«Он проанализировал все варианты и решил не уезжать. А когда услышал срок, ни разу об этом не пожалел» Яшина отправили в колонию за стрим об убийствах в Буче. Мы поговорили с его адвокатом Марией Эйсмонт
Мещанский суд Москвы приговорил оппозиционера Илью Яшина к восьми с половиной годам колонии общего режима по обвинению в распространении «заведомо ложной информации» о российской армии по «мотивам политической ненависти». Это дело завели из-за стрима, в котором политик рассказывал об убийстве мирных жителей в Буче. До своего ареста Яшин оставался одним из немногих оппозиционных политиков, кто открыто выступал против войны — и оставался в России. Сразу после приговора специальный корреспондент «Медузы» Светлана Рейтер поговорила о решении суда с адвокатом Яшина Марией Эйсмонт.
— Я правильно понимаю, что такой большой срок для Яшина сюрпризом не был?
— Конечно. Он был готов к этому. Даже пошутил, когда судья после приговора решил вернуть ему телефон [изъятый, пока он отбывал арест в спецприемнике] — абсолютно бесполезный в колонии. Сказал: «Это широкий жест, ваша честь».
— Этот процесс хоть чем-то отличался от других судов по «фейкам»?
— Да нет, наверное. Я не могу придумать какое-то отличие. Единственное — все время, пока сегодня зачитывали приговор, мы ждали, когда будет дана правовая оценка тем международным документам, которые были приобщены нами к делу, — это доклады ООН и ОБСЕ, в которых говорилось о Буче. Но мы так ничего на эту тему не услышали. Абсолютно ожидаемая история, никаких ярких эмоций.
— И Яшин не нервничал.
— Так было с самого начала его уголовного преследования. Я могу сказать, что Яшин — самый спокойный из всех подзащитных, которые у меня когда-либо были. Самый готовый из всех.
С момента задержания, а потом обыска и предъявления обвинения он был абсолютно уверен в своей правоте и невозмутим. В моей практике много было такого — даже если человек знает, что за ним придут, но, когда все-таки приходят, он хоть немного, но растерян или переживает, или нервничает. Но никого более спокойного, чем Яшин, я лично не встречала. Он изначально предполагал, что так все и будет, и встретил это во всеоружии.
— Он после приговора сказал, что выйдет раньше, чем закончится срок. Ты в это веришь?
—Ты меня как адвоката спрашиваешь? Это же не зависит от права, это зависит от политики.
Как адвокат я могу сказать то, что тебе вряд ли будет интересно: закон предполагает, что осужденное лицо имеет право на условно-досрочное освобождение. Но Яшин имеет в виду, что выйдет, когда политическая ситуация изменится.
— Как ты себя чувствуешь после окончания этого суда? Имеет ли смысл быть адвокатом в процессе, исход которого ясен еще до начала первого заседания?
— Мне этот вопрос так часто задают, что я не хочу на него отвечать. Пионеру говорят: «Будь готов!» Он без запинки отвечает: «Всегда готов!» Ты не думаешь, ты делаешь. Нужно — работаешь. У подзащитных спроси, нужны ли им сейчас адвокаты.
— Уже есть усталость?
— У меня уже не то что усталость, а огромная депрессия. Но я не знаю, какая ее часть касается моей адвокатской работы, а какая — того, что я как человек переживаю в 2022 году, особенно после 24 февраля. Я просто не нахожу себе места, мне плохо, я не могу вычленить из этого адвокатский кусок.
— Насколько я понимаю, до того, как представлять интересы Ильи Яшина, ты с ним практически не была знакома.
— Это правда: это было шапочное, поверхностное знакомство. Я точно не входила в его ближний круг, и до всей этой истории Илья Яшин мало занимал мои мысли. Я уважала его как политика, но мало интересовалась. А сейчас мы близкие приятели — это как минимум.
Он, конечно, мой единомышленник. Мне с ним интересно. Не жалко было тратить часы на ожидание в СИЗО — я знала, что в итоге у меня будет интересный разговор. Я очень тепло к нему отношусь.
— Ты спрашивала его, почему он не уехал из России?
— Я совершенно точно знаю, что он очень много об этом думал. Он проанализировал все варианты и решил не уезжать. Это было осознанное решение — наверное, самое осознанное решение такого рода, которое я видела.
Он сегодня через одного из нас, адвокатов (помимо Марии Эйсмонт, интересы политика представляли Вадим Прохоров и Михаил Бирюков, — прим. «Медузы»), передавал своему другу такие слова: «Ты увидишь, что я все правильно сделал».
Это не просто красивые слова — это его выбор. Сегодня, когда он услышал срок — восемь лет и шесть месяцев, — он ни разу не пожалел, что этот выбор сделал.
— Ты не ждала меньшего срока?
— Мы в самом начале думали, что, может, дадут чуть меньше. Но, к сожалению, уже пройдена та точка, когда можно чему-то удивляться. Мы отметили такую искренность, с которой прокурор произносил свои речи, скорее политического характера, нежели правового.
— Он действительно считает Яшина врагом государства?
— Видимо, да. В первый раз я с таким столкнулась на процессе по ликвидации «Мемориала», когда прокурор Алексей Жафяров сказал, что «Мемориал» «обеляет нацистских преступников», во второй раз — сейчас. То есть прокурор верит в то, что говорит.
— То есть не читает по бумажке.
— Не читает, да. Искренне выступает. Честно верит.
Беседовала Светлана Рейтер