вас неожиданный?

— Наши люди устали от того беспредела, что творится в стране, и нацелены на положительные изменения. Они видят, что у премьер-министра [Арсения Яценюка, лидера списка «Народного фронта»] — положительный результат, и высказывают ему свое уважение за то, как он работает. Практически все из первой двадцатки-тридцатки списка «Народного фронта» могут похвастаться какими-то достижениями.

Можно ведь взять и продать вышку, нанеся огромный ущерб стране. А можно взять и избавиться от газовой зависимости от России. Мы стали, пусть на шаг, но ближе к победе, ведь мы избавляемся от удавки, с помощью которой Россия может нас дернуть и поставить на место.

Но мы рассчитывали на второе место, и победа — это подарок судьбы, сюрприз, ведь два месяца назад у нас было всего несколько процентов поддержки.

— Разве победа «Народного фронта» — не результат того, что украинцы недовольны перемирием президента Украины Петра Порошенко с ДНР и ЛНР? «Народный фронт» даже называли «Партией войны».

— Это в России так нас называли. У нас в Украине нет разделения на «партии войны» и «партии мира». Я никогда не призывал бездумно заваливать передовую трупами наших патриотов. Хотя у меня базовое военное образование, я понимаю, что войну нужно заканчивать мирными способами, а не разжигая конфликт. Другое дело, что мы должны быть готовы к этой войне, и мы должны стать настолько сильными, чтобы вернуть свои территории под контроль украинской власти. Это неизбежно, и российская сторона должна понимать это.

— Украина вернет свои территории силой или миром?

— Я вижу возвращение территорий при помощи силы. Я считаю, нам нужно наращивать свой военный потенциал, свою экономику, чтобы быть готовыми к вооруженному возвращению наших территорий.

У России достаточно здравого смысла, чтобы понимать, что она совершила абсолютно незаконный поступок — в смысле отношений между нашими братскими странами. Советский Союз развалился, и идея слепить из обломков нечто живое провалилась. Как бы Путин ни хотел создать резвого скакуна, выходит Франкенштейн, потому что люди не хотят этого. Насильно мил не будешь.

Нет смысла меня принуждать [быть с Россией] — я буду брать оружие и отстаивать свое право жить так, как я хочу. Это моя страна и моя территория, тут мой дед погиб, мой отец похоронен. Я умру за эту территорию. [Россия] этого не понимает, она обманывает своих людей, называя нас «фашистами», говорит, что мы едим младенцев. Но человека нельзя пичкать ложью бесконечно — будет обратная тяга.

— Возвращение территорий, по-вашему, произойдет в ближайшей перспективе?

— Нет, конечно. Но мы будем стараться не затягивать этот конфликт. Перемирие же нам нужно, чтобы прекратились смерти и убийства как гражданского населения, так и военного. Если военные понимают, что идут на войну, то гражданские вообще не должны погибать из-за действий конфликтующих сторон. Я [президента] Порошенко, который говорил, что за неделю закончит войну, хорошо понимаю.

— Молдавия, например, не может вернуть Приднестровье уже больше 20 лет (Приднестровская Молдавская ССР была объявлена еще до распада СССР; Союз и Молдавия ее не признали — прим. «Медузы»). Нет опасений, что замороженный конфликт на Донбассе может затянуться навсегда?

— У нас другая ситуация: [Донбасс] был нашей территорией на момент образования нашего государства, и это было признано всеми, в том числе и Российской Федерацией. Риторика Путина про Новороссию — это бред одного конкретного человека, транслируемый с помощью его идеологической пропаганды. Никакой Новороссии не было и не будет.

— Говорят о возобновлении военных действий то ли этой осенью, то ли весной. Все-таки когда Украина начнет возвращать себе землю?

— Россия наконец-то начинает понимать, в какое грязное дело она влипла. В России уже признали наши выборы и наводят на [подконтрольных ДНР и ЛНР территориях Украины] порядок при помощи своих спецслужб. Половину населения там загнали в гробы, а [другая] половина, кто был более или менее платежеспособен, уехала. Там остались только те, кто сам просит у них еды, и этот социальный груз — неподъемный. Сейчас за гуманитарные пайки казаки заставляют людей кланяться им в ноги, начиняя мину замедленного действия очень мощным взрывным запасом. Нет человека, который не может убить; его просто нужно довести до этого состояния. Если долго давить, то и гражданские могут взяться за топоры и вилы. Начинаются проблемы и в самой России. Простому жителю России жить стало намного хуже, у него и раньше свобод и потенциала не было, а сейчас маразм властей и бедность населения растут в геометрической прогрессии.

— О возвращении Крыма военным путем речь не идет?

— Крым бескровно ушел из-за решения определенной части людей и бескровно вернется. Люди видят, что в составе России Крыму уже стало жить хуже. Крым нежизнеспособен. Он и был передан Украине потому, что Россия не могла обеспечивать его должным образом. Расцвет Крыма начался после того, как он был присоединен к Украине.

В обмен на Крым украинцам России было отдано почти 27 тысяч квадратных километров нашей территории (о какой именно территории идет речь, неизвестно — прим. «Медузы»). Была рокировка, и с помощью материковой Украины Крым начал цвести и пахнуть. Людей просто обманули, надо просто проводить разъяснительную работу. Еще надо создавать такие условия, как Грузия создала для Батуми, туда инвестировали средства, и это цветущий город XXI века.

— Грузины тоже говорят, что Грузия должна стать успешной, богатой и свободной, чтобы абхазы сами к нам вернулись. Но они видят, какой Батуми красивый — и не возвращаются.

— Это сложно комментировать, потому что там другой народ, другая обстановка.

— В Севастополе местные в один голос говорят, что это город русской воинской славы, что он на костях русских солдат-героев построен. Вам как человеку, служившему в российской армии, кажется, что это просто слова?

— Он город как российской славы, так и российского бесславия. Сколько раз этот город сдавался, сколько тысяч российских солдат там достаточно бесславно погибло… И почему риторика русских людей не распространяется на Берлин? Сколько у нас там погибло дедов? Наверное, в десятки раз больше, чем в Крыму. Давайте Берлин объявим исконно советским городом. Халхин-Гол давайте вспомним — там сотни тысяч людей погибли. Давайте тоже объявим его местом поклонения советского народа и городом российской славы.

Почему только Крым? Халхин-Гол наш! Берлин наш!

— Если бы история с Крымом произошла не до, а после Донбасса, то украинские солдаты оказывали бы сопротивление в Крыму?

— Захват государственного здания вооруженными людьми с какими-то требованиями в международной практике называется терроризмом. Когда [на тот момент и. о. президента Украины Александр] Турчинов отдавал приказ об отражении российской агрессии, у нас было в Крыму порядка пяти тысяч военных.

Но идеологически они были не в состоянии стрелять в русских. Мы все-таки относились с большим уважением к российскому народу. Многие считали, что это провокация, и россияне воспользовались этим успешно. Плюс крымское военное руководство целенаправленно ослабляло наши вооруженные силы на крымском полуострове. Вот Крым и сдали без единого выстрела.

— Сейчас бы было все по-другому?

— Да, мы изменились. И теперь наступила очередь россиян измениться и понять что риторика [Алексея] Навального и [Михаила] Ходорковского про «Крым — наш» губительна и ведет к самоуничтожению.

Что вообще россиянам-то с Крыма? Ну вот Крым ваш, а дальше что? Медицина стала лучше? Дороги стали лучше? Воровать стали меньше? Что изменилось для простого россиянина? Я вот сейчас буду депутатом Верховной Рады, и буду совершать практические действия, чтобы улучшить ситуацию на моей земле, где будут жить мои дети.

— Но от того, что вы Крым вернете, дороги у вас тоже лучше не станут.

— Мы Крым должны вернуть силой своей идеологии. Мы должны показать, что мы умеем жить мирно и гораздо лучше, чем Россия, которая пытается навязать свой мир при помощи войны. Это самый главный месседж для жителей, вы понимаете или нет?

Сейчас молодые ребята погибают в Луганской и Донецкой областях как раз для того, чтобы «крымнашевцам» было веселее жить. Чтобы там можно было куролесить, чтобы туда можно было приехать отдохнуть. Но они должны понимать, что дорога в Крым идет по костям тех ребят, которые гибли с обеих сторон [конфликта на Донбассе]. Пусть люди знают, что в Крыму они будут загорать на костях своих пацанов, которые гибли, чтобы кто-то мог поехать отдохнуть в Крыму. Когда они начнут это понимать, Крым станет горькой отрыжкой.

— Крым-то достался России без смертей.

— Нет, со смертями. Этот тот самый скрытый довесок. Это как раньше к томику Дюма давали совершенно бесполезную книжку о вкусной и здоровой пище издательства «Тюменьиздат». Вот и Крым сейчас к ним пришел с красивой обложкой «Мы вежливые люди, забрали Крым. Крым наш!» А чтобы обеспечивать в Крым сухопутную дорогу, теперь гибнут пацаны. Есть действие, есть последствия, а есть картина в целом. Так вот картина у нас вырисовывается как раз очень не красивая — не Айвазовский, а Сальвадор Дали. Если россияне готовы принимать такие жертвы, то значит так, очень «здорово».

— Многие командиры батальонов сейчас пошли в Верховную Раду. Это хорошо, правильно? Зачем лично вы идете в политику?

— Это не хорошо и не правильно, но сейчас есть жестокая необходимость принимать такие решения. Я раньше торговал с Россией, у меня были отличные отношения с ребятами из России, я занимался любимым делом.

Россия начала агрессию, изменились условия, и я пошел на фронт добровольцем. Я защищал свою родную землю. Сейчас снова изменились условия, и мы должны прикрыть ребятам тылы. Я вижу, что есть проблемы на фронте, и иду решать проблемы с оружием. Я вижу, что есть проблемы в тылу, я иду и работаю в тылу. Я прикрываю своим ребятам спину. Мы должны понимать, что любая война закончится, но когда у нас в Раде снова окажется 200-300 пророссийских политиков, эта война может продолжиться в любой момент.

— Они (Оппозиционный блок, состоящий, в основном, из бывших членов Партии регионов, занял четвертое место на выборах в Раду — прим. «Медузы») снова попали в парламент же.

— Не все. Но большинство прошло, потому что люди не способны меняться. Да, [«регионалам»] оказывают до сих пор доверие, но мы же не можем взять и расстрелять людей за это. Это их право выбора. Но я больше чем уверен, что дальше [«регионалы»] не будут делать лучше жизнь избирателей. Им нужна депутатская неприкосновенность, которую мы будем стараться сейчас отменить.

— В начале боевых действий казалось, что украинскую армию может быстро постичь катастрофа, хотя это в России многие привыкли считать свою армию устаревшей. Стало ли сейчас лучше?

— Намного стало лучше, потому что мы наконец-то начали воевать. К тому же мы сильнее идеологически.

Да, россияне сильнее технически. Россия уделяла профессиональной подготовке солдат и техническому оснащению армии последние 10-15 лет много времени, и очень сильно в этом продвинулась. У них хорошо работают беспилотники, системы артиллерийского огня. Россия наводила порядок в Грузии с помощью оружия, но в Украине она получила первый серьезный отпор.

Но мы видим, что они несут боевые потери, несопоставимые с конечной целью. В прессу уже просачиваются данные, что в российских частях начинаются бунты. Контрактники отказываются выезжать, потому что им не за что умирать. Если солдат погибает за свою родину, то у нас, в Украине, это воспевается и воспринимается людьми как героизм — семье обеспечивают социальную защиту. В России же этого ничего нет. Факт гибели солдата на территории Украины не признается, а семьи пытаются с помощью подачек заставить молчать. Для семьи это губительно.

Это предательство любимого человека, ведь в него верили, связывали с ним свое будущее, а теперь будущего нет, а в обмен на куцую пенсию человек должен лгать сам себе. Это катастрофа каждой отдельной семьи, а ведь семья — это основа государства. Это надо понимать, и очень зря, что этого люди не понимают.

— Тем не менее, когда украинская сторона заявила, что усилилась концентрация российских войск на Донбассе, сразу начались проблемы у украинской армии. Новоазовск взяли, была реальная опасность падения Мариуполя. Способна ли украинская армия противостоять российской?

— Конечно, способна. Она достаточно хорошо и противостоит. О чем мы говорим? Приехали 50 танков, потом приехали 20 танков. 70 танков — это несерьезная цифра для того, чтобы государство Украина начало паниковать. У нас еще около 3000 танков со времен Советского Союза находится на складах, и они никуда не делись. У нас огромное количество вооружения, пусть оно советское, но надежное. Наши заводы ремонтные сейчас эту технику готовят.

Если у России получится блицкриг, то обратного пути не будет. Готова ли Россия к тому, что если она захватит Киев, танки проедут по брусчатке Крещатика, то из Киева уже [живой] не выедет?

— Вы думаете, что в случае, не дай бог, полномасштабной войны, Украина может даже как-то победить Россию?

— Конечно, победим. У нас 40 миллионов человек украинского народа. Мы видим, насколько у нас люди патриотичны. У нас есть люди, которые не могут взять в руки оружие в силу различных причин, но это не значит, что они не будут убивать врага, который придет к ним во двор. Это не значит, что они не будут диверсантами, партизанами, когда враг войдет в их города.

К этому уже намного больше готовы, чем в марте, когда начался захват Крыма. Сейчас мы видим, сколько молодых пацанов погибло, сражаясь за Украину. Земля будет гореть [у россиян] под ногами. На Донбассе, где абсолютная поддержка всего российского, риторика уже поменялась. Люди ждут, когда в их город зайдет украинская армия, потому что они устали от этого беспредела. Они устали от чеченов, наемников различных кавказских национальностей, от казаков, которые гротескно насаждают свое понятие о православии. Мы видим, что это не воспринимается украинским народом.

Если будет даже успешная операция по прорыву, Россия потеряет в 10 раз больше, чем она потеряла в Луганской и Донецкой областях. Мы видим, как происходят боевые действия у нас в Иловайске и сколько потеряли людей они.

— Подождите, но Иловайск же стал тяжелым поражением для Украины (Тетерук вышел из окружения в Иловайске, где, по данным командира батальона «Донбасс» Семена Семенченко, погибло более тысячи украинских военных — прим. «Медузы»)?

— Окружили, да. Но то, что мы сражались и не ломались, это наше достижение. Воевать до последнего солдата неправильно. Мы должны понимать, что город мы потом вернем, оружие возьмем, а людей не вернуть.

Мы должны понимать, во имя чего эти люди погибли. Я был инициатором расследования иловайской трагедии, потому что мы видели ,что люди погибли в результате неправильно спланированной военной операции. Мы готовились к бою, и шли, соблюдая все принципы, в наступление. У меня очень много вопросов, потому что там первый раз погибли мои люди. За гибель этих людей будут нести ответственность чиновники, и им это тоже надо понимать. Снятие с повышением — это не ответственность [Гелетея], а устранение из информационного поля.

— Дело ведь не только в Гелетее?

— Он был назначен министром обороны за личную преданность. Нельзя назначать некомпетентного человека в очень сложное для страны время на очень сложное министерство. Если у нас война, мы должны ставить таких людей, которые будут гореть на работе 24 часа в сутки. Мы увидели, что когда была иловайская ситуация, люди участвовали в репетициях военного парада и медали вешали себе за успешную службу.

— Ваш батальон стоял в Славянске в июле, после ухода Стрелкова. Создается впечатление, что большинство людей в городе по-прежнему настроены пророссийски. Может, как-то надо работать с ними?

— Нужно объяснять, почему мы такие. Нас пытаются представить «бандеровцами», а люди боятся «бандеровцев». «Бандеровец» в их понимании — это такой бородатый с головы до ног снежный человек, который жрет младенцев, разрывая их на куски.

Но кто такой «бандеровец»? Почему Степан Бандера плохой? Он ни одного русского не убил, они этого не понимают. Он всего лишь боролся за свободу своего народа. Он национальный герой для украинцев, а сейчас стал символом войны.

Мы сейчас носим шевроны с надписью «укроп» и так отвечаем юмором на невежество и тупость российского обывателя, который считает, что все украинцы — «хохлы». Раньше они думали, что украинцы — это «тупые хохлы, которые могут только у нас тут дома строить, или гувернантками работать». А теперь мы из «хохлов» превратились в следующую стадию — «бандеровцев», «фашистов» и «военную хунту».

— Не только россияне так говорят, но и украинцы на Донбассе.

— Украинцы, которые слушают российскую пропаганду. Российская пропаганда изменила как российского обывателя, так и украинского. Это надо признавать.

— Весной настроение нейтрально настроенных жителей менялось из-за того, что из-за действий украинской армии гибли люди.

— Это война. Вы должны понимать, что она разрушительна по своей сути. Она ничего не создает. И если люди понимают, что их действия приведут к войне, то пусть готовятся принимать войну в свои дома. Инфантильность нужно убирать из сознания. Нельзя быть настолько наивным, чтобы считать, что вы позовете чужого солдата к себе во двор, а он будет заниматься гуманитарными работами.

Любой солдат — потенциально преступник, террорист, насильник, убийца. Если человек с оружием не контролируется грамотным командиром, то он способен быть плохим. Приходит солдат на чужую территорию, получает в свое распоряжение беззащитное гражданское население. С кем он борется? С фашистами? Он не видит фашистов, но он уже пришел, и ему надо реализовывать свой потенциал. Он же должен постить в инстаграме, фейсбуке, что он доблестный солдат. Он начинает реализовывать свои низменные качества.

— Многие украинцы не верят, что из-за снарядов украинской артиллерии гибнут мирные жители…

— Это могут быть украинские [снаряды], действительно. Если [неприятель] будет стоять за мирными жителями, то не надо себя тешить иллюзиями, что украинские военные не будут стрелять в любую гражданскую область только потому, что там есть гражданские. Нужно понимать, что это война.

Если позиция боевиков и российской армии находится среди жилых кварталов, и есть огневой контакт, то врага нужно уничтожать. Мы этот огневой контакт бесконечно должны принимать на себя? Соответственно, разрушается то, что находится вокруг позиции боевиков.

Если российская армия настолько сильна, как она заявляет, а «хохлы» настолько слабы, как она считает, то давайте выйдем в чистое поле и сразимся. Почему сражение идет в жилых кварталах? В этом доблесть российского солдата? В этом доблесть террористов (так официальный Киев называет сепаратистов востока Украины — прим. «Медузы»)? Ну террористы ладно — они террористы. Но в чем доблесть российских войнов, инструкторов российской армии, которые находятся среди жилых кварталов?

— А они там есть?

— Мы держали пленных российских десантников здесь. Мы их брали в плен. Ребята были в плену у российских десантников. Это правда. Если вы не хотите принять это как данность, это другое. Если вы не знаете законов, это не значит, что они не работают. Это очень важно для понимания.

Население должно говорить им: «Уходите отсюда». Не принимать их как освободителей. Если они говорят, что они освободители, то пусть готовятся к тому, что к ним полетит, возможно, и украинский снаряд. Это катастрофа, но ее нужно воспринимать целостно. Нельзя со своего огорода боевику разрешать стрелять из миномета, и потом обижаться, что на твой же огород упадет ответка из украинской стороны.

— Украинские солдаты должны нести ответственность за жертвы среди мирного населения?

— Нет. Какая может быть ответственность? Вы понимаете, что такое выстрелить из оружия? Каждый выстрел — уникальное явление. Я могу сотню причин назвать, которые влияют на то, куда попадет пуля или снаряд. Америка, конечно, уже достигла величайших результатов точности стрельбы благодаря беспилотникам, благодаря высокоточному оружию. Мы от этого далеки.

Пусть не будут наивными. Они позвали войну в свой дом, пусть принимают полный спектр военных действий. Это не вина конкретного человека. Не человек хочет убить гражданского. Он вынужден воевать с той стороной, которая воюет с гражданских позиций. Пусть люди не кормят солдат, не одевают, не располагают у себя. Тогда у них не будут рваться снаряды.

— Есть же понятие «военное преступление», тем не менее?

— Да. Когда человек берет оружие и целенаправленно убивает гражданское население. Мы стреляем по позициям максимально точно. Это не целенаправленное убийство гражданского населения. Это неточности. Бывает такое, что снаряд системы «Град», стреляющей на 21 км, пролетает только 5 км. Это сырой заряд: маршевый двигатель отработал, ракета упала и уничтожила жилой дом. То же самое бывает и со стороны россиян. Выстрел произведен, а дальше — воля случая.

— Местные указывают на то, что произошло в Николаевке, где авиацией зачистили город, а там было якобы всего 50 «ополченцев».

— Гражданские у нас являются мегаэкспертами в военных действиях, особенно клавиатурные. Они правильно оценивают ситуацию, они со стороны видят, как правильно надо было. Если они видят себя великими стратегами, пусть едут записываться в нацгвардию.

— Они, похоже, наоборот, в ДНР собираются записываться.

— Да пусть куда хотят записываются. Я бы не обращал сильного внимания на них.

— В Москве многих, кто положительно относится к Украине, к ее обороне, очень напрягает батальон «Азов» в связи с тем, что в нем служат ультраправые радикалы. Вы как относитесь к нему?

— Я хочу привет передать людям, которые действительно любят и поддерживают Украину. Это здорово, что есть такие люди, которые трезво понимают, что мы не убиваем пришедших россиян из-за ненависти к ним. Мы защищаем свою землю.

Батальон «Азов» никогда бы не получил потенциала своего развития, если бы на территории Украины не было русских с оружием. Это тоже надо понимать. Это всего лишь молодые, горячие ребята, которые в таком же объеме присутствуют и среди россиян. Причем среди россиян гораздо больше людей, исповедующих не только нацизм light, но и hard.

— Думаю, их больше, но они не получают официального статуса батальона, поддерживаемого государством.

— Батальон из патриотических побуждений уничтожает агрессора. Какой он еще должен получить статус? Мы что, должны воевать против «Азова», потому что они патриоты своей страны и уничтожают врага?

Мы попросили россиян убрать свои войска. Нам ответили: российских войск нет, а вы отойдите за поребрик. Украинцы не были инициаторами агрессии. Именно украинцы выступали за мирное разрешение ситуации. Но Россия привыкла доказывать свою правоту с позиции силы. Россияне несут ответственность за то, что льется кровь. К украинцам никаких не должно быть претензий со стороны россиян.

— Можно было попросить не использовать символику.

— А какая там символика?

— Нацистский «волчий крюк» (использовался дивизией СС «Дас Райх» — прим. «Медузы»).

— Мы знаем, сколько украинцев воевало на стороне гитлеровской Германии, и мы знаем, сколько россиян воевало. Россиян было в десятки раз больше. Почему к ним нет претензий? Я не оправдываю радикальные взгляды людей, но я оправдываю их действия по защите родины.

— Мне кажется, это льет воду на мельницу пропаганды про «фашистскую хунту».

— Ну есть у нас один батальон. Каким образом это относится ко всей Украине? За это надо нас всех убивать?

— Нет, конечно.

— Ну есть у нас люди, которые исповедуют определенную символику, которая кому-то напоминает нацистскую. Дальше что? Они практическими действиями — до этого момента — уничтожили хоть одного русского? Нет.

Есть сатанисты, они нам тоже не нравятся. Так что — нам брать сатанистов и вешать на столбах? Нет. Какие могут быть у русских претензии? Пусть сначала наведут порядок с нацистской символикой на территории России, а потом скажут: «Братья-украинцы, да вы офигели. Мы полностью избавились от нацистской символики, нацистских взглядов, нацистских действий. Почему бы и вам не рассмотреть возможность наведения порядка на Украине?» Предложили бы тогда им вместо такого символа смайлик. Тогда это будет диалог. А пока… Ребята героически воюют. Мой респект им и уважуха.

— До начала этих событий вы продавали топливозаправщики в Россию. Как думаете, вернетесь когда-нибудь к торговле с Россией?

— С удовольствием вернусь, когда Россия будет равнозначным партнером. Большинство [россиян] хочет жить в мире. Я это знаю, потому что я поддерживаю отношения с россиянами. В большинстве своем это замечательные люди. Конечно, нам выгодно торговать с Россией. Она, во-первых, территориально близко находится, а во-вторых, идеологически нам очень просто налаживать связи. Если мы будем равнозначными партнерами с позиции экономического смысла, если мы будем видеть прибыль для себя, а россияне для себя, то я буду двумя руками поддерживать развитие любых торговых и культурных отношений.

Но если они насаждают свой порядок с помощью оружия и насилия, то я буду видеть в них врагов и воевать против них, пока дышу, всеми доступными мне методами.