«Пепел и доломит» — драма о путешествии по сталинским лагерям Российская постановщица Тома Селиванова представила картину на Роттердамском кинофестивале
На кинофестивале в Роттердаме прошла премьера драмы «Пепел и доломит» российской постановщицы Томы Селивановой. По сюжету режиссерка (ее играет сама Селиванова) и немецкий музыкант едут в экспедицию по России — чтобы снять места, где располагались сталинские лагеря, и разобраться в собственном прошлом. Между ними возникает чувство влюбленности. Кинокритик Антон Долин подробнее рассказывает об этой выразительной картине.
О современной России и ее взаимоотношениях с собственной историей иногда тянет размышлять в категории киножанров. Можно отыскать в этом материале очертания комедии («Смерть Сталина») или притчи («Капитан Волконогов бежал»). Полнометражный дебют Томы Селивановой «Пепел и доломит», отобранный в конкурс Bright Future международного Роттердамского фестиваля, напоминает если не хоррор, то как минимум мистическую драму о пугающих духах прошлого, не дающих спокойно существовать живым.
Молодые герои — режиссерка Дина (роль сыграла сама Селиванова) и бельгийский музыкант с немецкими корнями Йохан (Антон Риваль) — отправляются в путешествие по опустевшим пространствам бывшего ГУЛАГа. Они надеются расквитаться по меньшей мере с собственными фобиями и демонами.
Подобный или даже точно такой же маршрут миллионы зрителей видели в программах Юрия Дудя. Но кинематограф работает иначе, чем ютьюб. Его просветительски-информационная функция близка к нулевой (мы даже не узнаем, в каких лагерях побывали герои, можно лишь догадываться), зато эмоциональное и интеллектуальное воздействие может быть значительно более глубоким. Ведь опыт, пережитый Йоханом и Диной, внутренний.
Селиванова, Риваль и оператор Флориан Берутти превращают свою мнимо-бесцельную одиссею в мистический путь. Они описывают его вдумчиво, неторопливо, с особенным вниманием не только к пейзажам (лишенным внешней эффектности, но завораживающим), но и к воде, растениям, структуре и цвету камня. Итогом этого пути может стать исключительно познание себя, но никак не выяснение обстоятельств гибели десятков или сотен тысяч безымянных людей, похороненных в этой земле и под этой водой. В России Зона довлатовская — всегда немного и Зона Тарковского, обратное тоже справедливо. Ландшафт ментальный сливается с природным, документальное оборачивается фантасмагорическим.
Йохан надеется выяснить что-то о дедушке-немце, попавшем сюда с другими военнопленными и сгинувшем без следа; Дина — разобраться с грузом непроговоренной вины и ответственности за прошлое, который невидимо давит на плечи обычного россиянина; по меньшей мере, она в этом убеждена. Наверное, не будет спойлером сказать, что единственное, что удастся Йохану и Дине, — снять фильм. Тот или почти тот самый (все-таки перед нами не документ), который смотрим мы.
«Пепел и доломит» — редкое для нынешнего российского кино и оттого особенно ценное высказывание о современности, пусть фильтром для нее становятся воспоминания о прошлом. Да, о войне против Украины или новейших репрессиях здесь нет ни слова, но и манипуляции с исторической памятью — актуальнейшая, если не ключевая, проблема гибридного тоталитаризма. Знаковым стало за последние годы дело Юрия Дмитриева, воскрешавшего имена жертв карельского Сандормоха (ключевая сцена «Пепла и доломита» снималась именно там). Недаром в канун вторжения РФ в Украину был запрещен «Мемориал», со стен срывают таблички «Последнего адреса», возвеличивание Сталина и сталинизма принимает все более вызывающие и даже эксцентричные формы.
Женщина усаживает Дину с Йоханом за стол и рассказывает о бревне, на котором она нашла росписи заключенных — последнюю весточку на свободу, из прошлого. Артефакт уже не с ней — кажется, потому что ей не хотелось искать людей, оставивших эти послания (быть может, то был дед Йохана, ведь город строили пленные немцы) или их наследников. Прошлое проще выбросить, сбыть и забыть. Но «женщина без полена» хотя бы доброжелательна, остальные таращат глаза и на всякий случай задают пугливые вопросы. «Женаты?» «Журналисты?» «Он что, иностранец?» Если встречные геологи, способные оценить количество мертвецов по составу почвы, лишь грубовато просят не снимать их, то полицейские уже с угрозой в голосе требуют подписать бумагу, что пришельцы «не занимаются оппозиционной деятельностью». Из их уст звучит и ключевая реплика фильма: «Вся Россия — это государственная территория».
Почему на этой территории побаиваются и недолюбливают иностранцев и журналистов, впрочем, ясно. Одни способны взглянуть на наши секреты и табу со стороны, незамутненным, честным взглядом, другие назойливо раскапывают правду — кому ж такое понравится?
Дина погружает сперва лицо, а потом и тело в озеро, скрывающее погребенных жертв ГУЛАГа, мгновение спустя гладь воды вновь не замутнена и непроницаема. Это напоминает о пустых невыразительных пейзажах, таящих прах убитых в немецких концлагерях из «Шоа» Клода Ланцмана. Селиванова рифмует говорящую пустоту ландшафта с лимбом белоснежного аскетичного интерьера, открывающего и закрывающего ее фильм. Там у Йохана и Дины наконец-то состоится встреча один на один, и они попробуют выяснить друг у друга что-то важное: зачем им обоим была так нужна эта поездка.
Риваль снимался в заглавной роли у Андрея Смирнова во «Французе», где его персонаж, такой же иностранец-идеалист, искал пропавшего без вести в СССР отца. По сути, «Пепел и доломит» продолжает ту картину, артист возвращается к прежнему амплуа. Будто он приговорен к поиску, не позволяющему до тех пор, пока все гештальты не будут закрыты, а прошлое прояснено, стать героем-любовником. Так «Пепел и доломит» то ли притворяется историей любви, то ли безуспешно пытается в нее превратиться. Но в комнате с белым потолком слишком много призраков, и они по-прежнему ждут, когда о них вспомнят, когда назовут по именам.
Антон Долин