Выдающийся альбом XX века, вышедший в 2023 году Лев Ганкин — о работе Пи Джей Харви «I Inside the Old Year Dying», для которой она выучила новый язык
7 июля вышел новый альбом британской мультиинструменталистки Пи Джей Харви «I Inside the Old Year Dying» — первый за семь лет. Работа основана на сборнике поэзии Харви «Орлэм» и рассказывает о жизни на ферме в графстве Дорсет в неназванное время (сама она выросла в Дорсете). В текстах использован дорсетский диалект английского языка, который певица дополнила изобретенными ею словами. Лев Ганкин рассказывает об этой сумрачной и таинственной записи, настроение которой можно уловить, вовсе не зная английского.
Айре-Абель девять лет, и она живет на ферме в графстве Дорсет. Школьный автобус каждый день привозит ее на поросшую терновником пустошь, которую обитатели близлежащего городка Андеруэлм (этот топоним хочется перевести как Скучища) прозвали Уитчес-Мид — Ведьмин Луг. В тумане пасутся овцы, покрытые мокрой свалявшейся шерстью; все, что слышно вокруг, — это посвист дрозда да топот ежиных лап в канаве, полной осенних листьев. Таков сеттинг, в котором разворачивается действие стихотворного сборника «Орлэм» Полли Джин Харви и основанного на нем альбома «I Inside the Old Year Dying» — первой полноформатной пластинки певицы за семь лет.
Предыдущие два альбома Харви — принесший ей множество наград «Let England Shake» 2011 года и более прохладно принятый «The Hope Six Demolition Project» 2016-го — имели дело с широкими, панорамными сюжетами. Один документировал закат Pax Britannica и осмыслял то, как родная страна певицы сегодня переживает свое имперское прошлое. Другой был выполнен фактически в жанре репортажа из горячих точек: Харви сопоставляла в нем текущие условия жизни в Косове, Афганистане и беднейших кварталах Вашингтона.
По контрасту, «I Inside the Old Year Dying» — работа замкнутая, с намеренно суженной до предела оптикой: мы переносимся в английское сельское захолустье, в места не столь далекие, например, от Дартмурских болот, где происходило действие «Собаки Баскервилей» Артура Конан Дойла. Правда, о фосфоресцирующих животных в графстве Дорсет в альбоме «I Inside the Old Year Dying» ничего не сообщается, но своих странностей хватает и тут: так, желая наперед узнать будущее, Айре-Абель и другие жители Андеруэлма и окрестностей используют обладающий экстрасенсорными способностями «орлэм» — глаз мертвого ягненка.
А еще по округе бродит таинственный человек по имени Уаймэн, уподобленный Элвису Пресли, — его мантрой становится рефрен знаменитого хита короля рок-н-ролла «Love Me Tender», который певица цитирует сразу в нескольких песнях. Не до конца ясно, кто этот Уаймэн — живое существо из плоти и крови или призрак, галлюцинация главной героини? Пи Джей Харви не дает однозначного ответа ни на этот вопрос, ни на многие другие.
Например — можно ли назвать «I Inside the Old Year Dying» автобиографической пластинкой, учитывая, что певица сама выросла на ферме в графстве Дорсет? Или — когда происходят описываемые события? Или — в каком стиле выполнен альбом?
Новая работа Харви отчаянно сопротивляется какой-либо локализации — временной («Я надеялась, что эти песни смогут принадлежать любой эпохе и одновременно не принадлежать никакой», — говорит она в интервью Лоре Снейпс) или стилистической. С точки зрения повествования «I Inside the Old Year Dying» бросает от магического реализма к готическому хоррору, с точки зрения саунда это и вовсе совершеннейшая эклектика: фолк и слоукор, электроника и пение а капелла, семплы блеющих овец и внезапный эффектный взрыв гитарного дисторшена в заключительной композиции «A Noiseless Noise». Парадоксально, но запись при этом не рассыпается на части и звучит вполне цельно — возможно, оттого, что все здесь сыграно живьем, в реальном времени, без наложений и прочего инвазивного постпродакшена.
Пожалуй, в случае с «I Inside the Old Year Dying» проще говорить не о результате, а о процессе — если содержание пластинки певица комментирует сухо и немногословно, то творческую кухню вполне охотно открывает всем желающим (это, к слову, для нее не в новинку: за записью альбома «The Hope Six Demolition Project» и вовсе можно было наблюдать буквально в прямом эфире — сессии проходили в студии со стеклянными стенами).
Из интервью той же Лоре Снейпс в The Guardian или Энн Пауэрс для радиостанции NPR мы узнаем, в частности, о том, как Харви пользовалась звуковыми библиотеками театральных саунд-дизайнеров, прося у них, например, «треск колючей проволоки, которую трясет ноябрьский ветер», — и мгновенно получая желаемое. Или о том, как певица повелела своим постоянным творческим компаньонам, мультиинструменталисту Джону Пэришу и продюсеру Фладу, не стесняться и останавливать ее всякий раз, когда она невзначай споет что-то в уже опробованной когда-либо ранее манере.
Любой новый альбом для певицы — всегда прежде всего повод радикально перепридумать собственную музыку, и в «I Inside the Old Year Dying» она, таким образом, решительно настроена не отступать от этого принципа (хотя, справедливости ради, ее фальцет в некоторых песнях все же напоминает и о «Let England Shake», и, даже в большей степени, о предыдущем выступлении Харви в регистре «тихо и страшно»: пластинке «White Chalk» 2007 года).
Главным новшеством альбома становится его язык: свежие песни артистки написаны на дорсетском диалекте английского. «Wordle» здесь — не популярная онлайн-игра, а «world», «мир», «мох» будет «meesh» (вместо «moss»), а самое необъяснимо красивое слово — «twanketen», «меланхолия». Подавляющее большинство этих диалектизмов носителям языка понятны не больше, чем нам, поэтому поэма «Орлэм» была снабжена специальным словариком — многие слова и выражения оттуда перекочевали и в «I Inside the Old Year Dying». Лишь некоторые из них Пи Джей Харви помнила из собственного детства — остальные ей пришлось заново разучить специально для очередного проекта. «А когда мне не удавалось узнать то или иное диалектное слово, я придумывала его сама», — впроброс призналась певица в разговоре с Энн Пауэрс, словно бы на мгновение прикинувшись девятилетней Айре-Абель, ведь именно детям свойственно с особенной легкостью производить на свет неологизмы.
Вообще-то, чтобы насладиться альбомом «I Inside the Old Year Dying», изучать региональные британские говоры совершенно необязательно: цепкая мелодия «Seem an I», дрим-поп-вокал в «Prayer at the Gate», зловещий отсчет (one… two… three… — и так до цифры восемь) в «All Souls» или звонкая фолк-гитара в «I Inside the Old I Dying» — достаточные основания для того, чтобы полюбить эту запись и без штудирования авторской лирики.
Тем не менее история с дорсетским диалектом кажется любопытной сразу по нескольким причинам. Во-первых, это свежий пример страсти Пи Джей Харви к обновлению, к регулярному сбрасыванию старой кожи (или, пользуясь образным рядом самой пластинки, — к состриганию старой шерсти). Такое ощущение, что сама по себе запись альбома — недостаточный для нее вызов; нужно непременно усилить его еще каким-то впечатляющим испытанием — например, освоить новый инструмент (как фортепиано в «White Chalk» и автоарфа в «Let England Shake») или выучить новый язык.
Во-вторых, использование слова «twanketen», разумеется, делает историю, которую рассказывает певица, убедительнее: форма, таким образом, оказывается максимально адекватна содержанию. Но одновременно малопонятный язык неизбежно увеличивает дистанцию между артистом и слушателем: последний лишается одного из привычных, мгновенных способов взаимодействия с произведением — через его текст. Трудно представить себе, что каждый, кто решит послушать «I Inside the Old Year Dying», непременно ознакомится и с сопровождавшим поэму «Орлэм» словарем — или хотя бы зайдет на сайт Genius с толкованиями песенной лирики. Однако во имя творческой целостности записи Харви, видимо, готова пожертвовать недостаточно старательными слушателями — теми, кого отпугнут непонятные слова. Хотя, если верить интервью в The Guardian, она и сама периодически ловит себя на недостатке старания: «Иногда, если что-то не нравится мне в первую же минуту, я норовлю переключиться [на другую музыку] и буквально оттаскиваю себя: „Полли! Просто посиди и послушай еще!“»
В том, что Пи Джей Харви не стремится облегчить нам знакомство с ее свежим творчеством, нет ничего удивительного — она редко вела себя иначе. Интереснее другое: то, что оба описанных выше пункта кажутся отчетливыми отголосками модернистских художественных доктрин. Стремление постоянно изобретать собственную музыку заново — эхо модернистской завороженности идеей прогресса, непрестанного, не терпящего остановок движения вперед. Те, кто не поспевает за этим прогрессом, соответственно, могут быть без особых сантиментов отцеплены от культурного поезда: отстающих, неспособных постичь свежий авторский замысел, никто ждать не будет. Репутация автора в модернистском мироощущении практически безупречна — в пределе он не только создает искусство, но и меняет мир (например, придумывает для дорсетского диалекта новые, никогда раньше не существовавшие в нем слова). Слушатель, впрочем, тоже не бесправен: его прерогатива — интерпретация произведения, которая может совпасть или не совпасть с авторским замыслом. «Я довольно рано научилась не испытывать досаду оттого, что люди не всегда в полной мере понимают то, что я пытаюсь делать», — сказала Пи Джей Харви в беседе с журналисткой NPR.
Хотя певица и не конкретизирует временные рамки своей свежей пластинки, все вышесказанное довольно определенно помещает эту и многие другие ее записи в XX век — в эпоху модернистских представлений о художнике-демиурге, находящемся в состоянии непрерывного развития и толкающем на тот же путь окружающий его мир. «I Inside the Old Year Dying» — это выдающийся альбом XX века, вышедший в 2023 году.
Лев Ганкин