Его песни сейчас кажутся просто вызывающими Журналист Алексей Остудин вспоминает Бориса Моисеева — певца и танцовщика, который первым совершил каминг-аут на российской поп-сцене
27 сентября умер Борис Моисеев. Легендарному певцу и танцовщику, который первым на российской поп-сцене совершил каминг-аут, было 68 лет. Причины смерти не уточняются. Моисеев пережил инсульт и не выступал с 2015 года, но всегда оставался знаковой для отечественной поп-культуры фигурой. По просьбе «Медузы» шоумен, журналист, теле- и радиоведущий Алексей Остудин, который был лично знаком с певцом, вспоминает, как в начале 1990-х Борис Моисеев навсегда изменил российскую эстраду — и своим примером показал, что искреннюю любовь публики можно заслужить, только оставаясь самим собой.
Когда кто-то умирает, часто говорят: ушла эпоха. Но это слишком избитое выражение. Я предлагаю новое — знамя времени. Борис Моисеев был именно таким знаменем времени — времени свободы, открытий, экспериментов.
Настоящая слава пришла к Борису Моисееву сразу после развала СССР, когда молодая российская демократия делала первые шаги. Но общество было не просто готово — оно требовало нового, причем во всех областях. Эстрада стала одним из главных мест, где рушились все прежние барьеры и традиции. И важным символом этого процесса стали шоу Бориса Моисеева. Сначала хореографические, а затем и эстрадные.
Но важно сказать, что произошло все это не на пустом месте. Борис был одним из немногих танцовщиков эстрадного балета с профильным образованием. Да и само понятие «эстрадный балет» в советское время скорее ассоциировалось с немецким шоу Фридрихштадтпаласт, а вовсе не с подтанцовкой эстрадной дивы. Борис начал свой эстрадный путь в легендарном, суперэлитном по советским меркам юрмальском варьете «Юрас Перле», где представители советского бомонда могли почувствовать себя как за границей. Именно там пересеклись пути Бориса и Аллы Пугачевой, которая и вывела его на всесоюзную сцену и всесоюзный же экран. Борис и его трио «Экспрессия» участвовали в одной из самых знаменитых концертных программ Пугачевой «Пришла и говорю».
Но начало 1990-х для Бориса было непростым. Одними танцами уже нельзя было заработать на жизнь, и надо было делать что-то другое. Но сначала необходимо было заставить всех о тебе заговорить. Да, Бориса помнили как танцора коллектива Аллы Пугачевой, но этого было недостаточно для всенародной любви. В те времена эпатаж ценился выше вокальных данных. И Борис, будучи очень умным, точно знающим, что он хочет получить от жизни, решил пойти на серьезный риск: он совершил каминг-аут как гей, чего в советской и российской поп-культуре не происходило ни до, ни после.
Уже в 2010-х, следуя общему курсу государственной гомофобии, Моисеев стал рассказывать, что знаменитое интервью Ярославу Могутину было лишь игрой с целью заработать. Спишем это на законы шоу-бизнеса, но тогда, в начале 1990-х, Борис был единственным из своих коллег (даже тех, кто использовал еще больше макияжа и куда более вычурные костюмы), кто не стеснялся самого себя. А общество было только и радо признать и полюбить кого-то, кто так сильно отличается от большинства.
Но, как мне кажется, если бы Борис не нашел правильные песни в самом начале карьеры, он так бы и остался просто звездой, заявившей о своих сексуальных предпочтениях. Но он нашел — а именно композитора и автора текстов Виктора Чайку.
Дебютный альбом Бориса «Дитя порока» был сенсацией 1995 года. Каждая песня в нем была достойна стать хитом — и многие стали. С позиции нынешней нарочито традиционной и лицемерно-целомудренной общественной повестки эти песни кажутся просто вызывающими. Появись они сейчас, Виталий Милонов с Мизулиной-младшей устраивали бы ритуальные костры, сжигая чучело артиста. «Дитя порока», «Эгоист», «Танго-кокаин» — гимны декадансу и пороку. Именно песни и талант Бориса-артиста (да, не вокалиста, но артиста) возвели его в статус одной из самых успешных поп-звезд страны.
Что важно, Борис и вне сцены жил по полной программе, ни в чем себя не стесняя. В середине 1990-х он был легендой ночной Москвы. Часто за вечер мог посетить три-четыре клуба или ресторана. Его общительность и юмор позволяли находить общий язык и с бандитами, и с чиновниками, и с простыми зрителями. Борис всегда знал, что и кому надо сказать, и эта его способность была сильной стороной его концертов, в которых конферанс был так же важен, как и его песни.
Борис умел давать интервью и участвовать в ток-шоу. Помню, у нас на «Акулах пера» его выступление было разобрано на цитаты и даже стало предметом для пародий в юмористических телепрограммах. Например, он рассказывал, что близкие дали ему две клички — Берта и Бетти. А на вопросы и колкости журналистов он реагировал с таким изяществом и обаянием, что после эфира ко мне на улице подходили люди и признавались, что полностью изменили свое мнение о Моисееве в лучшую сторону.
Безусловно, трагический день 20 декабря 2010 года, когда у Бори случился сильнейший инсульт, оказался водоразделом в его жизни. И таким, как до него, Борис уже не стал. Он утратил самое ценное свое качество — умение изящно вести разговор. Но меньше чем через год он героически вернулся на сцену. Первое его выступление после инсульта состоялось в самом большом московском гей-клубе «Центральная станция». Весь день до ночного шоу Борис репетировал с коллективом и очень волновался. Но сцена ему помогала и на несколько лет вновь вернула ему ощущение жизни.
К сожалению, только еще три года Борису удавалось выступать, и весной 2015 года без каких-либо заявлений он навсегда прекратил концертную деятельность.
Почему же Борис Моисеев был знаменем времени? Потому что в нем воплотилась свобода быть самим собой. Некоторые скажут — фриком. Но это абсолютно не так. От одной концертной программы к другой Борис менялся. Он всегда очень точно чувствовал время и публику. В начале 1990-х мы смотрели на него и восхищались его смелостью и открытостью. Многие его коллеги до сих пор яростно стесняются себя, держа за дураков весь мир, который, как им кажется, ничего не понимает. А еще Борис был знаменем времени потому, что жил без оглядки на последствия, в том числе и для своего здоровья. Многие так жили в 1990-е. Но не многим удавалось это делать столь же талантливо.
Алексей Остудин