Как война изменила акцию «Возвращение имен»? И почему жертв репрессий особенно важно вспоминать, когда мир катится туда, куда он катится?
«Возвращение имен» — самая масштабная российская акция памяти жертв политических репрессиий. С 2007 года она традиционно проходила 29 октября у Соловецкого камня на Лубянской площади в Москве. С 2020-го власти начали отказывать в согласовании «Возвращения имен» под предлогом «предотвращения на территории города коронавируса». Несмотря на это, акция не исчезла — а с начала полномасштабной войны и усиления репрессий против несогласных расширила свою географию и приобрела больший политический характер. О том, почему память о репрессиях особенно важна во время войн и как «Возвращение имен» помогает тем, кто не поддерживает вторжение в Украину, «Медуза» поговорила с Наталией Барышниковой, сотрудницей международного правозащитного общества «Мемориал» и продюсером акции в 2023 году.
29 октября в 10 утра у Соловецкого камня. Важный день для сотрудников «Мемориала».
Изначальной идеей акции было озвучивать имена всех расстрелянных в Москве в годы Большого террора — приговоры многим из них подписывали буквально в здании напротив, в «Расстрельном доме» на улице Никольской, 23. Расстреливали иногда тоже по соседству — в гараже НКВД, что в Варсонофьевском переулке. Людей расстреливали тайно, а мы громко произносим их имена.
Каждый раз в очереди у Соловецкого камня я чувствовала что-то торжественное и даже сакральное. Думаю, именно за этим чувством мы все приходили. И конечно, в этом есть свой ритуал — гражданский ритуал, который мы стараемся воспроизводить с 2007 года.
Соловецкий камень — центр акции. Это один из первых памятников жертвам репрессий, большой и общественный. На памятнике сказано, что его установило общество «Мемориал». Но это было совместное действие гражданского общества и власти — что, конечно, знаменательно. Сейчас власть «Мемориал» ликвидировала. Соловецкий камень — это еще и центральный памятник в смысле его расположения: прямо около чекистского квартала на Лубянке, у сердца репрессивной машины советского террора. И символично, что он вытеснил с Лубянской площади Дзержинского.
С 2020 года московские власти не согласовывают нам акцию на этом месте. Причина — ковидные ограничения. И даже после снятия всех запретов в городе власти не придумали нового оправдания. Особенно анекдотично было в этом году: ровно в тот день, когда нам пришел отказ по причине «складывающейся эпидемиологической обстановки» и «предотвращения распространения коронавируса», на Красной площади был многотысячный концерт по поводу годовщины «присоединения» оккупированных территорий.
С 2021 года, когда нам вновь не согласовали акцию из-за ковида, мы стали предлагать посетителям экскурсий «Мемориала» в Москве читать имена репрессированных людей. Это тоже записывается на видео и потом попадает в эфир. Чтения на экскурсиях стали особенно важной практикой после начала полномасштабного вторжения. Это такая форма протеста. У «Мемориала» забрали пространство, где раньше проходили мероприятия. Нам не разрешают проводить акцию. Мы не хотим никого подвергать рискам, особенно с ростом цензуры и последствий из-за любых публичных активностей. Поэтому единственное место, куда мы можем пригласить наших единомышленников, — экскурсия.
Ужасно болезненно, что мы все не можем быть у Соловецкого камня в этот день. Каждый эфир с акции 29 октября мы стараемся начинать там, чтобы возвращать и зрителей, и себя к истоку акции. Например, в прошлом году сняли, как наши коллеги идут с цветами к памятнику и рассказывают, что происходит и почему. К Соловецкому камню по-прежнему приходят послы и представители европейских государств, которые еще остались в России, в Москве, чтобы возложить цветы и провести минуту молчания. Те, кто был вынужден уехать, записывают и присылают нам видео. Визит сотрудников посольств всегда был частью церемонии — знаком диалога и утверждением общих ценностей, того, что репрессии со стороны государства недопустимы.
С начала полномасштабной войны акция стала еще и своего рода перекличкой: кто и где сейчас? Люди, которые уехали из Москвы и не могли прийти к Соловецкому камню, стали организовывать акцию в Израиле, Черногории, Германии… В 2022 году акция прошла в 62 городах и в 25 странах. В этом году уже 88 городов и 35 стран. И к нам продолжают поступать заявки. Мне кажется, здесь сыграло роль желание опереться на что-то знакомое в этой неопределенности, найти своих — с такими же ценностями и общей памятью.
Мы стараемся делать так, чтобы [за пределами России] это была не только русскоязычная акция, а с привлечением местного сообщества. Советуем организаторам обращаться к местным активистам — и проводить акцию вместе с ними. Организаторы локальных акций переводят карточки с именами репрессированных людей на французский, польский, немецкий, грузинский, армянский, иврит и другие языки.
Если говорить о количестве участников, то, по нашему наблюдению, оно стало меньше. Раньше к Соловецкому камню приходило порядка пяти тысяч человек. В прошлом году нам удалось узнать о двух с половиной тысячах. Причина, мне кажется, в том, что все разрознены, нет единого голоса, который бы приглашал в конкретное место. Плюс совершенно новые обстоятельства, новые города. Это как из осколков собирать воображаемый Соловецкий камень — требуется время.
Акция и до полномасштабного вторжения была местом для выражения своей позиции. Кто-то говорил в микрофон: «Свободу политзаключенным!» или «Свободу Юрию Дмитриеву!» — в общем, высказывались по поводу текущей ситуации. Хотя очень многие, даже внутри «Мемориала», подчеркивают, что это не политическая акция, а историческая — про память, скорбь, ответственность. Но мне кажется, что культура памяти невозможна без контекста, без реакции на окружающее и настоящее. И поэтому, конечно, каждый год мы проговариваем, почему акцию важно делать именно сейчас. Сегодня тысячи людей погибают из-за преступлений России против Украины. Страдает население Арцаха, началась новая война в Израиле. И тем более важно напоминание о цене каждой жизни и произнесение имен тех, кто стал жертвой государственных преступлений.
С начала полномасштабной войны «Возвращение имен» все больше становится акцией протеста и солидарности. Многие совмещают ее с акциями или выставками в поддержку политзаключенных. Меняется и восприятие памятников о советском терроре в России. Они теперь в том числе площадка для антивоенного высказывания. Во время крупных атак на Украину к ним приносят цветы, таблички с названиями пострадавших городов. Так делали, например, в Екатеринбурге, Перми, Казани, Ижевске, Кирове, Ульяновске и Новосибирске. То, что люди по своей инициативе приходят и оставляют там цветы, мне кажется, очень значимо. Ведь это связанные вещи: преступления советского государства не были проработаны достаточно, и поэтому сейчас уже российское государство совершает преступления в Украине и преступления по отношению к собственным гражданам (достаточно взглянуть на количество политзаключенных в стране).
Государство хочет быть единственным, кто определяет нарратив вокруг памяти об истории террора, — а потому вытесняет (подпольно и открыто) все гражданские инициативы. Одно из проявлений такой политики — активные атаки на памятники жертвам репрессий. Под ними никто не подписывается, но мы точно понимаем, что государство в них задействовано. Хотя бы потому, что не проводит никаких расследований по этому поводу. Атаки происходят на разные памятники. Один из показательных примеров — место массовых расстрелов в Левашовской пустоши под Санкт-Петербургом, где сняли памятную табличку погибшим от террора украинцам. Когда на это обратили внимание и поднялся шум, памятник завесили полиэтиленом и сказали, что он на реконструкции (недавно с мемориального кладбища в Левашово пропал и памятный крест репрессированным полякам, — прим. «Медузы»).
Под самой активной и масштабной атакой — таблички «Последнего адреса» [с именами жертв репрессий]. Они маленькие, их легко демонтировать. Есть активисты, которые восстанавливают таблички из картона, каких-то подручных материалов — и возвращают на место. Конечно, по скорости они уступают вандалам, но само движение очень воодушевляет. Мы разговаривали с некоторыми активистами. И для них это в том числе антивоенное действие. Редкая возможность показать свою позицию в пространстве, где фактически запрещены независимые митинги и публичные высказывания.
В этом году в оформлении акции «Возвращение имен» мы используем изображения, на которых видны следы снятых табличек, — мы хотим, чтобы акция также была сопротивлением запрету на память.
Записала Кристина Сафонова