Сколько лет тюрьмы грозит Дурову в худшем случае? Его вину вообще реально доказать? А как власти Франции будут за ним следить — с помощью браслета? Отвечаем на главные вопросы о деле основателя Telegram
Опрошенные «Медузой» эксперты подчеркивают: всю информацию о процессе над Павлом Дуровым они черпают из СМИ и заявлений властей — материалы дела пока недоступны публике (почему — читайте ниже). Делать прогнозы в такой ситуации сложно. В этом тексте мы рассказываем о том, что можно предположить, исходя из имеющейся информации и заявлений представителей французского государства.
Аудиоверсию этого текста слушайте на «Радио Медуза»
Какой максимальный срок грозит Павлу Дурову?
Согласно статье 132-3 Уголовного кодекса Франции, если в ходе одного судебного производства человек признан виновным в совершении нескольких преступлений одновременно, наказание может быть назначено за каждое из этих преступлений. Однако если эти наказания назначены в рамках одного дела (то есть, например, если человек приговаривается к лишению свободы по нескольким пунктам обвинения), то они не суммируются — больший срок поглощает меньший.
Максимальный срок лишения свободы, грозящий Дурову по отдельным статьям, составляет 10 лет. Эта санкция предусмотрена сразу для нескольких пунктов обвинения.
Член Адвокатской палаты Парижа и адвокат в сфере международного права Дмитрий Литвинский в разговоре с «Медузой» подчеркивает: если статья французского Уголовного кодекса предусматривает тюремное заключение и человек был приговорен к такому наказанию — это не обязательно значит, что его отправят в тюрьму. Часто суд назначает условное наказание. Но условность применяется только к определенному сроку: например, человеку могут дать пять лет тюремного заключения, но из них он отбывает наказание в тюрьме два года, а три — находится под надзором как условно осужденный.
Прокуратура на этой стадии старается обозначить все статьи, которые могут иметь отношение к делу, объясняет Литвинский:
Это нужно, чтобы иметь потом определенную свободу действий. И чтобы судья, который сейчас принял решение об обеспечительных мерах (подписка, контроль), видел, что дело серьезное. Часть из них при конечном обвинении, передаваемом в суд, может отпасть.
Один из самых необычных пунктов обвинения — «предоставление криптографических услуг, направленных на обеспечение конфиденциальности, без обязательного декларирования». Что это такое?
Прокуратура обвинила Дурова в:
- предоставлении криптографических услуг, направленных на обеспечение конфиденциальности, без обязательного декларирования;
- поставке и импорте средств криптографии без предварительного декларирования.
Во Франции оборот криптографических средств регулируется законом о доверии в цифровой экономике и правительственным декретом.
- Страна не ограничивает импорт и экспорт средств криптографии, которые обеспечивают исключительно функции аутентификации (в том числе двухфакторной) или контроля целостности (вроде хеширования или цифровых подписей).
- Поставка прочих средств подлежит предварительному уведомлению премьер-министра. Поставщик обязан предоставить главе правительства описание технических характеристик этих средств криптографии, а также исходный код используемого программного обеспечения.
- Предоставление услуг криптографии, направленных на обеспечение конфиденциальности (вроде секретных чатов в телеграме), также подлежит обязательному декларированию. Потому что оно не упомянуто в приложении к правительственному декрету со списком криптографических услуг, освобожденных от этой обязанности.
Максимально возможное наказание за отсутствие обязательной декларации при поставке и импорте средств криптографии — один год лишения свободы и штраф в 15 тысяч евро, при оказании криптографических услуг — два года лишения свободы и 30 тысяч евро штрафа.
Что еще важно знать об обвинениях в адрес Дурова?
Как объясняет Дмитрий Литвинский, среди прочих обвинений Дурову вменяют совершение преступления, описанного в статье 323-3-2 Уголовного кодекса Франции. Эта статья вступила в силу 17 февраля 2024 года — в один день с Актом о цифровых услугах Евросоюза (DSA), который в том числе предусматривает ответственность онлайн-платформ за незаконный контент. К слову, предварительное расследование, связанное с Telegram, формально тоже началось в феврале 2024 года.
Новая уголовная статья ссылалась на свежую редакцию закона о доверии в цифровой экономике, а тот — на определение онлайн-платформы из DSA.
Статья 323-3-2 предусматривает ответственность за предоставление услуг онлайн-платформы, которая либо обеспечивает исключительно анонимные подключения своим пользователям, либо сознательно разрешает распространять нелегальный контент или оказывать нелегальные услуги, либо обеспечивает их оплату напрямую или через посредников. Важно, что «оператор» платформы должен действовать умышленно — в этом случае ему грозит от пяти до 10 лет лишения свободы и штраф до 500 тысяч евро.
В 2024 году стало известно о первом уголовном деле по этой статье: обвинения предъявили администраторам телеграм-канала, которые предлагали купить у них фишинговые наборы. На канал было подписано 1600 пользователей. Французское юридическое издание Dalloz писало, что Telegram обладает «плохой репутацией в полицейских службах из-за отсутствия реакции на законные запросы», но все же «несмотря на молчание братьев Дуровых, полиции удалось идентифицировать подозреваемого».
Дурову запретили покидать Францию. Он будет носить электронный браслет?
Нет. Электронный браслет во французском правосудии — это дополнительная мера контроля. Судя по заявлению прокуратуры, суд решил не применять ее к Дурову, объясняет «Медузе» адвокат Дмитрий Литвинский. То есть основатель Telegram должен просто два раза в неделю приходить на встречу с офицером, которому будет поручен контроль, — обычно на таких встречах с обвиняемым проводят короткую беседу.
Физически Дуров может легко покинуть территорию Франции, говорит Литвинский. У властей, по сути, нет возможности проконтролировать его перемещения внутри Шенгенской зоны. Но в таком случае Дуров совершит дополнительное уголовное преступление, за которое его тоже сможет преследовать французская полиция (и наказание за такое преступление тоже будет отдельным, не связанным с уже выдвинутыми обвинениями). Кроме того, такие действия могут ужесточить наказание, к которому в теории Дурова может приговорить суд. Во Франции выносят заочные приговоры.
Но ведь если Дуров уедет из Франции, он сможет покинуть ЕС и скрыться от правосудия. Или нет?
Судя по всему, технически это возможно. Как рассказывает адвокат Дмитрий Литвинский, таможенный контроль в странах ЕС не всегда работает корректно:
На прошлой неделе я видел историю, когда человек, который тоже был помещен под судебный контроль и ему было запрещено выезжать из Франции, смог покинуть территорию страны. Причем система на границе указала на запрет только на обратном пути — в момент, когда он вернулся во Францию. Только после этого против него возбудили уголовное дело. Факт выезда из Франции обнаружили через три месяца. Но в случае господина Дурова это обнаружилось бы быстрее: у него есть обязанность появляться в полиции два раза в неделю.
Разумеется, Дурову, как публичному лицу, будет сложнее уехать незаметно. Но нужно учитывать: в любой момент заинтересованные лица (а это может быть сам Павел Дуров, его адвокат или даже прокурор) могут потребовать пересмотра мер судебного контроля. Вполне вероятно, что запрет на выезд из Франции в какой-то момент может быть снят, объясняет Литвинский:
Я думаю, что запрет на выезд из Франции — это в какой-то степени переходная мера, необходимая для того, чтобы французская юстиция смогла сохранить лицо. Если все будет проходить нормально для Дурова — вероятно, эту меру снимут.
Какие этапы судебного процесса ждут теперь Дурова? И как долго это может длиться?
В рамках уголовного дела полиция и прокуратура проводят расследование. Павел Дуров во время расследования будет находиться под выбранными судом мерами контроля — как мы писали выше, их могут полностью снять. Если так случится — ему просто нужно будет вовремя явиться в суд, когда следствие завершится.
Само следствие может длиться очень долго, говорит адвокат Дмитрий Литвинский:
Это может быть и год, и два, и три. У меня есть дело, по которому следствие длилось пять лет. Делать прогнозы сложно, но легко представить, что это, к примеру, будет год.
После того как следствие закончится, прокурор должен будет передать его в суд — если он решит, что поддерживает обвинения в отношении Дурова. Затем начнется сама процедура судебного рассмотрения — она тоже небыстрая, потому что адвокатам должны давать время на ознакомление со всеми материалами дела. Судебная стадия легко может занять полгода, предполагает Литвинский. «Сейчас во Франции назначают достаточно отдаленные даты судебных заседаний», — говорит адвокат.
Во Франции уже были процессы, похожие на дело Дурова? И можно ли сделать какой-то прогноз, исходя из практики?
«Мне такие дела во французской практике неизвестны — хотя бы потому, что нет других аналогичных по охвату мессенджеров французского производства, — говорит адвокат Дмитрий Литвинский. — У Дурова французский паспорт, что дает правоохранительным органам возможность его преследовать. Если бы речь шла об иностранцах, которые никак не связаны с Францией, инкриминировать им все эти преступления было бы достаточно сложно. Обвинение считает, что какая-то преступная коммуникация в рамках мессенджера могла происходить на территории Франции, — это тоже важная деталь».
Во французском праве есть определенные требования к владельцам подобных Telegram платформ, объясняет Литвинский. Например, на платформе должен быть предусмотрен механизм, с помощью которого пользователь мог бы отправить модератору жалобу на оскорбление, — и модератор обязан удалить это сообщение. Если владелец платформы не предусмотрит механизма для жалоб, связанных с клеветой и оскорблениями, во Франции на него могут завести уголовное дело. Отметим, что среди предъявленных обвинений такой претензии в адрес Дурова нет. Однако, как рассказывает «Медузе» Дмитрий Литвинский, в Уголовном кодексе Франции достаточно много статей, по которым претензии могут быть предъявлены владельцу онлайн-платформы.
Есть также требования, которые к владельцам платформ предъявляет Евросоюз, — это среди прочего уже упомянутый Акт о цифровых услугах, главный документ, регулирующий деятельность онлайн-платформ на территории ЕС.
DSA устанавливает для платформ минимальные обязательные критерии, которые необходимо соблюдать, но не предполагает уголовного наказания — в документе описаны только финансовые санкции для провинившихся. При этом уголовное право в рамках ЕС носит локальный характер — в каждой стране Союза есть свои нормы. DSA работает отдельно от местного законодательства.
Дурову вменяют «соучастие» в довольно тяжких преступлениях. Насколько это справедливо?
Ключевой момент в этих обвинениях: власти Франции должны будут доказать, что у Павла Дурова был умысел совершить перечисленные преступления, объясняет «Медузе» Дмитрий Литвинский:
Это должны быть серьезные доказательства того, что у Дурова был умысел именно на совершение тех конкретных преступлений, по поводу которых возбуждено уголовное дело. Нынешние вопросы к Дурову — это вопросы скорее не к владельцу платформы, а к директору компании, которая занимается ее управлением (то есть к лицу, которое отвечает за техническую часть). Мне кажется, что доказать этот умысел будет очень-очень сложно. Здесь шансов практически нет, и, скорее всего, само французское следствие должно понимать это.
Тогда какие цели сейчас преследуют власти Франции?
Дмитрий Литвинский считает, что Павел Дуров «мог стать жертвой собственного неуважения к французской судебной системе» — по мнению адвоката, это подтверждает коммюнике, опубликованное прокуратурой:
Второй пункт обвинения — это отказ коммуницировать с компетентными французскими властями и отвечать на их запросы. В документе жирным шрифтом выделено, что Telegram отправлялись запросы, но компания полностью их игнорировала. Они могли ответить, показать свою готовность сотрудничать, но, судя по всему, не сделали этого.
Во Франции есть Национальный офис по защите несовершеннолетних (OFMIN) — он был открыт в ноябре 2023 года. Эта молодая служба получает около 700 уведомлений в день по поводу преступлений, которые совершаются в отношении несовершеннолетних, в том числе в интернете, рассказывает Литвинский. Часть из этих уведомлений относилась к телеграму — сервис должен был реагировать на эти уведомления.
Нужно учитывать, что во Франции мессенджер не слишком известен, продолжает Литвинский:
И вот есть мессенджер, посредством которого совершают преступления. Вполне логично, что французские власти отправляют руководству запросы. Telegram не отвечает (либо отвечает некорректно). После этого французские власти объявляют в розыск руководителя мессенджера, чтобы опросить его по этому поводу. Затем Павел Дуров въезжает во Францию (предполагаю, что он сделал это свободно, не боясь преследования). Система розыска срабатывает. После этого жандармы по закону должны задержать Павла Дурова и привезти в полицию, чтобы выяснить, какие к нему у правосудия есть вопросы, — что и случилось.
Следствие, вероятно, начинает задавать ему вопросы, но вдруг об этом «рядовом» деле начинают говорить во всем мире, Франции отправлены разные ноты и претензии. Оказывается, что в камере сидит очень известный человек, который является неким столпом интернет-движения. Просто так отпустить его невозможно — следствие обязано было задать ему соответствующие вопросы. На мой взгляд, суд поступил достаточно грамотно, выпустив Дурова под залог, — думаю, что вскоре ему разрешат выезжать и за пределы Франции. Власти попытались сохранить лицо в этой ситуации.
Стоит еще раз подчеркнуть: мы не знаем, будут ли материалы уголовного дела переданы в суд и накажет ли суд Дурова. Даже если это случится — затем может быть апелляция и кассация, которые зачастую длятся годы. После этого Дуров может обратиться в ЕСПЧ (подробнее об этом — ниже).
Если обвинения снимут — можно ли считать, что власти Франции нарушили права Дурова?
По мнению Дмитрия Литвинского, никаких юридических нарушений французские власти не допустили (если исходить из информации, которая нам известна на данный момент):
Он был задержан, установленный срок задержания соблюдался, дальше идет обычное следствие. В отношении любого человека может быть открыто уголовное дело, если есть какие-то основания подозревать его в связях с уголовным преступлением. Это один из правовых (и в какой-то степени даже демократических) механизмов.
При этом, если свободу человека на время следствия ограничили, но потом суд его оправдал, ему могут присудить финансовую компенсацию. Как рассказывает Литвинский, обычно она не очень большая и вряд ли сравнима с состоянием Павла Дурова. Кроме того, основателя Telegram заставили внести залог в размере пяти миллионов евро — это гарантия того, что он будет соблюдать меры следственного контроля (то есть будет отмечаться в полиции и явится в суд). Власти учитывают, что сумма залога должна соответствовать доходу и уровню жизни человека. Если Дуров будет соблюдать требования — эту сумму ему вернут.
Но ведь власти могут задерживать человека, чтобы оказать на него давление. Можно предположить, что дело Дурова политически мотивированное (даже если обвинения снимут)?
Этот вопрос остается главной темой для споров среди политиков, журналистов, предпринимателей, пользователей социальных сетей и даже среди читателей «Медузы». Однозначно ответить на него сложно. Мы попросили прокомментировать процесс адвоката Каринну Москаленко.
Почему ее мнение особенно важно?
В 2001 году Москаленко стала первым российским адвокатом, выигравшим дело в Европейском суде по правам человека. С 2017 года она является директором Центра содействия международной защите в Страсбурге. С 1999 по 2007 год входила в Экспертный совет уполномоченного по правам человека в Российской Федерации. Член Московской Хельсинкской группы с 1999 года.
В 1994 году Москаленко основала в Москве Центр содействия международной защите и в настоящее время является одним из его адвокатов. ЕСПЧ принял положительные решения более чем по 500 делам, которые представляли адвокаты центра. Кроме того, Москаленко — почетный член Международной комиссии юристов и ее комиссар с 2003 по 2018 год.
Каринна Москаленко — один из адвокатов в деле Михаила Ходорковского, она была приглашена для представительства его интересов на международном уровне, в частности, в ЕСПЧ.
Мы приводим комментарий Москаленко полностью:
Как адвокат, не видя материалов, которыми располагает следствие и суд, я не могу ни о чем судить — я могу говорить только в общих категориях. Общие категории касаются свободы информации и защиты информации. В данном случае на поверхности лежит, что есть наступление на эту свободу.
Это совсем не означает, что я поддерживаю действия в отношении Дурова, но проблема тех, кто комментирует это дело, заключается в том, что, говоря о свободе слова, свободе информации, защите информации и защите частных данных, люди (иногда это журналисты и юристы) исходят из того, что это якобы абсолютное право. Вот право на защиту от пыток — оно абсолютное. Есть и другие абсолютные права. Но право на защиту свободы слова, распространения информации, сохранения данных (это все восьмая и десятая статьи Европейской конвенции) — право не абсолютное, оно может быть ограничено. Более того, в некоторых случаях оно должно быть ограничено. В Европейской конвенции, которая действует одинаково для всех стран — членов Совета Европы, все исключения указаны. Иногда это защита государственной безопасности, иногда защита прав других лиц — и так далее.
Это про общие принципы. Что касается индивидуального кейса — то нужно видеть, в какой степени затронута, например, государственная безопасность. По моей практике с российскими делами, власти РФ постоянно ссылаются на секретность, защиту безопасности, обороноспособности, но прямую связь между безопасностью и теми ограничениями, которые они вводят, вы увидите не всегда. Действуют ли французские власти пропорционально? Я вам сказать не смогу. Для этого нужно видеть те материалы, которые сейчас находятся перед судом, прокурором и следователем. Считать, что это политическое задержание, я не могу до тех пор, пока не знаю конкретных моментов дела. Может быть, юристы и адвокаты могут требовать большей прозрачности — если это [материалы дела] действительно не связано с вещами, которые до поры до времени должны оставаться в секрете для предотвращения каких-нибудь преступлений или негативных последствий, которые могут наступить в случае раскрытия информации.
Но все это должно контролироваться судом — только суд в любом правовом государстве вправе оценивать пропорциональность предпринятых ограничений. Итак, право на свободу информации, свободу получения, свободу распространения информации, защита информации и персональных данных — это не абсолютные права. Вот что мы имеем в сухом остатке. И эти неабсолютные права могут быть ограничены, а в некоторых случаях, выполняя позитивные обязательства по защите прав других лиц, государство даже обязано вводить такие ограничения.
Если в России что-то засекречивается — вы можете никогда не получить доступ к этому. Но [в ЕС] вопрос пропорциональности закрытия данных временный и действует на определенный отрезок. Некоторые ограничения могут действовать 50 лет, а некоторые — пять дней. Как только отпадает необходимость скрывать данные — власти должны делать их прозрачными. Заинтересованные лица могут этого требовать.
Последним мерилом всей этой пропорциональности является ЕСПЧ. Когда закончится дело — юристы могут пойти в ЕСПЧ, и тот взвесит необходимость, достаточность оснований [для закрытия информации] и так далее. Поскольку Франция — член Совета Европы, она признает обязательность решений ЕСПЧ. Но если обвиняемый не захочет обращаться в ЕСПЧ — значит, это полностью останется на откуп французской судебной системе.
Думаю, что властям нетрудно будет доказать это [обоснованность закрытия информации], потому что если речь идет о борьбе с преступностью, то излишняя прозрачность может дать преступникам ту информацию, используя которую они могут препятствовать правосудию.
Петр Сапожников и Денис Дмитриев