ХХ съезд Компартии сделал Китай другим. К чему приведет единовластие «императора Си»? Отвечает Александр Габуев (Carnegie Politika)
На XX съезде Компартии Китая Си Цзиньпин был переизбран на третий срок — первым среди китайских лидеров после 1982 года. Между тем эпоха, когда мир был рад открываться Китаю, пускать его производителей на свои рынки, инвестировать в КНР и приносить технологии, закончилась. И есть большие вопросы к тому, сработает ли ставка генсека на импортозамещение в условиях, когда доступ к западным технологиям будет ограничен, а в правительстве будут сидеть люди, верные генсеку, но ни дня в нем не проработавшие. Этот текст бывшего руководителя программы «Россия в Азиатско-Тихоокеанском регионе» Московского центра Карнеги (прекратил работу в РФ в соответствии с распоряжением Минюста РФ от 8 апреля 2022 года) Александра Габуева «Медуза» публикует с разрешения проекта Carnegie Politika.
День закрытия ХХ съезда Компартии Китая (КПК) запомнился странной и даже зловещей сценкой, попавшей в объективы камер. После того как делегаты проголосовали за новый состав ЦК, бывшего генсека Ху Цзиньтао (胡锦涛), десять лет руководившего партией до прихода к власти Си Цзиньпина в 2012 году, вывели под руки из Зала народных собраний.
79-летний Ху, сидевший на открытии и закрытии съезда по левую руку от Си, пытался прочитать какие-то бумаги, лежавшие перед ним в красной папке. Его сосед, глава Всекитайского собрания народных представителей (ВСНП) Ли Чжаньшу (栗战书) сначала долго о чем-то разговаривал с Ху Цзиньтао, забрав у него эту папку, а Си Цзиньпин тем временем подозвал на помощь замглавы канцелярии ЦК Кун Шаосюня (孔绍逊). После некоторых препирательств с экс-генсеком товарищ Кун и подоспевший сотрудник службы безопасности все же вывели растерянного Ху из зала.
Что именно обсуждали большие начальники, сложно прочитать даже по губам из-за ракурса съемки, а на провожатых Ху вообще надеты медицинские маски. Неудивительно, что инцидент сразу оброс массой интерпретаций — от внезапно пришедшего положительного теста на COVID вплоть до ссоры Си с Ху после того, как экс-генсек увидел список нового ЦК.
С самого начала съезда Ху выглядел сильно постаревшим и нуждался в помощи ассистентов. Нельзя исключать, что ему внезапно стало плохо и товарищи решили отвести дезориентированного старца в комнату отдыха. Именно так события описало в своем англоязычном Twitter государственное информагентство «Синьхуа».
Ху Цзиньтао тем же вечером показали в сюжете центрального телевидения о съезде, а его единственный сын Ху Хайфэн (胡海峰), возглавляющий горком в городе-миллионнике Лишуй (丽水), был делегатом и сидел в зале. Если бы Си решил вести охоту на Ху Цзиньтао, то Ху-младший был бы прекрасной мишенью для антикоррупционного расследования, учитывая, что в правление Ху-старшего возглавляемая сыном генсека компания Nuctech была монополистом на рынке металлодетекторов для объектов критической инфраструктуры и получала многомиллиардные контракты от государства.
В любом случае лучшего драматического финала для этого съезда было не придумать. Ведь по итогам недельного собрания все протеже товарища Ху были вычищены из Политбюро, а в Китае окончательно установилось единовластие Си Цзиньпина. Генсек не только сформировал постоянный комитет Политбюро из своих лоялистов, но и выкинул на свалку многие правила, которые раньше регулировали ритмичную ротацию китайской элиты. Теперь бюрократическая и военная машина второй державы в мире не имеет сдержек и противовесов воле императора Си.
Дорога к трону
События нынешнего съезда логично продолжили тенденции, заданные еще предыдущим, XIX съездом, который прошел в октябре 2017 года. Именно тогда Си Цзиньпину удалось сломать механизм передачи власти, возникший в Китае в 1980-е при Дэн Сяопине как реакция на перегибы маоизма. По неписанной норме, соблюдавшейся с 1992 года, генсек партии (он же возглавляет Центральный военный совет КПК и занимает пост председателя КНР) и премьер Госсовета приходили к власти тандемом на два срока по пять лет.
После первого срока у них появлялся тандем преемников, отобранный в результате закулисных договоренностей между ушедшими на пенсию партийными лидерами. Сами генсек и премьер себе преемников не выбирали, что защищало от консолидации власти в руках одной группировки — кандидаты обязательно должны были быть компромиссными.
Поддерживала этот принцип и система коллективного руководства, когда Политбюро было чем-то вроде совета директоров China Inc. Входившие в него сановники представляли интересы разных влиятельных старцев и сетей их протеже. Каждый руководитель двигал своих людей по ступенькам иерархической лестницы, набирая доверенные кадры там, где он впервые стал самостоятельным начальником и мог подбирать себе замов и секретарей.
Например, экс-генсек Цзян Цзэминь (江泽民) в 1980-е руководил горкомом Шанхая. Поэтому он насытил руководство КПК своими бывшими подчиненными, а те в свою очередь заполняли нижние этажи бюрократии собственными выдвиженцами, чтобы вырастить клиентскую сеть и обеспечить себе неформальное влияние даже после ухода Цзяна на пенсию. Ху Цзиньтао свою сеть протеже тоже сформировал в 1980-е, когда руководил китайским комсомолом.
В 2012 году на XVIII съезде, когда Си избрали генсеком в тандеме с протеже Ху Цзиньтао премьером Ли Кэцяном, казалось, что механизм смены власти работает идеально. С одной стороны, у партии есть горизонт планирования и возможность проводить единую стратегическую линию, не ориентируясь на капризы избирателей и популизм электоральных циклов. С другой — механизм имел два предохранителя от появления сумасбродного диктатора вроде Мао Цзэдуна: обязательную сменяемость власти и коллективное руководство.
Если бы власть в Китае менялась по этим правилам, то по окончании нынешнего ХХ съезда мы обсуждали бы личности и управленческий стиль нового тандема лидеров, причем их имена были бы известны с 2017 года, когда они попали бы в семиместный постоянный комитет Политбюро (ПКПБ) и проходили бы период подготовки к высшим должностям.
Однако Си сломал этот механизм в свою первую пятилетку. Запустив антикоррупционную кампанию, новый генсек в 2012–2017 годах зачистил партию от потенциальных оппонентов, а также ослабил предшественников Цзян Цзэминя и Ху Цзиньтао, арестовав их ближайших сподвижников. В итоге на XIX съезде в семерку ПКПБ не вошли люди моложе Си на 10 лет, которые могли бы рассматриваться как потенциальные преемники. Вместо этого один из них, Ху Чуньхуа (胡春华) из «комсомольской сети» протеже Ху Цзиньтао, стал лишь вице-премьером, а второй, глава горкома Чунцина Сунь Чжэнцай (孙政才) был вообще арестован за коррупцию.
Для консолидации власти Си использовал не только страх, но и говорил о необходимости жестких структурных реформ, чтобы сохранить партию у власти. Масштаб накопленных за десятилетия безудержного роста проблем грозил экономическим кризисом и потерей управляемости. Чтобы не допустить коллапса, стране нужна жесткая рука, а не тяни-толкай Политбюро, где каждая из группировок обладает правом вето, не давая решать по-настоящему серьезные вопросы.
Погрязшей в коррупции партии нужна была встряска, а для этого — лидер, который в свою первую пятилетку может не думать о том, как бы избавиться от влиятельных опекунов в ПКПБ, а во вторую — не занят ослаблением своего преемника, избранного каким-то конклавом партийных старцев и уже дышащего в затылок.
В итоге ПКПБ из совета директоров, где спорят, договариваются и ищут компромиссы, превратился в группу советников, послушную воле лидера. Третий срок Си был делом решенным, а главной интригой ХХ съезда стало то, насколько далеко генсек зайдет в своем желании и дальше ломать сложившуюся систему под себя и какую новую систему он собирается строить. Реальность, явленная нам в итоговом распределении должностей между высшими партийцами, превзошла самые смелые ожидания.
Игра без правил
Радикальная смена правил в высшей лиге китайской политики видна уже по тому, как снизилась точность прогнозов ведущих китаистов, пытавшихся предсказать новый состав ПКПБ. Еще пять лет назад такие прогнозы считались важным занятием — ведь кадры решают все. Возможность ездить в Китай и общаться с источниками, а также соблюдение определенных правил позволяло достичь высокой точности. А вот перед нынешним съездом лучшие специалисты по Китаю сошлись во мнении, что на этот раз такие прогнозы — это скорее гадание, чем анализ.
За прошедшие пять лет система китайской власти стала гораздо более закрытой и менее понятной даже инсайдерам. Многих журналистов ведущих американских СМИ, которые были важными источниками информации, выдворили из Китая еще до пандемии в рамках «визовых войн» с администрацией Дональда Трампа. Некоторые из них, особенно Wall Street Journal, все равно оказались на высоте и смогли заранее узнать о некоторых кадровых назначениях, но полной картины не было и у них.
Меньше стали знать и репортеры лучшей гонконгской газеты South China Morning Post, раньше дававшие точные расклады по ПКПБ до окончания съездов. Оставшиеся в Китае журналисты еще в 2018 году описывали реалии своей работы так: «Те, кто раньше комментировал все официально, ушли в анонимный формат. Те, кто был готов к анонимным цитатам, стали общаться не для печати. А самые ценные источники, общавшиеся раньше не под запись, вообще слились».
Похожую картину наблюдали и эксперты в общении со своими контактами, в чем я лично убедился во время рабочих поездок в Китай вплоть до января 2020 года. С 2019 года даже старые знакомые порой отказывались от встреч, а если и соглашались, то не хотели обсуждать политику. Тот же тренд фиксировали и куда более именитые зарубежные коллеги, имеющие доступ к более высокопоставленным людям в китайской системе. В 2020 году остаток этих связей обрубил ковид, заменив живое общение редкими звонками в Zoom и очень аккуратными переписками в WeChat.
Перед съездом многие аналитики сходились в том, что если Си уже полностью контролирует вертикаль и может позволить себе не балансировать интересы различных групп, то помимо безусловной лояльности главным критерием при подборе кадров станет управленческая компетентность — особенно в экономических вопросах. Ведь пандемия, проблемы в банковском и строительном секторе, а также технологическая война с США обрушили темпы роста китайского ВВП в этом году до 2,2–4,1% при официальной цели «около 5,5%». Оценки лучших специализированных команд по экономике Китая вроде Rhodium Group или Gavekal Dragonomics еще мрачнее — в диапазоне 0–2% роста на ближайшие три года.
Премьер Ли Кэцян в любом случае должен был уйти после двух пятилетних сроков, поэтому логично было ожидать, что его заменят на премьера-технократа без политических амбиций. Вероятными кандидатами считались выдвиженцы Ху Цзиньтао, давно присягнувшие на верность императору Си: входивший в ПКПБ Ван Ян (汪洋), который в 2012–2017 годах был весьма успешным вице-премьером, а сейчас руководит Народным политическим консультативным советом Китая (НПКСК), либо вице-премьер Ху Чуньхуа. Оба кандидата проходили по возрастным ограничениям (не больше 67 лет на момент съезда для движения вверх по иерархической лестнице) и были в прошлом вице-премьерами.
Кроме того, было логично предполагать, что Си Цзиньпин захочет выдвинуть в ПКПБ своих протеже моложе себя на 10 лет как страховку на случай проблем со здоровьем к следующему съезду 2027 года. Наиболее вероятными кандидатами казались два члена Политбюро, родившиеся в 1960-х: глава парткома крупнейшего мирового мегаполиса Чунцина Чэнь Миньэр (陈敏尔), а также глава канцелярии ЦК КПК Дин Сюэсян (丁薛祥). Канцелярия контролирует документооборот и график членов Политбюро и ЦК, напоминая по функциям администрацию президента РФ.
Новые придворные
Итоговый расклад ПКПБ опроверг все эти построения. Более того, ни один из делавших прогнозы китаистов не смог точно предсказать семерку (ближе всех был Дэвид Полк, правильно назвавший шесть из семи). Из прежних членов ПКПБ свои посты сохранили всего двое, помимо, разумеется, самого Си Цзиньпина.
Первый — главный партийный теоретик Ван Хунин (王沪宁), который был придворным идеологом и при Цзян Цзэмине, и при Ху Цзиньтао. С пятого места в иерархии он переместился на четвертое и теперь возглавит Народный политический консультативный совет Китая, что оставит ему достаточно времени для работы над идеологией сицзиньпинизма.
Второй человек — это Чжао Лэцзи (赵乐际), возглавлявший с 2017 года Центральную комиссию по проверке дисциплины (ЦКПД), внутрипартийную спецслужбу. Теперь его перебросили на законодательную работу во Всекитайском собрании народных представителей (Чжао переместился с шестой на третью строчку в иерархии).
Четверка новичков ПКПБ — это ближайшие соратники Си Цзиньпина, которых он знает десятилетиями. Вторым номером в партии стал товарищ Ли Цян (李强), нынешний глава горкома Шанхая. Именно он в марте будет назначен премьером, хотя ни дня не работал в Госсовете.
Пятым человеком в партии и первым секретарем ЦК стал Цай Ци (蔡奇) — до съезда он был главой горкома Пекина. Грозную Центральную комиссию по проверке дисциплины получил под свое начало Ли Си (李希), до съезда руководивший КПК в 126-миллионной провинции Гуандун.
Наконец, самым молодым в семерке стал 60-летний Дин Сюэсян (丁薛祥) — инженер по образованию, он возглавлял аппарат будущего генсека во время недолгой работы Си Цзиньпина в Шанхае, а с 2012 года был бессменным главой аппарата сначала самого Си, а потом и всего Политбюро. Если искать аналогии в российской политике, то Дин Сюэсян больше всего напоминает главу президентской администрации Антона Вайно.
Ли Цян и Цай Ци работали под непосредственным началом Си в 2000-х, когда тот возглавлял комитет КПК в богатой провинции Чжэцзян. Дин Сюэсян — вообще один из самых приближенных к Си людей.
С новым главным силовиком партии Ли Си генсек знаком еще с 1980-х, когда тот работал секретарем у ветерана революции Ли Цзыци (李子奇), соратника по вооруженной борьбе товарища Си Чжунсюня (习仲勋), отца будущего генсека.
Выдвижение именно этих людей — это проявление ставшей теперь безграничной власти Си, но и одновременно его слабости — полагаться он может только на самых близких людей, с кем давно работал. Своих проверенных кадров в центральной бюрократии у императора нет.
Тут сказываются и особенности личности Си, и то, что до воцарения в 2012-м он провел в столице всего пять лет в качестве официального преемника Ху Цзиньтао. В результате его личные связи среди компетентных бюрократов столицы куда менее обширны, чем у того же Ху.
Все новые начальники сделали большую карьеру исключительно благодаря связям с Си, который после воцарения в 2012 году двигал их на вершину бюрократической пирамиды в турборежиме. Например, Ли Си свой первый пост главы партийного комитета провинции получил в 2015-м в Ляонине и проработал в этой должности всего два с половиной года. Он очень быстро получил назначение в ключевую провинцию Гуандун — а вместе с ним и место в Политбюро.
Та же история произошла с будущим премьером Ли Цяном. Свой первый опыт руководства парткомом провинции он получал в приморской Цзянсу и проработал там всего 15 месяцев. После чего стремительно стал главой шанхайского горкома, второго города в стране.
Карьера Цай Ци в Пекине была еще более скандальной по старым нормам: он стал мэром города в октябре 2016-го, а уже в мае следующего года стал главой столичного горкома, не являясь на тот момент даже кандидатом в члены ЦК, хотя должность по статусу подразумевает членство в Политбюро.
Никаких подвигов эффективного менеджмента за новыми членами ПКПБ не числится. Они руководили вверенными регионами по инерции, опираясь на хорошо отлаженную предшественниками бюрократическую машину. А когда старались угодить Си, это заканчивалось управленческой катастрофой местного значения — вроде локдауна в Шанхае этой весной или кампании по насильному выселению из столицы внутренних мигрантов, организованной Цай Ци в 2017-м.
Во многом именно из-за этих рукотворных мини-катастроф мало кто ожидал попадания Ли Цяна и Цай Ци на вершину иерархии — до недавнего времени без компетентности попасть туда было нельзя.
На этом список правил, перечеркнутых ХХ съездом, не заканчивается. Например, до недавнего времени ограничения по возрасту соблюдались — именно поэтому близкий к Си Цзиньпину, но пожилой товарищ Ван Цишань (王岐山) пять лет назад не попал в ЦК и занял пост вице-председателя КНР, для которого нет возрастных норм.
Теперь же этой нормы нет вообще, причем не только для Си Цзиньпина. В Политбюро попал 72-летний Чжан Юся (张又侠). Этот самый близкий к Си генерал станет его первым заместителем в Центральном военном совете партии. Или, например, 69-летний глава МИД Ван И — теперь он возглавит аппарат Комиссии ЦК по международным вопросам и будет при Си куратором внешней политики.
С рулевым без руля
ХХ съезд подводит черту под периодом, когда Си Цзиньпин был занят переформатированием китайской системы власти под себя. Старые правила больше не действуют, а новые не предъявлены, кроме, пожалуй, одного — место на вершине иерархии можно заслужить только беспрекословным повиновением императору. Это означает, что в ближайшие годы курс Си во внутренней политике, экономике и военном строительстве все больше будет воплощением его собственных представлений о прекрасном.
Основы этого курса отражены в докладе генсека съезду: упор на национальную безопасность, а не на экономическое развитие; сглаживание социальных противоречий за счет перераспределения ресурсов в пользу беднейших слоев; опора на собственные силы в сфере технологий с форсированным импортозамещением; ставка на национализм во внешней политике — с учетом нарастающего соперничества с США и обострения ситуации вокруг Тайваня.
Курс этот отражен и в новом составе 24-местного Политбюро. Там всего один макроэкономист Хэ Лифэн (何立峰), который знаком с Си еще с 1990-х и был его помощником по экономике в Сямыне (厦门). В марте он перейдет с поста главы Госкомитета по реформам и развитию (бывший Госплан) на должность вице-премьера вместо Лю Хэ (刘鹤). Зато в Политбюро попали сразу три человека с богатым опытом работы в космической программе КНР (Ма Синжуй, Юань Цзяцзюнь) и китайском ВПК (Чжан Гоцин).
Китай вступает в самый сложный период со времен запуска реформ Дэн Сяопина. Многие внутренние и внешние факторы, обеспечившие феноменальные успехи Китая, больше не действуют. В КНР завершается урбанизация, население стремительно стареет, прежние источники роста вроде строительного бума исчерпали себя и теперь создают скорее проблемы вроде огромной пирамиды долгов.
В 2013 году Си собирался решать эти проблемы с помощью структурных реформ, которые должны были повысить роль рынка в экономике и превратить государство из вороватого собственника в эффективного регулятора. Однако на деле все свелось к ужесточению государственного контроля над частным бизнесом и непредсказуемым для рынка регуляторным инициативам.
Эпоха, когда мир был рад открываться Китаю, пускать его производителей на свои рынки, инвестировать в КНР и приносить технологии, тоже закончилась. И есть большие вопросы к тому, сработает ли ставка генсека на рост внутреннего спроса и импортозамещение в условиях, когда доступ к западным технологиям будет ограничен, а в правительстве будут сидеть люди, верные генсеку, но ни дня не проработавшие в структурах Госсовета.
Рынки, открывшиеся после окончания съезда, отреагировали на новости падением. Все хорошо помнят обвал 2015 года, вызванный исключительно желанием ближайших советников удовлетворить прихоти Си и боязнью глав Народного банка и других регуляторов перечить генсеку.
Нулевые, когда Китаем руководил Ху Цзиньтао, при Си стали называть «потерянным десятилетием» — из-за коррупции и отсутствия структурных реформ. Хотя ВВП тогда рос двузначными темпами, страна безудержно богатела, тайконавты впервые отправились в космос, а китайские компании постепенно оккупировали список Fortune 500. В момент, когда дрожащего Ху выводили под руки со съезда, Китай окончательно попрощался с той эпохой и вступил в новую, совершенно непредсказуемую. И нельзя исключать, что через какое-то время оценки эпохи Ху вновь поменяются — ее могут начать вспоминать как золотой век.
Фонд Карнеги за Международный Мир и Carnegie Politika как организация не выступают с общей позицией по общественно-политическим вопросам. В публикации отражены личные взгляды авторов, которые не должны рассматриваться как точка зрения Фонда Карнеги за Международный Мир.
Читайте также на Carnegie Politika
- Война советов. Как военное положение изменит работу российской власти
- Флот штрейкбрехеров. Во что обойдется отказ России соблюдать потолок цен на нефть
- Стенобитный Нобель. Премия мира как размышление о будущем Европы
Александр Габуев