Наступление моря Балтийский берег Латвии исчезает. Волны поглощают дома, деревья и памятники истории — но остановить воду почти невозможно. Репортаж «Медузы»
Наступление моря — глобальный процесс, заметный не только жителям островов посреди Тихого или Индийского океана. По оценкам геологов университета Латвии, в последние десятилетия страна в центре Европы теряет в среднем 15 гектаров в год. К концу века, по прогнозам Латвийского центра окружающей среды, геологии и метеорологии, береговая линия Балтийского моря сместится вглубь материка на десятки метров. Наступление воды в некоторых районах Латвии происходит тысячелетиями, но в последнее столетие процесс ускоряется из-за вмешательства человека и изменения климата. От этого страдают бизнес, культурные и природные памятники — и люди, чьи дома находятся на берегу. На предотвращение последствий власти Латвии уже тратят миллионы евро. Фоторедактор «Медузы» Катя Балабан прошла по берегу в Курземе, чтобы увидеть, как земля уходит под воду.
Как читать этот материал. Лонгрид о Балтийском море можно читать под шум его волн — для этого нужно нажать кнопку плеера ниже. Мы поместили комментарии ученых, исторические справки, архивные фотографии и инфографику в спойлеры, которые помогут глубже понять историю наступления моря на латвийский берег. Чтобы открыть их, нажимайте на кнопки «узнать» и «посмотреть».
Слушать море
Где человек борется с упрямым морем
Эрнест Шлисерис расставляет сети в море. Вода скрывает его по пояс, шаг — и он пропадает по грудь. Еще в 1930-х там, где Шлисерис сейчас ловит камбалу, и дальше, куда теперь пришло море, были огороды прибрежного поселка Бернати и хутор Вецкруми.
В 1940-х море подошло слишком близко, и дом перестроили на новом месте — примерно на 200 метров дальше вглубь берега. Но вода преодолела и их. Смыв по пути дома и огороды, море подобралось к зданию. По словам Андриса Майсиса, краеведа и бывшего председателя Ницской волости, к которой относится поселок Бернати, во время бури в ночь с 17 на 18 октября 1967 года волны бились в окна. Устав от многолетней борьбы, хозяева решили продать свой дом.
Что случилось в бурю 1967 года
С 17 на 18 октября 1967 года Латвия пережила самый мощный ураган за всю историю наблюдений в стране. Порывы ветра в районе Лиепаи достигали 48 метров в секунду. Ураган срывал крыши, валил деревья и столбы, обрывал провода. По некоторым оценкам, в районе Лиепаи уровень моря поднялся на 1,7 метра. (измерительные приборы не выдержали нагрузки и вышли из строя, поэтому точных данных с того времени не сохранилось).
По словам жителей прибрежных поселков, последствия бури были катастрофическими. Алис, рыбак из Юрмалциемса, вспоминает: «Стены дома дрожали. Когда утром я вышел на улицу, то увидел, что лес, который раньше стоял за домом стеной, — весь лежал». Море и озеро соединились, затопив соседний поселок Папе. В деревне Нида несколько домов на берегу смыло в море. А в Юрмалциемсе и Бернати были разрушены рыбацкие лодки и причалы.
Мужа Айны Пуке из Бернати шторм застал в море. Он и рыбаки с еще четырех лодок сумели вернуться на берег, пятую лодку нашли разбитой только через несколько дней — на 70 километров севернее, в районе города Павилоста.
Потеряв все лодки и снаряжение во время бури, рыболовецкая артель в Бернати распалась. Мужчин распределили работать на тракторах; женщин, вынимавших рыбу из сетей (включая и Айну Пуке), послали трудиться в колхозные теплицы, а пожилых рыбаков отправили на пенсию.
Хутор Вецкруми достался Эрнесту Шлисерису. «Я покупал дом летом и не понимал всей ситуации. А когда пришла осень и штормы, все стало ясно. Но я решил, что буду бороться», — рассказывает Шлисерис. В те годы он работал на погрузчике — перевозил строительный мусор, поэтому стал укреплять берег у дома тем, что было доступно — обломками бетона и арматуры. «Строительный мусор свозили в лес — он весь был загажен. Мне говорили: «Вези в лес». Ну, я и вез, только не в лес, а сюда. И так 15 лет, пока не вышел на пенсию», — рассказывает Эрнест.
Со стороны кажется, будто дом Шлисериса стоит на баррикаде, выросшей из моря. На ее вершине установлен деревянный крест выше человеческого роста, обращенный к морю (его Эрнест тоже нашел среди строительного мусора). Сразу за калиткой — железная лестница, ведущая с насыпи в воду. «У меня тут свой выход в море», — улыбаясь говорит Шлисерис.
Разбиваясь о бетон и арматуру, волны не могут подобраться к дому напрямую, но продолжают съедать берег справа и слева, постепенно превращая участок Шлисериса в полуостров. «Справа от дома у нас было еще полгектара земли и теплицы, перед домом когда-то проходила дорога. Все это уже тю-тю, в море, — объясняет Эрнест. — Ту дорогу каждый день бороздили советские пограничники — пешком, с собаками и на машине. Они мне говорили: «Да что ты тут городишь, что ты борешься!» Но если бы я тогда не укрепил свой дом, его бы уже давно не было».
Именно это случилось с соседним хутором Кумпйи: во время шторма в январе 1993 года его смыло в море за одну ночь. Хутор принадлежал учительнице из Лиепаи — та использовала его как летний дом. С момента постройки Кумпйи береговая линия сместилась вглубь берега как минимум на 200 метров (такой вывод можно сделать, если посмотреть на карты первой трети XX века). К 1993 году от дома до кромки воды оставалось уже около пяти метров.
Рыбаки из соседней деревни Юрмалциемс рассказывают, что дом Кумпйи много лет служил для них ориентиром при ловле угря — напротив него нужно было ставить сети. Но однажды он просто исчез. Краевед Андрис Майсис вспоминает, что еще накануне вечером снимал хутор для видеохроники волости: «А на утро приходим — дома уже нет, только гроб на берегу лежит. В Латвии была такая традиция: люди заранее готовили гробы и держали их дома. Вот только гроб и остался».
Судя по картам прошлых лет и данным Андриса Майсиса, за сто лет море забрало у поселка Бернати как минимум пять хуторов, маяк и дорогу к нему, причалы для рыболовных лодок и сбора морского навоза, ангары для сортировки рыбы и хранения снастей, бывший пороховой склад и примерно 200 метров берега, включая «морские огороды», пляж, дюны и лес.
Что такое морские огороды и как на них появляется морской навоз
«Морские огороды» (по-латышски — aizjomi) создавали в прибрежной песчаной зоне, где не было плодородной почвы. Местные жители снимали верхний слой песка, чтобы на поверхности образовались углубления. Этот грунт удобряли «морским навозом» — водорослями фурцеллярия, выброшенными на берег.
По рассказам местных жителей, во время сбора «морского навоза» между ними нередко разворачивалась конкуренция за береговую территорию. Чтобы развивать бизнес по сбору водорослей, они строили специальные деревянные пирсы, обломки которых можно и сейчас найти на берегу. Некоторые жители прибрежных территорий Латвии до сих пор используют водоросли в сельском хозяйстве.
Бернати — одна из южных точек балтийского берега Латвии, где наступление моря происходит наиболее интенсивно. Исследователи факультета геологии и наук о земле Латвийского университета под руководством профессора Гунтиса Эберхардcа во второй половине 1980-х начали вести мониторинг береговых процессов. Сначала он охватывал только Рижский залив, а после 1992 года, когда прибрежная территория перестала быть закрытой пограничной зоной и оттуда вывели российских военных, ученые стали вести наблюдение за всем морским побережьем Латвии.
Как рассказывает геолог Янис Лапинскис, исследователи разместили вдоль береговой линии порядка четырех тысяч контрольных точек и регулярно замеряли расстояние от них до кромки воды. До 2010 года контроль проводили один-два раза в год, после 2010 года — реже, потому что бюджетное финансирование этого проекта прекратилось. Но студенты и преподаватели продолжают регулярно делать замеры и наблюдать за берегом. С 2000-х измерения проводят и с помощью спутниковых данных.
Собранный за годы массив данных позволил ученым показать, насколько активно море наступает на разных участках побережья, и сделать прогнозы о том, как сместится линия берега. Согласно их расчетам, до 2060 года вода в районе Бернати может продвинуться примерно на 200 метров.
Отвечая на вопрос, не страшно ли ему находиться в своем доме, Эрнест Шлисерис признается, что несколько раз ложился спать в сапогах — «в боевой готовности», а во время штормов чувствовал себя во дворе «как на волнорезе» — вода летела со всех сторон. После выхода на пенсию у Шлисериса больше нет возможности укреплять берег и продолжать борьбу за дом. «На мой век еще хватит, — говорит он. — А дальше природа разберется».
В 2024 году Министерство климата и энергетики Латвии представило дорожную карту по укреплению морского побережья и смягчению последствий эрозии в Южном Курземе. В ней можно найти такой печальный прогноз:
Если сильные штормы будут продолжаться с интервалом в три-шесть лет, то через 30-50 лет море в районе мыса Бернати продвинется вглубь материка еще на 200-400 метров. Участок суши, на котором стоит дом Вецкруми, сначала станет полуостровом, затем островом, и, в конечном итоге, будет разрушен морем.
Почему в Бернати исчезает берег
О причинах наступления моря в районе Бернати есть лишь гипотезы. По одной из версий, это происходит из-за вмешательства человека в экосистему.
В XVII-XVIII веках прибрежный сосновый лес на юге Курземе был почти полностью уничтожен. В 1650-х на производстве дегтя в Юрмалциемсе при сжигании древесины разгорелся пожар, который распространился на соседние поселки, в том числе Бернати. Кроме того, все это время лес вырубали, — и песок, который удерживали корни деревьев, освобождался. Наступил многолетний период песчаных бурь и «блуждающих дюн».
О масштабах песчаных масс, которые перемещались в то время, косвенно можно судить по дюне Пусену рядом с поселком Бернати. Эта самая высокая дюна в Латвии (37 метров над уровнем моря), сформировалась именно в тот период — с 1785-го по 1835 годы. Под песком, по данным местных краеведов, были похоронены 80 домов, в том числе и хутор Пусену, где жила семья лесника. Его название теперь носит дюна.
В 1837 году власти начали бороться с песчаной катастрофой. Возникла группа профессиональных «охранников дюн», высаживавших деревья, чтобы остановить движение песка.
Согласно гипотезе Яниса Лапинскиса, доктора геологических наук и доцента Латвийского университета, который много лет занимается исследованием прибрежных процессов, в период «блуждающих дюн» во вдольбереговой поток попал большой объем песка, который аккумулировался в районе поселка Бернати и значительно сместил береговую линию вглубь моря. Получается, что обратный процесс движения береговой линии в сторону материка в последнее столетие — просто возврат к исходному состоянию ландшафта после восстановления леса.
Еще один важный фактор, который ускоряет береговую эрозию и наступление моря на сушу (не только в Бернати, но и по всему побережью) связан с изменением климата. По рассказам жителей Бернати, еще в начале XX века ледяной покров моря зимой «простирался до горизонта». Рыбаки из Бернати и Юрмалциемса ездили на ловлю прямо по льду, на лошадях, и прокладывали по нему короткую дорогу до Лиепаи. Но море не замерзает уже несколько десятилетий, и зимние штормы разрушают берег все сильнее, ускоряя смещение береговой линии в сторону материка.
Где волны смыли исторические форты и подбираются к критической инфраструктуре
Массивное бетонное строение на берегу вибрирует от ударов волн и гудит морем — кажется, будто находишься в гигантской морской ракушке. Внутри темно, первый этаж заполнен мутной водой, песчаное дно сползает под ногами. Это двухэтажное сооружение — часть береговых фортов военной крепости, построенной Российской империей в конце XIX века вокруг Либавы — так до 1920 года называлась Лиепая. «Еще в конце 1990-х форт находился на берегу», — рассказывает местный житель Сергей Дюндик. Сейчас некоторые фрагменты фортов уже окружены морем.
Руины фортов — памятник истории Латвии и достопримечательность Лиепаи. Но информационные стенды и туристические буклеты предупреждают, что находиться рядом с ними опасно: из-за береговой эрозии многотонные бетонные конструкции могут обрушиться. Особенно часто это происходит зимой. Берег пропитывается влагой, но не замерзает, а штормы, которые больше не сдерживает ледовый покров, размывают его. В результате форты теряют опору и переворачиваются, ломаются на куски и сползают в море.
История Каросты — военного городка, ставшего призраком и принявшего нуждающихся
Кароста — район на севере города Лиепая. Он появился в конце XIX века во время строительства Либавской крепости и военного порта (здесь размещалась военно-морская база Российской империи). Район обладал автономным управлением и инфраструктурой: в нем жили военные и те, чья работа была связана с обслуживанием морской базы и крепости.
В ходе Первой и Второй мировых войн и в межвоенный период независимости власть переходила из рук в руки. В годы советской оккупации в Каросте располагалась база подводных лодок. Район был закрытой территорией, зайти сюда не могли даже жители Лиепаи. Из-за постоянного увеличения военного контингента в Каросте активно строили панельные пятиэтажные дома. Население военного городка в эти годы составляло примерно 25-30 тысяч человек.
После принятия Латвией Декларации о независимости в 1990 году советская военная база просуществовала здесь еще несколько лет. Но в 1994 году войска вывели, и Кароста превратилась в «район-призрак». По воспоминаниям местных жителей, некоторые пятиэтажки стояли пустыми, в других оставалось три-пять жителей на весь подъезд.
«Пустых домов много было, когда ушла военная часть. Некоторые потом снесли, — вспоминает жительница Каросты. — Одна заброшенная пятиэтажка до сих пор стоит. В нашем подъезде почти никого не оставалось, можно было взять любую квартиру — да хоть три! Их раздавали, лишь бы ты платил коммунальные платежи. Некоторые квартиры оставались даже с мебелью».
Постепенно заброшенные дома заполнились. Администрация Лиепаи раздавала пустующие квартиры как социальное жилье малообеспеченным жителям города. Это сформировало у Каросты репутацию самого бедного, неблагополучного района Лиепаи. В последующие годы квартиры в панельных пятиэтажках стали активно покупать в качестве летнего жилья и для сдачи в аренду туристам.
Практически у любого жителя, выросшего в Каросте, районе на севере Лиепаи, есть история о детских приключениях в развалинах крепости. Произошедшие на их глазах изменения отмечают почти все старожилы. «Я живу в Каросте больше 35 лет, и туда теперь даже не хожу, — рассказывает Ирина, жена бывшего военного, служившего на базе подводных лодок. — Раньше там можно было залезть на крышу, чтобы загорать, мои дети там лазили. А сейчас так ни в коем случае нельзя делать: все это может упасть».
«В 2023 году в январе был такой шторм сильный, — вспоминает гид филиала Военного музея Латвии в Лиепае Юрис Ракис. — Я пришел на берег, и в один момент у меня перед глазами фрагмент форта двигается сантиметров на пять и наклоняется». Согласно карте 1915 года, форты располагались на расстоянии 30-50 метров, а на некоторых участках — в ста метрах от моря. Сейчас эти сооружения стоят у самой кромки воды, а иногда уже и в море.
Форты Либавской крепости и район Кароста находятся севернее порта — в многокилометровой зоне береговой эрозии, вызванной человеком. Основная сила, которая выстраивает юго-восточную береговую линию Балтийского моря в этом месте (от мыса Таран до мыса Колка), — Восточно-Балтийский вдольбереговой поток наносов. Это гигантский подводный «конвейер» длиной в 400 километров, который с каждой новой волной перемещает песок с юга на север вот уже восемь тысяч лет и благодаря которому подводный склон и пляжи на этом участке побережья существуют в нынешнем виде.
Когда в Лиепае, Вентспилсе и Павилосте построили порты, на пути движения этой многотонной песчаной массы появились сложнопреодолимые препятствия. Аванпорт Лиепайского порта стоит из южного и северного молов, которые уходят в море на один и полтора километра соответственно, и волноломов между ними. Эти сооружения и постоянное углубление дна в канале, по которому следуют суда, создают за северным молом порта дефицит песка и многокилометровую зону вызванной человеком береговой эрозии.
Как происходит эрозия берега
Эрозия начинается на подводном склоне берега. После того как подводный склон размыт и энергия волн не гасится, волны во время шторма подходят ближе к берегу и размывают его. Песок, смытый с берега, оседает на подводном склоне. То есть каждый шторм смывает какую-то порцию берега, чтобы восстановить рельеф подводного склона таким, каким он должен быть в ситуации равновесия. В период затишья песок с подводного склона медленно поднимается обратно вверх, попадает на пляж, а с ветром переносится в дюны.
Но на участках выше порта [в Лиепае, Вентспилсе, Павилосте] береговое динамическое равновесие наступить не может, и море постоянно размывает берег, чтобы восстановить подводный склон.
Порт работает на пути Восточно-Балтийского вдольберегового потока как барьер. Песок застревает на южной стороне порта, затем пытается его обогнуть, попадает в судоходный канал, который из-за этого надо постоянно углублять. Поэтому там непрерывно работает судно, которое всасывает этот песок и увозит его в определенную точку в открытом море. В результате с северной стороны порта образуется дефицит наносов, который составляет 60 миллионов кубометров песка выше порта в Лиепае и 130 миллионов кубометров севернее порта в Вентспилсе. Эти объемы песка не попадают в береговую систему, что приводит к хронической некомпенсируемой эрозии.
Песок, который вынимается в судоходном канале и вывозится на глубину, можно было бы выбрасывать намного ближе к берегу, на глубину два-три метра, чтобы восполнить дефицит. В некоторых странах так и делается, например, в Германии: песок, который достают из судоходного канала, доставляют прямо на берег или близко к берегу. Из этого песка в итоге формируются береговые дюны и пляж. Но в Латвии эта технология не применяется. Для этого нужен дноуглубительный корабль, который может подойти очень близко к берегу. Таких кораблей в Латвии нет.
Недалеко от фортов есть еще один памятник истории Латвии — Мемориал жертвам холокоста. Его открыли в 2005 году в память о расстрелянных во время Второй мировой войны евреях Лиепаи, и он тоже оказался под угрозой исчезновения. Братские могилы в Шкеде находят до сих пор. Исследователи каждый год обнаруживают здесь новые расстрельные ямы.
«Берег в этом районе отступил, — говорит Янис Лапинскис. — Точной цифры нет, есть только порядок и оценки. Мы знаем скорость смещения берега с 1972 года и можем лишь экстраполировать ее на прошлое. И если поступать так, примитивно и не очень научно, то получается, что, по сравнению с началом 1940-х годов, примерно 100-150 метров берега здесь уже нет. Какую-то часть захоронений, вероятно, смыло».
На 70 метров южнее мемориала, тоже на берегу, находятся Лиепайские очистные сооружения. На момент их строительства в 1972 году расстояние от конструкций до моря составляло 200 метров. Но береговая линия быстро смещалась. «Каждый год [море забирает] в среднем четыре метра, — рассказывал в 2018 году Латвийской телерадиокомпании руководитель Лиепайских очистных сооружений Вилмарс Боговичс. — Бывают сильные штормы, и может за один год 10 метров и больше даже [смыть]. Мы что-то пытаемся сделать своими силами, камни кладем. Где берег не укреплен — там мы уже становимся полуостровом».
Борьба по предотвращению экологической катастрофы в этом месте идет много лет. В 1980-е годы берег защищали автомобильными покрышками. Конструкция продержалась до середины 1990-х, затем ее смыло море. В 2005 году на берегу построили габион — защитную стену длиной в 500 метров из камней и металлической сетки. Вода разрушила и его. Фрагменты габиона до сих пор можно найти на берегу. В 2010-х берег начали укреплять валунами. Каждый год порядка сотни грузовиков привозят сюда полутораметровые глыбы.
Посмотреть, как море подбирается к этому берегу
Все эти меры замедляли приближение моря — но не останавливали его. «Процесс эрозии побережья протекает довольно агрессивно. Поскольку мемориал жертвам холокоста и объект критической инфраструктуры — очистные сооружения — расположены прямо на береговой линии, вопрос [их защиты] был и будет постоянной проблемой для города», — рассказали «Медузе» в администрации Лиепаи.
В 2018-м году от ближайшего здания — бывшей хлораторной станции — до кромки моря оставалось уже около 10 метров, а до работающих отстойников сточных вод — порядка 50. По расчетам экспертов, все это могло оказаться в море в ближайшее десятилетие, как и мемориал жертвам холокоста и еще не найденные братские могилы. Поэтому в 2018 году начался новый этап борьбы.
Стоимость новых защитных конструкций со временем выросла с 5,3 до 6,4 миллиона евро, 75% из которых выделяет Евросоюз. По данным Союза инженеров-строителей Латвии, менялся и сам проект: заявленный 500-метровый мол стал 225-метровым «из-за ограниченности финансовых ресурсов», в планах также появилась насыпь из камней на берегу.
Строительство мола завершилось в декабре 2022 года. Предполагалось, что эта конструкция, идущая перпендикулярно берегу, будет задерживать песок с южной стороны, — именно там находятся очистные сооружения, — что сдвинет береговую линию в сторону моря. Судя по спутниковым данным, к июлю 2024-го берег действительно стал шире: море отодвинулось на 30 метров у основания мола и примерно на 15 в районе мемориала. Но очистным сооружениям это пока не помогло: от здания бывшей хлораторной станции до приходящих волн по-прежнему примерно десять метров, от отстойников сточных вод — порядка пятидесяти.
Строительство на берегу продолжается, рассказали «Медузе» в администрации Лиепаи: 430-метровая насыпь из камней, сделанная на берегу возле мемориала и очистных сооружений, должна стать дополнительным барьером на пути волн. Максимальный эффект от этих мер городские власти ожидают увидеть через 50-70 лет.
Где исчезающий пляж прощается с отелями у кромки моря
Еще один государственный проект по защите берега планируют развернуть на 40 километров севернее Лиепаи — в Павилосте. Здесь от моря приходится защищать историческую часть города, жилые дома и отели.
По рассказам жителей прибрежных домов, море уже давно доставляло им неприятности. Во время бури 1967 года один из домов смыло. «Там, где сейчас ресторан, раньше жила старушка, — вспоминает пожилой рыбак Антон. — Большая волна забрала у нее дом в 1967 году. Но она знала, что такое может произойти, и успела выйти».
«В некоторые годы во время штормов вода заходила во дворы», — рассказывает житель Павилосты Гунтарс. Первое время защищаться от моря горожанам приходилось самостоятельно. Вот как об этом рассказывал корреспонденту Латвийской телерадиокомпании житель одного из прибрежных домов:
В конце 1990-х в штормом смыло практически полдюны. И тогда очень трудно было [что-то построить], потому что «зеленые» были против… Потом навстречу нам пошло самоуправление Павилосты, и мы, три соседа, скинулись и закупили в Зиемупе камни. И сделали себе такой вал из камней. Потом, слава богу, таких больших штормов не было. Но в 2015 году опять нас подмыло.
Постепенно к защите города от моря подключились и региональные власти. Осенью 2018-го, чтобы остановить размыв прибрежных дюн и затопление домов, самоуправление Павилостского района вместе с Латвийским фондом охраны окружающей среды построили вдоль берега габион длиной 66 метров.
Но после 2019 года всех этих мер стало недостаточно. В ходе реконструкции порта Павилосты северный и южный молы удлинили. Это усилило процесс эрозии берега, как и в Лиепае. Южнее порта движимый морем песок, натыкаясь на мол, застревает и скапливается, а берег прирастает. За северным молом порта береговая линия, напротив, стремительно отступает вглубь материка.
Аудриус Скарджиус, владелец отеля на берегу Павилосты, купил свой участок земли в 2006 году. Тогда до кромки берега, по его словам, было метров 50, а сейчас от ближайшего строения его отеля до воды всего 15 метров. В результате эрозии берег не только отступает, но и становится менее привлекательным для туристов: вода вымывает песок и выбрасывает на берег камни.
Севернее порта, там, где сосредоточены дома и прибрежные отели, песчаный пляж уже почти исчез: летом 2024 года его ширина была всего 3-10 метров. По словам жителей Павилосты, отдыхающие все чаще уходят на другую сторону порта — за южный мол. «По этой стороне берега иногда женщины с колясками пройти не могут. Я бы очень хотел, чтобы берег как-то укрепили, потому что ситуация довольно опасная, — беспокоится Скарджиус. — С природой ничего не сделаешь, но город должен взять на себя какую-то заботу о людях».
По словам чиновников, власти планируют защитить берег и дома. В январе 2024 года идею нового проекта о защите берега Павилосты подали в Европейский фонд регионального развития для получения финансирования, проект уже прошел предварительный отбор. Администрация города не ответила на вопросы «Медузы» об этом проекте.
Законы Латвии не обязывают ее власти защищать жителей, которым грозит потеря домов и земли из-за наступления моря. Помощь тем, кто живет на берегу, зависит от доброй воли и инициативы местных властей. Пример тому — Юркалне, поселок, который находится всего лишь на 14 километров севернее Павилосты.
Где владельцы утонувшей земли заклинают море остановиться
Каждый год весной, в Страстную пятницу, Анна Рудите Андерсоне выходит на берег до восхода солнца, бросает несколько горстей песка в море и уходит не оглядываясь. «Я научилась этому у женщины, которая уже умерла, Марии Лаце, — вспоминает Анна. — А она — у своего отца. Они рассказывали, что так им удавалось остановить море. Надо верить».
Хутор Зитари, где Анна и ее семья живут уже 45 лет, расположен на обрывистом берегу поселка Юркалне. «Волны берут все, что хотят. Море подходит прямо к обрыву и размывает землю. Бывает, утром приходишь — куска земли нет, — показывает Анна в сторону моря. — У меня были сараи для сена, но все их море уже забрало. И лестница для спуска к морю была — она уже тоже ушла. За эти годы край обрыва приблизился метров на 70».
На краю обрыва — несколько скамеек, примерно в шести метрах от него — пара летних домиков. Анна построила их для дочерей, которые приезжают к ней в гости летом. В остальное время она сдает домики туристам. «Родители пытались защитить эти дома, сажали деревья — но те деревья уже в море, — рассказывает дочь Анны Илзе. — Рано или поздно придется их [дома] подвинуть. Посмотрим, что будет осенью». Переносить дома придется с помощью крана, но пока хозяева хутора этим не занимаются: перенос обойдется дорого и повлечет долгие бюрократические согласования.
По тем же причинам владельцы хуторов на берегу Юркалне, теряющие свою землю из-за наступления моря, не меняют устаревшие кадастровые документы и продолжают платить налог на землю, которой уже нет. «Теоретически можно перемерить и сделать изменения в кадастровой книге, чтобы платить меньше, — говорит владелец хутора Муйжкални и бывший председатель Юркалнской волости Марис Дадзис. — Но, поскольку сумма налога изменится минимально, а перемерка стоит больших денег, я даже не думаю об этом».
Марис живет в Юркалне с самого детства, уже 60 лет. По его словам, море наступало всегда, менялась лишь скорость: «13 лет было спокойно. Но три года назад опять началось, и каждый год приближается на два-три метра». Сейчас от края обрыва до ближайшей постройки на участке Мариса — 150 метров.
В шкафу Анны Рудите Андерсоне множество папок cо сметами и проектами. «У меня были планы как у Наполеона! — говорит Анна Рудите. — Столько было идей, что сделать на территории усадьбы и как защитить берег. Ведь все, что у меня есть, — это мои дети и эта земля». Много лет Анна не могла смириться с тем, что ее земля исчезает, обращалась к чиновникам и ученым, но это ни к чему не привело.
Единственный закон, который ограничивает застройку в береговой зоне — Закон «О защитных полосах», — никак не поддерживает собственников прибрежных участков и домов, которые появились до его принятия в 1997 году. Один из таких домов в Юркалне, сейчас нависающий над обрывом, был построен в 1993-м на территории старого хутора, примерно в 40 метрах от берега.
«Не было прецедента, не знаю, что в этой ситуации [происходит], — разводит руками управляющий Юркалнской волости Гунтарс Рекис, рассуждая о помощи, которая может быть оказана владельцу дома со стороны государства. — Это летний дом, владелец — богатый человек. Может быть, дом застрахован. Главное, чтобы хозяин вовремя его убрал, иначе он упадет, и все [обломки разнесет] по морю». «У нас нет дорожной карты, которая бы объясняла, что, кто и когда должен делать в случае, если происходит шторм, рушится берег и обрыв подходит вплотную к какому-то зданию. Потому что таких объектов мало, а нормативы требуют ресурсов [для их разработки]», — объясняет геолог Янис Лапинскис.
В период советской оккупации прибрежную полосу Курземе почти не застраивали. С конца 1940-х все побережье открытого моря, а также участок от мыса Мерсрагс до мыса Колка в Рижском заливе имели статус закрытой пограничной зоны. Повсюду стояли наблюдательные вышки и располагались военные базы, а попасть на эту территорию можно было только по специальному пропуску. Местные жители при въезде должны были предъявить отметку о прописке в паспорте с пометкой «ЗП» — «зона приграничная».
Выходить на берег, купаться и загорать можно было только в определенное время, в специальных местах и взяв с собой документы. «Я и сейчас не умею плавать, потому что полжизни не мог подойти к морю, — рассказывает Марис Дадзис. — Тут перед моим домом была «черная полоса». Чтобы попасть на пляж летом, надо было ехать несколько километров».
Что за "черная полоса"?
Пограничники тщательно следили за береговой линией. Каждый вечер пляж перепахивали на ширину около шести метров. Если бы кто-то проник на территорию со стороны моря или покинул ее, такая мера позволила бы увидеть следы.
Патруль с собаками регулярно проверял эту полосу: если они обнаруживали что-то подозрительное, включался прожектор, который освещал море и прилегающую территорию. Жители прибрежных деревень вспоминают, как пытались шутить над пограничниками: пересекали полосу на привязанных к ногам коровьих копытах или задом наперед, чтобы создать впечатление, будто кто-то вышел из моря.
Закрытие побережья лишило латышей доступа к природным ресурсам, разрушило сложившийся уклад жизни, прервало вековые рыбацкие династии — но и предотвратило бедствие. «У нас тут могло быть как в рижской Юрмале: постройки на берегу одна за другой. Но из-за запретной зоны ничего не построили, поэтому в итоге сейчас [когда берег отступает и обваливается все сильнее] не так страшно», — говорит Гунтарс Рекис.
40-километровый обрывистый берег, на котором стоит и поселок Юркалне, смывает в море уже несколько тысяч лет — со времен, когда здесь находилось Литориновое море. Этот процесс обусловлен геологическим строением берега и подводного склона. «В грунте этого участка берега много глины. Во время штормов, которые на балтийском побережье Латвии обычно случаются с октября по февраль, уровень моря повышается, и волны достигают обрыва. Берег насыщается влагой. Насыщенные водой частицы глины превращаются в «подшипник», и происходят оползни. Потепление климата хоть и не становится основной движущей силой, но усиливает этот процесс», — поясняет геолог Янис Лапинскис.
Как изменится климат Латвии?
SSPs (Shared Socioeconomic Pathways), так называемые общие социально-экономические пути, которые показаны на этих графиках, — это сценарии изменения климата до 2100 года. Эти сценарии были разработаны Межправительственной группой экспертов по изменению климата (МГЭИК). Исходя из них, ученые, инженеры, политики и другие эксперты строят прогнозы (в том числе об изменении климата) и принимают управленческие решения. Подробнее про это можно узнать здесь.
Один из крупнейших обвалов берега произошел в феврале 2020 года: тогда в море обрушилось две тысячи квадратных метров берега за ночь. «Огромные пласты земли просто отваливаются, и их уносит в море. Когда ты это видишь, понимаешь, какая сила у природы и что ты ничего не можешь с этим сделать», — говорит Санта Ансоне. Она работала в Юркалне учителем географии и вместе с учениками вела береговой мониторинг 10 лет:
Мы краской делали отметки на деревьях и каждый год измеряли расстояние от них до края берега. Рядом с бывшей военной частью была дорога, а за ней в сторону к моря — наши деревья. Недавно я шла по тому месту и поняла, что все наши отметки уже давно в море. Сейчас уже нет ни той дороги, ни деревьев, ни военной части. Когда мы начинали делать мониторинг, до моря было 30 метров. Они ушли [под воду] за 20 лет.
Владелец хутора Муйжкални Марис Дадзис пересекает свой участок и подходит к краю обрыва:
Я вижу это море и его огромную силу каждый день и согласился с тем, что этот процесс здесь есть — и все. Нет смысла внедряться и пытаться его остановить. На мою жизнь и жизнь моего сына [этой земли] еще хватит.
Текст и фото: Катя Балабан
Редактор: Юлия Леонкина
Дизайн карт и графиков: Алиса Милюхина
Звук: Александр Садиков