Чарли Кирк — герой российской пропаганды «Духовник Путина» написал о нем колонку, а Владимир Соловьев назвал его «сакральной жертвой»

Политолог Елена Супонина: Это совершенно не похоже на тот образ демократии, который американское руководство пыталось изобразить все последние годы. <…> Америка опасно расколота. Если не это назвать предвестием возможной будущей гражданской войны, то что тогда можно назвать этим? Общество расколото, а у Трампа не остается никаких других средств воздействия, кроме ужесточения. <…> Это наверняка не последнее политическое убийство в США.

Депутат Госдумы Вячеслав Никонов: Конечно, это не убийство Кеннеди, но с убийством Мартина Лютера Кинга по возможным политическим последствиям это можно сравнить. Это было в 1968 году и вызвало очень серьезные расовые беспорядки тогда в Америке.

Военный аналитик Алексей Леонкин: Америка находится в раздрае. Политика Трампа — избавиться от лишних конфликтов — направлена на то, чтобы сосредоточиться на внутренних [проблемах]. Но ему не дают. Ему еще и посылают сигналы: если ты не будешь заниматься Украиной, Ближним Востоком, то с твоим окружением будут происходит такие события. <…> Я думаю, [Трамп] понял, что deep state, которому он противостоит, фактически объявил охоту.

Чарли Кирк, молодой парень с красавицей женой и двумя детьми, был представителем настоящей Америки, которая проступает сегодня за омерзительным лицом woke-движения, ультралиберальным, антихристианским, богоборческим. Он свою жизнь посвятил борьбе за традиционные ценности. Это, конечно, страшный приговор Америке. Это свидетельство гражданской войны, которая идет там в каждом городе. Некоторые называют Чарли Кирка сакральной жертвой. Наверное, можно и так считать.

В эпоху постправды, релятивизма и воинствующего либерализма, когда реальность конструируется СМИ и социальными сетями, а конформизм стал нормой, истина тонет в море политкорректности. Чарли Кирк осмелился идти против течения. Он не признавал полутонов, компромиссов и сделок с совестью. Ему было плевать на то, что модно, что принято, что диктует толпа. Он позволял себе небывалую в наше время роскошь — называть вещи своими именами, даже если это означало, что за таким царственным выбором без всяких сомнений неизбежно придет череда расплат, вплоть до самых страшных.

Что особенно восхищает в фигуре Чарли Кирка — это его готовность идти со словом о Царствии Небесном, о традиционных ценностях, о консервативных принципах в самые, казалось бы, неподходящие места, обитатели которых в большинстве своем и слышать ничего подобного не желают! Он выбрал «миссионерское поле», быть может, самое важное, но, как мы убедились, отнюдь не безопасное, примерно такое же, как проповедь где-нибудь в племени людоедов. Студенческие кампусы, молодежная среда поколений Z и Y.

Провел очень позитивные переговоры с Русской православной церковью о признании духовного вклада Чарли Кирка в христианство. Мы ожидаем, что вскоре церковь опубликует статью о том, как он продвигал дело христианства. Наследие Чарли не знает границ.

Чарли Кирк был одним из самых пророссийски настроенных голосов консерваторов США: он призывал к конструктивным отношениям с Россией и выступал против поставок американского оружия Украине.

Хотелось бы все-таки напомнить, что он [Кирк] по-настоящему призывал к миру на Украине, видел первопричины конфликта, давал оценку действиям киевского режима, направленным на убийство собственных же граждан.

Он не боялся называть вещи своими именами и квалифицировать действия своих же соотечественников, граждан США, которые при предыдущей администрации всю эту трагедию «экспансировали». <…>

Реакция на трагедию стала очередным проявлением укоренившегося на ультралиберальном Западе восприятия насилия и террора как допустимого способа борьбы с несогласными и подавления инакомыслия. <…>

Будем следить за этой ситуацией. Она доказывает, что Западу в первую очередь надо решать собственные вопросы и проблемы, потому что они колоссальны. Никакого морального права на поучение других, и тем более наказание других у них нет, пока такие вещи не искоренены. Говорю не о преступлении как таковом, а об отсутствии должной реакции на это преступление.