«Ребенок может выздороветь, если вы получите документы» В Венеции показали «Тихую жизнь» — драму с Хаматовой и Добрыгиным о российских эмигрантах в Европе. Дочка героев внезапно впадает в крайнюю форму апатии
В Венеции продолжается 81-й Международный кинофестиваль. Одна из премьер секции «Горизонты» — фильм греческого режиссера Александроса Авранаса «Тихая жизнь», главные роли в котором исполнили российские актеры Чулпан Хаматова и Григорий Добрыгин. Они играют семью российских диссидентов, которая вынуждена в 2018 году покинуть страну из-за угроз ФСБ. Герои уезжают в Швецию, но документы там получить непросто — настолько, что на фоне стресса дочка героев начинает испытывать синдром отстраненности. Кинокритик Антон Долин рассказывает об этом фильме.
Российское кино, снятое с участием государства, теперь редко показывают на мировых фестивалях, но это не значит, что российские кинематографисты исчезли из числа их участников. Яркое подтверждение — новый фильм с Чулпан Хаматовой и Григорием Добрыгиным в главных ролях, снятый известным греческим режиссером Александросом Авранасом («Серебряный лев» за «Мисс Насилие» в 2013-м). «Тихая жизнь» представлена в секции «Горизонты» Венецианского фестиваля и вызвала дискуссию еще до премьеры. В частности, МИД Украины выступил против показа картины в официальной программе, обвинив Хаматову в пособничестве режиму Путина; сутки спустя твит был удален, никакой реакции со стороны фестивальной дирекции не последовало.
Возможно, если бы возмущенные отбором «Тихой жизни» посмотрели сам фильм, их бы еще больше расстроило отсутствие в нем актуального контекста.
Действие перенесено в 2018 год, никакая война с Украиной не упомянута. Семью школьного директора Сергея и его жены, учительницы Натальи, агенты ФСБ и нанятые властями громилы преследуют за публикации оппозиционного толка и преподавание подросткам «запрещенной литературы» (какой именно, не уточняется). После нападения, чуть не стоившего Сергею жизни, он с женой и дочерьми уехал в Швецию, где подался на политическое убежище. Если план не сработает, семья Голицыных будет вынуждена вернуться домой или перейти на нелегальное положение.
Зачем Авранасу понадобились именно российские, а не, допустим, сирийские или афганские персонажи, понять несложно. Конструкция интриги ставит в центр событий героев, внешне почти неотличимых от местного населения, свободно владеющих английским. Важен и фактор невозможности — или крайней опасности — их возвращения, а также то, что в чудовищное положение семью поставил осознанный политический выбор.
Разговор о судьбах россиян в Европе после февраля 2022 года стал, с одной стороны, более актуальным, с другой — более табуированным. Предполагается, что первыми в очереди на помощь условного Запада стоят не граждане тоталитарных государств, а жители стран от этих государств пострадавших. Вместе с тем, если считывать контекст шире, «Тихая жизнь» могла быть историей любых политэмигрантов или беженцев. Недаром помощь к Голицыным приходит от медсестры, которая сама недавно приехала из Черногории; сперва и ей отказали в убежище. «Как вам удалось добиться получения документов?» — интересуются герои. «Муж погиб, а вдове с этим проще», — бесхитростно отвечает та.
Универсальность ситуации подчеркнута космополитизмом фильма, снятого греком в Швеции при участии шести европейских стран, на смеси шведского, русского и английского. Камера Олимпии Митилинайу с болезненной методичностью следит за каждым движением героев с расстояния, одновременно напоминая о дистанции между обитателями этого стерильного мира и создавая эффект вуайеризма: белые интерьеры, прозрачные стены, скрыться негде.
Отец, мать и две дочери в первой же сцене выстраиваются в кадре как на парадной фотографии. Они ждут визита инспектора — тот проверяет соответствие жизни героев принципам развитой европейской демократии. Это лишь подготовка к главному интервью, на котором благожелательная чиновница не моргнув глазом сообщит героям об отказе в убежище. Голицыны попытаются держать себя в руках, но последствия удара проявятся почти моментально. Младшая дочь Катя (Мирослава Пашутина) посреди школьного двора упадет без сознания — и не придет в себя.
Швеция для травмированных Голицыных — просто фантастика, хоть и не в лучшем смысле: они чувствуют себя как на чужом космическом корабле, экипаж которого склонен видеть в них неведомую угрозу. Чем-то необъяснимым кажется и диагноз, поставленный Кате.
Случаи синдрома отстраненности — до сих пор не признанного ВОЗ — чаще всего фиксируются именно в Швеции (так объясняется выбор места действия). Дети беженцев на новом месте теряют волю, интерес ко всему — и перестают реагировать на всякие внешние стимулы. Что-то вроде комы, которая на фоне стресса может длиться месяцами или годами. Синдром отстраненности, делают вывод авторы картины, мотивирован не внутренними, а внешними — социальными и политическими — факторами. Специалист так и говорит безутешным Наталье и Сергею: ребенок может выздороветь, если вы получите документы. Загвоздка в том, что именно Катя была единственной свидетельницей атаки на отца — и лишь ее слова могут изменить вердикт комиссии.
Несложно считывать «Тихую жизнь» как современную беспощадную сказку о спящей красавице. Совершенно ясно, какое веретено ее укололо. А вот чей поцелуй разбудит от затянувшегося сна, не понимают ни врачи, ни родители.
Тяжелее всех старшей сестре Алине (Наоми Ламп), которая пытается заменить Катю в самых разных, иногда невозможных ситуациях. Здесь фильм начинает отдаленно напоминать ранние абсурдистские драмы Йоргоса Лантимоса (не случайно Авранас родом из той же страны и принадлежит к тому же поколению). Но умозрительные режиссерские конструкции все-таки отступают перед подлинной драмой и даже трагедией — отнюдь не древнегреческой: понимание между людьми из благополучного социума и теми, кто прибыл из зоны перманентного бедствия, невозможно. Ни обычной эмпатии, ни официальных процедур не хватит для того, чтобы заполнить пропасть между ними или хотя бы навести шаткий мост.
«Тихая жизнь» возвращает субъектность не только россиянам оппозиционных взглядов, в которых привыкли видеть пассивных заложников или соучастников режима. Она еще и дает редкий шанс на сложные роли отличным российским актерам, столь часто выполняющим в западном кино декоративную функцию или играющим ходячие клише.
Добрыгин существует в кадре почти неподвижно, лишь моментами позволяя почувствовать за маской спокойного достоинства боль и страх. Хаматова, восхищение талантом которой со стороны Авранаса и привело к рождению фильма, единственная открыто проявляет эмоции, безупречно передавая состояния уязвимости, отчаяния, угасающей и вновь вспыхивающей надежды на маловероятный поворот к лучшему. Оба превосходны в самой гротескной сцене, где их безуспешно тренируют дежурно улыбаться. Без этого умения даже стучаться в дверь западного социума бессмысленно.
Светом в конце тоннеля фильм отнюдь не манит, хоть его интерьеры и сияют белизной. Как поется в звучащем за кадром хите СБПЧ: «Все, что может провалиться, проваливается. Так нам и надо, а нам все мало». Впрочем, даже самый благожелательный фестивальный зритель вряд ли станет вслушиваться в текст песни на иностранном языке.
Антон Долин