«Некоторые говорят: ты наш „Шарли Эбдо“» Игорь Поночевный рисует едкие карикатуры на российскую власть. А сюжеты его антивоенных работ иногда воплощаются в жизнь (так было с рисунком про освобождение Херсона)
Художник Игорь Поночевный живет в США с 2015 года. До эмиграции он работал банковским юристом в Санкт-Петербурге, а после аннексии Крыма в 2014 году нарисовал первую карикатуру от имени вымышленного мальчика Алеши Ступина. В ней он высмеивал эйфорию россиян, которые были рады присоединению полуострова к России. Тогда многие спорили, кто сделал рисунок — ребенок или все-таки взрослый, — а российское телевидение собиралось снять фильм о том, как дети видят войну, и всерьез хотело сделать «Алешу» его главным персонажем. Спустя восемь лет Поночевный, уже из Калифорнии, продолжает рисовать карикатуры, высмеивающие не только действия российской власти, но и пропаганду в целом. Художник рассказал «Медузе» о своей работе.
В 2014 году я был шокирован, когда значительная часть населения поддержала аннексию Крыма. Для меня как юриста это было шоком, потому что в соответствии с международным правом произошла такая штука, которая рано или поздно приведет к очень плохим последствиям для моей страны. Я предполагал, что на этом дело не закончится, и Россия будет предпринимать дальнейшие попытки захватить территорию Украины. Я об этом говорил [друзьям и знакомым], а мне отвечали: «Чувак, расслабься, все нормально. Мы заняли часть своей территории». Тогда я решил, что буду заниматься карикатурой — чтобы помочь не только Украине, но и России.
Рисовать я начал еще будучи в России — и из-за этого у меня могли быть проблемы. Поэтому я придумал Алешу Ступина и стал делать карикатуры от его имени. Но даже когда в 2015 году я уехал в Штаты [и раскрыл, что за Алешей стою я], некоторые люди спрашивали: «А чего ты такие вещи рисуешь против Кадырова, Путина? Неужели не боишься, что и здесь они могут гадость сделать?» В Калифорнии много россиян, поддерживающих Путина. Мне поступали угрозы, чего только в личку не писали. Вот я и продолжаю рисовать от лица вымышленного персонажа — такого ребенка, который за все хорошее и против всего плохого, как он это понимает.
А еще мне хотелось показать происходящее глазами маленького мальчика. Поначалу люди не понимали, это реальный ребенок или кто-то стебется. Российское телевидение в 2014 году собиралось снять фильм о том, как дети видят войну и хотело взять интервью у этого мифического пацана, чтобы сделать его главным персонажем фильма.
Самая первая карикатура была про аннексию [Крыма в 2014 году]. Это был стеб над людьми, которые находились в состоянии эйфории. [Через рисунок] я обращался к ним, призывал их спуститься на землю и понять: то, что творит российская власть, неправильно, незаконно и будет иметь последствия.
Моей целью было не плодить слухи [о политике и жизни в России], а упрощать информацию и доносить ее в удобном для восприятия виде. Надо делать очень простые рисунки, потому что если они будут сложными, то до многих людей посыл не дойдет. Не всем будет понятно, за кого это — за «наших» или «ваших».
Массовое искусство должно доносить информацию быстро, а его замысел — считываться моментально. У меня было несколько работ, посвященных США. В одной из них я высмеивал тех, кто считает, что Байдена вносят в Белый дом [Джордж] Сорос, [Билл] Гейтс и рептилоид. Те, кто понимает, что я рисую и какие у меня политические предпочтения, сразу выкупили. Но многие посчитали, что я выступаю против Байдена. Когда делаешь что-то хитрое, закрученное, реакция может быть прямо противоположная.
В этом и заключается трагедия художника. Ты либо упрощаешь, и большинство понимает твою картинку, либо делаешь очень сложную вещь, рассчитанную исключительно на размышляющую аудиторию. Мои более серьезные работы меньше смотрят, меньше лайкают и репостят. А если рисунок простой и доступный, то больше людей вовлекается в коннект [и начинают делиться изображением в соцсетях, обсуждать его].
[В 2015 году] я собрался и свалил [из России в США]. В Калифорнии, где я живу, невозможно сделать перерыв в работе, постоянно надо зарабатывать, поэтому со временем я стал меньше рисовать. Но после 24 февраля снова стал делать больше рисунков. Моими картинами заинтересовались люди со всего мира, их стали чаще покупать.
В день я могу сделать две-три небольшие работы. Всего у меня на сегодня порядка 1600 карикатур. Я также занимаюсь живописью и фресками. Но когда берусь за карикатуры, то забрасываю холсты. Сейчас, в основном, рисую тушью и цветными карандашами. Бывает, что одна работа понравилась большому количеству людей, и они просят сделать такую же, но, как правило, я отказываюсь. Наверное, буду все же делать гравюры, чтобы больше людей могли купить понравившийся рисунок.
📄 Дорогие читатели! Теперь вы можете скачать PDF-версию любой статьи «Медузы». Файл можно отправить в мессенджере или по электронной почте своим близким — особенно тем, кто не умеет пользоваться VPN или у кого явно нет нашего приложения. А можно распечатать и показать тем, кто вообще не пользуется интернетом. Подробнее об этом тут.
У меня были выставки в Украине и Польше. Марат Гельман делал в Вильнюсе несколько лет назад экспозицию моих работ. Были выставки в Сан-Франциско, но американская аудитория — другая. Приходит несколько единомышленников, а посторонние забегают и не понимают, что это такое. После начала войны некоторые покупают работы, думая, что потом они поднимутся в цене. Мне говорили: «Ты человек, который описывает эту войну. Как учебник с иллюстрациями».
В своих картинках я показываю возможные сценарии — как политологи, экономисты, ученые и философы описывают гипотетические ситуации, которые могут произойти. И когда то, что я изображаю, происходит в действительности, люди говорят, что это было пророчество. Я изображаю гипертрофированную реальность — то, что произойдет, а может, и нет. Бывает так, что реальные события совпадают с тем, что я нарисовал.
Некоторые говорят: «Ты наш „Шарли Эбдо“». Я не очень хорошо знаю это издание, но когда меня переполняет злость, действительно хочется уколоть российские власти как можно больнее — и они заслуживают этого. К тому же, искусство имеет право обидеть, задеть и больно ударить.
Иногда на меня обижаются россияне, которые видят в моих картинках насмешку над теми, кого сейчас называют расплывчатым термином «хорошие русские». Теми, кто выступает против войны, но камерно и аккуратно. Они говорят, что я слишком резок в адрес «несчастной русской интеллигенции» и культуры: «Нам не нравится то, что ты на нас нападаешь». Я им объясняю, что и на себя я тоже нападаю. Я изображаю в этих карикатурах и себя. Я не исключаю себя из числа россиян, кто несет долю ответственности за эту чудовищную ситуацию.
Желания вернуться в Россию у меня нет. Тем более, могу представить, какая реакция может быть у властей — надо мной просто могут совершить бессудную расправу. Причем, не обязательно сами власти. Пока я еще жил в России, в основном угрозы поступали от обычных людей, поддерживающих Путина. Они утверждали, что я предатель своей родины и изгой, так как не поддерживаю действующую власть.
Что касается будущего России, то основной мотив, который приходит в голову, — один из самых страшных. Это распад страны на отдельные государства. Возможно, к этому приведет подъем национальных движений. Та же Бурятия может заявить о выходе из состава страны, которая отправляет жителей этой республики на убой, как скот.
Беседовала Александра Сивцова