«Волшебник» — роман о писателе Томасе Манне, который собирается покинуть родную Германию, но не может с этим смириться Российскому читателю это чувство, вероятно, знакомо
Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о романе ирландского писателя Колма Тойбина «Волшебник», посвященном жизни немецкого классика Томаса Манна. Автор романа «Бруклин», Тойбин вновь сдержанно описывает внутренний конфликт героя, политические взгляды которого перевернулись за время двух мировых войн.
Колм Тойбин. Волшебник. М.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2022. Перевод М. Клеветенко
Специфика дня сегодняшнего такова, что в человеке, достаточно вовлеченном в текущую новостную повестку, любое художественное высказывание отзывается неприятным, как тупая боль, узнаванием. В каждом (в том числе совершенно не предназначенном для этого) тексте, фильме или песне — что новом, что давно знакомом и привычном — мы невольно видим параллели с происходящим здесь и сейчас. Литература, музыка, кинематограф превратились в своего рода пятна Роршаха, говорящие с нами не о тех смыслах, которые в самом деле пытались донести до публики авторы, но преимущественно о наших собственных страхах, тревогах и предчувствиях.
В этом ряду принудительно актуальных, если так можно выразиться, художественных объектов «Волшебник» американо-ирландского автора Колма Тойбина — беллетризованная биография немецкого классика Томаса Манна — стоит особняком. Роман этот не кажется злободневным — он и правда таков, и те ассоциации, которые он неизбежно вызывает, действительно оказываются элементом авторского замысла, а не искажением читательской оптики.
В России Колм Тойбин известен романами «Бруклин» и «Дом имен»: первый рассказывает о судьбе ирландской эмигрантки в Америке, второй представляет собой очередной ремейк эсхиловской «Орестеи». Объединяет же их, пожалуй, одно общее свойство: консервативная неяркость — Тойбин словно бы намеренно пишет вполсилы, в любых, даже самых драматичных моментах сохраняя сдержанную округлость. Однако если в случае с прежними книгами это едва ли можно было счесть заслугой писателя, то в «Волшебнике» легкая скованность внезапно оборачивается достоинством: приглушенная тональность прозы Тойбина вступает в неожиданное и гармоничное взаимодействие с самим образом Томаса Манна — человека закрытого, отстраненного и подчеркнуто недемонстративного.
Слово «человек» возникло в этом контексте неслучайно: Тойбин в самом деле пишет не столько о Манне-писателе, сколько о Манне-человеке. Великие романы автора если и возникают в тексте, то главным образом как побочное следствие тех или иных фактов его биографии: так, «Будденброки» становятся формой протеста против буржуазного окружения его юных лет, «Волшебная гора» появляется после визита Манна в туберкулезный санаторий, где проходила лечение его жена, а «Доктор Фаустус» вырастает из знакомства с композитором Арнольдом Шенбергом. В первую же очередь Тойбина интересует личность его героя — скрытого гомосексуала, запершего свои «греховные» влечения в рамках комфортного брака с понимающей женщиной, и немецкого интеллектуала, вынужденного в какой-то момент порвать со своей родиной.
Начало «Волшебника» (в заглавие романа автор вынес шутливое семейное прозвище, данное Томасу Манну из-за его увлечения фокусами) застает писателя подростком в фамильном доме Маннов, влиятельных потомственных негоциантов из Любека. Юноша переживает смерть отца — не столько любимого, сколько служившего центром надежного и основательного семейного мирка, позже пытается избежать скучной карьеры клерка, избранной для него опекунами, исследует собственную сексуальность, делает первые шаги на литературном поприще, конкурирует и ссорится со старшим братом Генрихом, тоже писателем.
К Манну приходит первая слава — его «Будденброки» становятся общегерманским бестселлером, а решение жениться на красивой, умной и ироничной Кате Прингсхайм, происходящей из богатой и культурной еврейской семьи, дает ему надежную опору. У пары рождаются дети, все вместе они покупают прекрасный дом в Мюнхене, и кажется, что жизнь Маннов так и будет течь в родной Германии, под музыку обожаемых Вагнера и Малера, в творческих трудах, милых семейных радостях и тихом взаимопонимании.
Однако самая интересная для Колма Тойбина страница в биографии Томаса Манна стартует с началом Первой мировой, которую писатель если не приветствует, то во всяком случае безоговорочно принимает. Идея военного торжества «немецкого духа» — того самого, неотъемлемой частью которого он себя ощущает, — оказывается для него эстетически и нравственно привлекательной, так что всю войну Манн проводит в рядах «патриотов». И лишь унизительное поражение кайзера, последовавшая за ним революция, а затем и болезненное, лихорадочное веселье, охватившее растоптанную и разоренную Германию в 1920-е, приводят писателя к медленному — куда более медленному, чем хотелось бы позднейшим биографам, — внутреннему развороту. Из умеренного имперца и мягкого милитариста Манн превращается в человека прямо противоположных убеждений и взглядов.
Канонический образ Томаса Манна — это образ немецкого патриота без всяких кавычек, пламенного антифашиста, еще в тридцатые годы, задолго до начала Второй мировой войны, возвысившего свой пророческий голос против нацизма. Колм Тойбин в своем романе не то чтобы оспаривает эту лестную характеристику, но расцвечивает ее человеческими красками.
Манн у Тойбина непростительно долго отказывается видеть ту опасность, которую представляет Гитлер (и о которой его постоянно предупреждают брат Генрих и старшие дети — Эрика и Клаус). Более того, даже прозрение приходит к нему не так, как можно было бы ожидать, не с началом публичных шествий и погромов, но во время собственного публичного выступления: обращаясь к слушателям, Манн исходит из универсальности гуманистических идеалов немецкой культуры и вдруг обнаруживает, что в новой Германии это уже не так, миролюбие, сдержанность, терпимость более не являются общепризнанными добродетелями. Напротив, их публичная демонстрация воспринимается людьми одной с ним культуры как вызов, как оскорбление. Иными словами, поначалу разногласия Манна с нацизмом имеют, по выражению Довлатова, характер не столько сущностный, сколько стилистический.
Аккуратно, но вместе с тем совершенно безжалостно Тойбин показывает, насколько неохотным и мучительным было движение его героя к полному разрыву с Германией, ставшей нацистской. Вплоть до поджога Рейхстага Томас Манн отказывается думать об отъезде из страны, потом не торопится выступить с публичным осуждением нацизма (в Германии еще продаются его книги, и Манн боится утратить связь с немецким читателем и подвести своего издателя), уже в Америке он не может найти в себе силы призвать Америку вступить в войну с Германией. Он не может ни перестать быть немцем, ни остаться им в новой реальности, он не может одобрить разрушительные и бесцельные бомбардировки родного Любека, но и выступить против них он тоже не чувствует себя вправе. Его связь с Германией одновременно и разорвана, и неразрывна.
В исполнении Колма Тойбина жизнь Томаса Манна до, во время и после Второй мировой — на первый взгляд вполне благополучная, спокойная и обеспеченная — оборачивается тихой, но душераздирающей драмой, во многих деталях совпадающей с тем, что переживают сегодня люди в России, разрывающиеся между любовью к своей стране и ужасом перед тем, что она совершает.
Негромкий голос и некоторая безэмоциональность, свойственные прозе Колма Тойбина в целом, на сей раз оказываются исключительно уместными для разговора о полыхающем внутреннем аде. Сдержанность становится идеальной оболочкой для скрытого напряжения, корректно расставляющей акценты, но вместе с тем оставляющей большое пространство для читательского сотворчества. Благо сегодня нам это сотворчество дается без труда — опираясь на собственный опыт, нам легко вообразить и достроить, что же там у Томаса Манна в душе.
Галина Юзефович