«Кто убил BlackBerry» — байопик о рождении и смерти легендарного смартфона Команда нелепых гиков придумывает дорогой и престижный гаджет, который хотят все — пока не появляется iPhone (правда, в фильме про Apple ни слова)
В российских кинотеатрах стартовала комедия «Кто убил BlackBerry» — это история о том, как команда канадских разработчиков придумала первый в мире смартфон. Кинокритик «Медузы» Антон Долин рассказывает, чем этот фильм выделяется на фоне других картин о легендарных вещах и их создателях.
Фильм восходящей звезды канадского инди-кино Мэтта Джонсона получился остроумным и трогательным, но в то же время путаным и противоречивым. Эта работа — скорее неудачная, хоть американская пресса и приняла ее с вежливым одобрением.
Но это в порядке вещей. Ведь таковы и главные герои этой правдивой истории, и отчасти даже неодушевленный центральный персонаж — смартфон BlackBerry, когда-то суперпрестижный, но забытый новым поколением пользователей. Это история эпической неудачи. Начав с «самой провальной презентации в истории» и пережив взлет к бизнес-вершинам, лихой стартап бесславно закрылся.
В стремлении к строгому единству формы и содержания — возможно, неосознанно — Джонсон пошел по стопам воспетых им горе-бизнесменов. Он так же планомерно, как они, не вошел в неформальный круг респектабельных голливудских сценаристов и режиссеров, непременно получающих за подобные «истории успеха» (в данном случае ровным счетом наоборот — неуспеха) сперва номинации на «Оскар», а несколько лет спустя и сами статуэтки. Кособокий, неловкий, полный натужных шуток, «Кто убил BlackBerry» даже не отвечает на заданный в заголовке вопрос. То есть все мы знаем привычный ответ — виновата Apple с ее iPhone, идеальным дизайном и безупречной маркетинговой стратегией. Но стоило ли снимать это кино, чтобы констатировать очевидный факт?
Зато фильм обладает уникальным стилем, перекочевавшим из микробюджетных «found footage» Джонсона — «Гаденышей» и «Операцией „Лавина“». Оператор Джаред Рааб будто бы на ходу определяет, на чем сфокусироваться, а что пропустить, и регулярно не поспевает за происходящим, лишь добавляя путаницы. Актеры одновременно застенчивы и развязны, в диалогах ударные реплики смешаны с нелепыми импровизациями.
Взять хотя бы начало, когда двое нелепых друзей — тощий Майк Лазаридис (канадский комик Джей Барушель) в белой рубашке и кудрявый Даглас Фрегин (сам режиссер Джонсон) в красной бандане и футболке с надписью «DOOM» — приходят в офис крупной компании с едва подготовленной презентацией. Фрегин начинает с высокопарной фразы «Когда человек взрослеет, его сердце умирает». Лазаридис мудрую мысль пропускает мимо ушей: его отвлекает раздражающий шум из интерфона, и вот он уже вскрывает его, чтобы на ходу в нем что-то подкрутить и усовершенствовать. Сделать идеально, а не так, как обычно устроены серийные аппараты со штампом «Made in China». Убрать шум ему удается. Привлечь внимание инвесторов — снова нет.
Весь фильм документирует непричесанную реальность, в которой интроверт и тихоня Лазаридис слышит лишь раздражающий его фоновой шум. Ему хочется не заработать или прославиться, а создать идеальный гаджет, поместив мини-компьютер внутрь мобильного телефона. За два часа экранного действия так и не удается понять, насколько в этом достижении значима роль других сотрудников компании Лазаридиса и Фрегина Research in Motion — команды робких очкариков в футболках, помешанных на старом кино и видеоиграх.
Вплоть до финала непонятна и роль циничного бизнесмена Джима Болсли (Гленн Хоуэртон из сериалов «В Филадельфии всегда солнечно» и «Фарго»). Он вламывается в захламленный офис Research in Motion и берет бразды правления в свои руки, ловко раскручивая пока не разработанный смартфон перед более крупными дельцами.
Поначалу кажется, что при Лазаридисе он играет роль Мефистофеля, соблазняющего гениального инженера баснословными деньгами. Трагикомическая развязка опровергает эту сюжетную модель: оказывается, Болсли живет такими же мечтами — замутняющими трезвый взгляд на мир и не позволяющими разработать для уникального продукта внятную бизнес-стратегию.
Поэтому фильм Джонсона — это не «Фауст», а скорее «Дон Кихот». Сутулый и рассеянный Лазаридис, зацикленный на своем мало кому понятном визионерстве, напоминает Рыцаря печального образа. Его неунывающий и гиперактивный товарищ Фрегин — идеальный Санчо Панса. Когда их дружба начинает трещать по швам, зритель отчетливо понимает: разорение фирмы — вопрос времени.
За кадром ностальгически звучат сперва герои альтернативного рока 1990-х Elastica, потом — живые классики The Strokes и The White Stripes, такие же ершистые, энергичные и неприглаженные, какой поначалу была команда Research in Motion. Есть в этом и романтика, и обреченность.
Так что же нам сообщает фильм — неужели речь о том, что поражение благороднее победы? С таким посылом ни смартфон продать, ни «Оскар» получить не удастся.
Антон Долин