Перейти к материалам
истории

«Мотивация — дело не менее важное, чем талант» Тамара Эйдельман — о том, как нужно учить одаренных детей

Источник: Meduza
Фото: Александр Щербак / Коммерсантъ

Реформа московской системы школьного образования продолжается. Для обеспечения «равного доступа к образованию» учреждения переводят на стандартное финансирование; специальных доплат лишаются учебные заведения для одаренных детей, а некоторые из них должны объединиться с обычными школами.

В середине октября 2014 года учителя столичной школы «Интеллектуал» вышли на митинг с требованием остановить реформу и «не разрушать московское образование». «Интеллектуалу» значительно урезали бюджет; кроме того, школу пытаются объединить с соседней гимназией. Новые стандарты финансирования ставят под угрозу сам факт существования «Интеллектуала», считающегося одним из лучших учебных заведений Москвы. 

По просьбе «Медузы» заслуженный учитель России, преподаватель истории Тамара Эйдельман рассказала, зачем нужны школы, подобные «Интеллектуалу», каких детей следует считать «особо одаренными» — и как их правильно учить.

* * * 

Руководству московской школы «Интеллектуал», наверное, можно предъявить разные претензии. Вероятно, они действительно не использовали все возможности, которые теоретически им могла предоставить московская бюрократия. Вероятно, они привыкли к огромному бюджетному финансированию. Можно себе представить, как, слушая разговоры об их трудностях, руководители многих школ вздыхали и говорили себе: «Мне бы ваши проблемы, господин учитель!» Но все это не так уж важно. 

История с «Интеллектуалом» в очередной раз подняла давнюю и очень болезненную проблему, связанную со школами для одаренных детей.

Вообще-то, одаренный ребенок — понятие очень расплывчатое. Мне лично куда больше нравится вариант, который применялся к старым добрым советским спецшколам: «Школа с углубленным изучением…» Как мы помним, в СССР углубленно изучали, в основном, иностранные языки или математику. Бывали еще спортивные и музыкальные школы. Вот, пожалуй, и все. Слово «одаренность» если и употреблялось, то, как правило, по отношению к двум последним. Особой одаренности для того, чтобы пять или шесть часов в неделю заниматься английским языком, в общем-то, не требуется.

Но спецшколы уже тогда занимали особое положение. Прежде всего, там был отбор при поступлении — такого не было в «обычных» школах. Общество сразу делало вывод: спецшколы — для «умных», а общеобразовательные — для «дураков». «Будешь плохо учиться, пойдешь в обычную школу…» — сколько раз раздавалась эта угроза в классах английских, французских, математических спецшкол? Не счесть.

Тамара Эйдельман
Фото: Анна Артемьева / «Новая газета»

И, наоборот, ученики из «обычных» школ и их родители рассуждали так: «в спецшколах учатся только блатные», «поступили за взятку», «что ты нос задираешь?» Одна моя знакомая вспоминает, как в детстве с ней никто не хотел играть во дворе, потому что она единственная из всего дома училась в спецшколе.

В спецшколах, как правило, учили лучше, потому что любой, даже самый минимальный отбор сразу повышает уровень учащихся и уровень заинтересованности детей и родителей. Есть способ давления: не справляетесь — идите учиться по месту жительства. В спецшколах было больше детей интеллигентных родителей, поэтому обстановка обычно была спокойнее, учиться было легче, отношения с учителями более дружеские — хотя, конечно, можно найти множество исключений из этого правила. В целом считалось, что образование, которое дает спецшкола, лучше, и детям там спокойнее.

Чиновники от образования терпели спецшколы — хотя бы потому, что там обычно учились и их дети тоже; несмотря на это, над школами «не для всех» регулярно сгущались тучи. Можно вспомнить разгром 2-й математической школы в 1972 году, когда оказалось, что углубленное изучение математики почему-то сопровождалось еще и углублением в гуманитарные предметы, и подозрительным развитием критического мышления, и даже вольнодумством. А можно вспомнить, как Борис Николаевич Ельцин пытался победить московские спецшколы во время кампании против привилегий — но, конечно, не победил.

Спецшколы были эдаким советским заповедником «для своих», где дети интеллигентов могли спокойно ходить по коридору, а дети начальников осознавать, что их учат лучше, чем других. Не буду говорить про «одаренных», но мотивированным детям, конечно, было лучше в спецшколах, если только они не попадали в среду «золотой молодежи», которую излишняя склонность к занятиям раздражала ничуть не меньше, чем учащихся обычных школ.

Потом грянула перестройка, и вдруг оказалось, что спецшкол — недостаточно, а школы могут и должны быть разными. В 1989 году в Москве основаны три гимназии — причем, как предполагалось, они должны были учить именно одаренных детей. Началось настоящее безумие. Нашу школу [№ 67, а позднее — гимназию № 1567], которая и раньше была хорошей, а тут вдруг стала «школой-гимназией», осаждали толпы родителей. Думаю, что нечто подобное происходило и в других. Детей, пришедших на вступительные экзамены в восьмой класс, оказалось так много, что пришлось выстраивать их в школьном дворе и давать указания в мегафон. Помню, одну девочку родители привезли из Краснодара и собирались оставить ее (семиклассницу!) на съемной квартире, чтобы только она получила возможность учиться в гимназии.

Занятия в школе-интернате «Интеллектуал»
Фото: Александр Щербак / Коммерсантъ

Были ли все эти дети одаренными? Конечно, нет. Просто они (хотя, скорее, их родители) хотели учиться не так, как раньше, а как-то по-особенному. Хотя никто не знал, как именно.

Затем количество гимназий и лицеев начало разрастаться с космической скоростью. Где-то возникали гимназии, где-то гимназические классы, какие-то лицеи действительно предлагали углубленное изучение тех или иных предметов, иные почему-то оказывались переименованными ПТУ. Все стали праздновать день гимназиста, он же день лицеиста — кто 19 октября, а кто, пересчитав пушкинскую годовщину на новый стиль, 31-го, в «Хэллоуин».

Означает ли это, что вопрос с обучением одаренных или хотя бы мотивированных детей в нашей стране решили? Я бы сказала, что по-настоящему его только-только начали решать. И то — не на государственном уровне, а в небольшом количестве школ — силами подвижников, директоров и учителей.

Тут надо провести четкое разделение.

«Одаренных» в буквальном смысле этого слова, то есть исключительно талантливых в какой-то сфере детей — совсем немного. Талант — явление редкое, вырастить его нелегко. Да и как его определить? Несмотря на протесты, субъекты Федерации (а также районы, округа и отдельные школы) продолжают оценивать «одаренность» по результатам сдачи ЕГЭ. Уверены ли мы, что талантливый ребенок обязательно хорошо сдаст ЕГЭ? Талантливый математик или литератор может проиграть старательному зубрилке; а уж художественный, музыкальный, театральный таланты крайне плохо сочетаются с системой экзаменов, да и вообще с нашей образовательной системой. При этом учителя и администрация учебного заведения никогда не забывают, что прекрасный поэт или гениальных химик может завалить все экзамены и «испортить показатели».

Другой критерий «одаренности» детей — победы на олимпиадах — больше говорит и о школе, и о ее учениках. Однако олимпиады, прямо скажем, тоже бывают разные. Очень часто олимпиадные задания рассчитаны не на какое-то особое восприятие или особенно острый ум, а просто на знание большего количества фактов. Точно так же, как проводящийся каждый год в Москве «Интеллектуальный марафон» — он, в основном, тестирует не столько интеллект, сколько кругозор.

Школы могут сколько угодно заявлять, что «наши дети — все талантливые». Это звучит очень благородно. Но, наверное, правильнее сказать, что в хорошей школе дети мотивированные; а вот кто из них сможет проявить свои таланты — сказать трудно.

Однако мотивация, на мой взгляд — дело не менее важное, чем талант. Если человек хочет учиться, он может добиться многого. Вот для них-то и существуют гимназии, классы с углубленным изучением определенных предметов, их-то в теории и должны отбирать в такие учебные заведения.

Но что происходит в реальности? Сама идея отбора вызывает ярость у доброй половины общества. Ведь это нарушает социальную справедливость, за которую мы якобы боремся. Почему кто-то пройдет отбор, а кто-то останется за бортом? За те 20 с лишним лет, что в нашей стране существуют гимназии, отбор постоянно (и довольно успешно) пытаются запретить, а директора всеми правдами и неправдами его сохраняют. Точно так же пытаются уничтожить все особенности гимназического учебного плана — под предлогом борьбы с детскими перегрузками или из-за недостатка финансирования; хотя на самом деле за этим стоит железное убеждение — школы должны быть одинаковыми для всех. А школы никак не хотят становиться одинаковыми.

Занятия в школе-интернате «Интеллектуал»
Фото: Александр Щербак / Коммерсантъ

Где-то дети изучают несколько языков, а где-то нет, где-то есть спецкурсы, а в других местах они никому не нужны, где-то существует множество кружков, а где-то они влачат жалкое существование. Да и начальство, на самом деле, хорошо знает, что школы не должны быть одинаковыми. Как и в эпоху спецшкол, сотрудники окружных органов образования, а также их родные и близкие, а также сотрудники санэпидемстанций, пожарной охраны и органов МВД отлично понимают, в какую школу надо отдать детей. И, представьте себе, их дети практически всегда в эти прекрасные школы попадают.

Когда Павел Шмаков, директор казанской школы «Солнце», попытался отказать детям, у которых родители работают в прокуратуре (точнее, просто сказал: приводите ребенка, мы на него посмотрим), это было воспринято как оскорбление. И это притом что Шмаков-то как раз принимает в «Солнце» всех, кто по-настоящему мотивирован. Меня поразила рассказанная им история о мальчике, получившем на вступительном испытании двойку по математике и попросившем дать ему возможность подготовиться еще раз. Через некоторое время он принес целую тетрадку решенных задач. Стало ясно, что большая часть решена неправильно, хотя ему помогали родители, учителя и чуть ли не половина школы. «Как же я мог его не взять? — сказал Шмаков — у него же такая мотивация». Не сомневаюсь, кстати, что в школе «Солнце» этот мальчик расцвел — такая там обстановка. А вот из-за того, что Шмаков не хотел по первому слову брать детей начальников, школу чуть не закрыли; но, слава богу, ее удалось отстоять.

Впрочем, блатные дети — не главный бич таких школ. Принимать детей «по приказу сверху» неприятно и унизительно, учить их не всегда легко, зато они — своеобразная гарантия того, что школа в случае чего получит защиту. Куда сложнее справиться со все тем же общим представлением о необходимости всех учить одинаково.

Какие бы ни существовали в школе гимназические или лицейские классы, какое бы ни было углубление, аттестат государственного образца в государственных школах никто не отменял. Это значит, что на выходе, в конце 11-го класса, выпускники должны с примерно одинаковой силой освоить множество совершенно разных предметов — историю и литературу, физику и химию, математику и физкультуру, и еще, и еще, и еще. Так происходит в каждой школе, и это очень нелегко, но если мы говорим о мотивированных, одаренных, талантливых (называйте как хотите) детях, то их положение — гораздо сложнее. На то ведь они и мотивированные, что у них уже сформировалась определенная сфера интересов, у них есть предметы, которые им особенно нравятся, они занимаются ими больше, чем другими, читают дополнительную литературу, ставят опыты, участвуют в олимпиадах, выполняют самостоятельные задания — в общем, ведут себя, как по-настоящему увлеченные люди. Такой подход к занятиям дает им многое, но он требует много времени и сил. При этом гуманитарии должны штудировать физику, биологи — литературу, и уж, конечно, все должны заниматься главной дисциплиной — я имею в виду, естественно, физкультуру.

Как же мы не любим и не ценим своих детей, наваливая на них такой тяжкий, а главное, никому не нужный груз. Для всего этого есть, конечно, вполне разумные объяснения: «математика —царица наук!», «как можно не знать великую русскую литературу?», «человек, не изучавший истории , не может быть хорошим гражданином», «биология дает представление об устройстве мира», «физкультура — это здоровье».

Все это, может быть, и так, и каждое из этих высказываний по отдельности, наверное, справедливо. Но в комплексе они превращаются в одуряющую потогонную систему, через которую проходит уже не одно поколение старшеклассников. Конечно, страдают от этого все, но чем более мотивированы дети, чем больше их интерес к одной сфере, тем тяжелее им освоить все.

Все разговоры о профильном образовании в старших классах и об элективных курсах закончились. Элективные курсы свелись к кружкам, а в старших классах — к подготовке к экзаменам. Все прагматично, все по-старинке, все невыносимо тяжело.

На это накладываются и другие проблемы. Школы получают «подушевое финансирование», то есть маленьких школ быть не может, так же, как и малокомплектных классов. Учить класс из 30-ти или 25-ти человек, конечно, можно. Это не 45, как бывало. Но вообще-то, если мы хотим развивать детей и найти индивидуальный подход к каждому, лучше бы их в классе было поменьше. Ах да, денег нет, как же я могла забыть…

А еще было бы здорово, если бы в школах было поменьше зубрежки и больше развивающих занятий, больше творческих дисциплин, больше возможности для углубления в тот или иной предмет. И еще комнаты для релаксации и снятия стрессов, и профессиональная психологическая служба. Денег нет? Ну да, конечно.

Почему нельзя сделать так, чтобы школьники к девятому или десятому классу изучали основы всех наук, а потом занимались только теми предметами, которые им действительно интересны? Почему нельзя позволить им выбирать предметы? Откуда этот страх перед свободным выбором даже на уровне школы? Они же еще маленькие! Они могут ошибиться! Они могут передумать! А мы им позволим выбирать.

Вообще-то, вскоре после окончания школы эти «малыши» уже получают право избирать, а потом и быть избранными, водить машину, создавать семью. А выбрать себе предметы они почему-то не могут. Может быть, стоит дать им поверить в свои силы? Пусть кто-то ошибется и чему-то научится на своих ошибках. Здесь ключевое слово — «своих».

И последнее. Я бы не хотела, чтобы читатели подумали, что мотивированные дети учатся только в гимназиях и лицеях. Там просто созданы более комфортные условия. На самом-то деле, мотивированные дети могут быть в любой школе, их надо только найти. Или суметь мотивировать. И здесь возникает печальная социальная проблема. Поступить в первый / пятый / восьмой класс хорошей школы легче тем, кто уже мотивирован, кто уже что-то знает.

Занятия в школе-интернате «Интеллектуал»
Фото: Александр Щербак / Коммерсантъ

Неоднократно раздавались стенания родителей будущих первоклассников, поражавшихся тому, что от их детей при поступлении уже требовали умения читать, писать, считать. А чему их учить в первом классе будут? А дальше — больше. Если ребенком дома много занимались, приучали его к чтению, водили в музеи, развивали, обучали иностранным языкам, возили по разным городам и странам, то ему и поступить легче, и учиться легче. Но ведь это значит, что поступить легче не тому, кто талантливее, а тому, кем больше занимаются родители. В сегодняшних условиях это очень часто значит — тому, у кого родители вкладывают больше денег в его обучение.

Сердце сжимается при мысли о том, какой количество хороших детей лишено хорошего образования, потому что их родители не могли позволить себе возить их регулярно на подготовительные курсы или в кружки при Музее изобразительных искусств, не нанимали им учителя английского языка, не развивали их так, как следовало бы. Может быть, потому, что они сами не знают, как это делать. Может быть, потому, что у них все время уходит на борьбу за выживание, а денег нанять гувернантку нет. Хорошо, если талантливый ребенок окажется во вполне обычной, не «раскрученной», но хорошей школе, встретит хороших учителей, которые помогут ему раскрыться. Но шансы его уже изначально меньше, чем у тех, кто попал в «парниковые» условия гимназического класса.

И уж совершенно точно можно сказать — если о том, как учить «одаренных» детей рассуждают многие, то процесс обучения «слабых», «отстающих» в нашей стране очень мало кого интересует. И никто не подсчитал, какое количество этих слабых — при правильном подходе, хороших методиках, не перегруженных классах и хорошей атмосфере в школе — могло бы стать сильными. А уж какое количество детей без всякого на то основания отправлено в классы коррекции — даже и думать страшно.

Казалось бы, все это не имеет отношения к обучению «мотивированных» детей. Еще как имеет! Обучение должно быть разным, но делиться оно должно не на школы для «элиты» и для «дураков», а на те школы или классы, где к разным детям находят разный подход. И тогда окажется, что действительно одаренных детей и подростков очень и очень много.