В 2016 году на Сямозере погибли 14 детей. Чиновников судят до сих пор — но из-за сроков давности они могут уйти от ответственности «Медуза» рассказывает, как родители погибших и пострадавших пытаются изменить законодательство
Летом 2016 года на Сямозере в Карелии погибли 14 детей, еще 33 пострадали. Двух руководителей детского лагеря, фельдшера, которая не отреагировала на звонок тонущих подростков, и одного из спортивных инструкторов, который находился в лодке с детьми, суд приговорил к тюремному заключению. Весной 2022 года двум последним фигурантам дела вынесли приговоры: бывших сотрудниц департамента труда и социальной защиты московской мэрии Татьяну Барсукову и Елену Семкину признали виновными в халатности и приговорили к четырем с половиной и четырем годам колонии. Апелляция на приговор Барсуковой и Семкиной состоится сегодня, 30 июня, — но срок давности по делу истек 18 июня, поэтому чиновницы после суда могут выйти на свободу. Родители погибших детей запустили петицию, в которой требуют отменить срок давности по этой статье. «Медуза» рассказывает, как спустя шесть лет после гибели школьников их родители все еще надеются на справедливый суд и как хотят изменить законодательство, чтобы больше никто не оказался на их месте.
Два каноэ и рафт
17 июня 2016 года 47 детей вместе с четырьмя спортивными инструкторами отправились в поход из детского лагеря «Парк-отель „Сямозеро“», расположенного в Карелии в 90 километрах от Петрозаводска. На двух каноэ и надувном рафте школьники проплыли по Сямозеру три километра и остановились на ночевку на берегу.
Ольга Ильина (в 2016 году — Заслонова) рассказывает «Медузе», что около десяти вечера дозвонилась до своего 11-летнего сына Севы. Связи с детьми, пока они находились в лагере, практически не было: звонки постоянно прерывались. Сева успел рассказать матери, что ему очень понравилось ночевать в спальном мешке. Затем Ольга услышала матерные крики, обращенные к детям: приказы, чтобы те ложились спать. На расспросы матери о том, чьи это слова, Сева только отмахнулся: «Да забей».
Ольга попросила у сына прощения за то, что отправила его на Сямозеро, где ему приходилось слушать крики вожатых, и заверила, что тот уехал от нее так далеко и надолго в последний раз. Больше до Севы она дозвониться не смогла.
На следующий день дети с инструкторами на лодках поплыли к острову Фокенсуари. В это время на озере поднялся сильный ветер, начался шторм. Управлять лодками, особенно каноэ, стало практически невозможно.
В одном из каноэ, как потом рассказывал замначальника лагеря Вадим Виноградов, дети и вовсе оказались без сопровождающих взрослых: одна из вожатых, Людмила Васильева, отказалась плыть с детьми, потому что не умела управлять каноэ. Она села в лодку с 19-летним спортивным инструктором Валерием Круподерщиковым, работавшим в лагере. Виноградов с другой вожатой поплыл на надувном рафте. Ни он, ни инструктор Валерий Круподерщиков, который руководил вторым каноэ, сообщать в МЧС о детях, находящихся на воде во время шторма, не стали. Более того, как позже рассказывали выжившие дети, Круподерщиков запретил обращаться в экстренные службы и им.
Всеволод Заслонов — сын Ольги — ослушался. Пока лодки еще были на плаву, он набрал 112 и среди предложенных роботом вариантов из пожарных, службы газа и скорой помощи выбрал последнюю. Звонок приняла фельдшер Суоярвской больницы Ирина Щербакова.
«Помогите, мы в Карелии, спасите нас, пожалуйста, мы в озере, тонем», — просил Всеволод, пока на заднем фоне кричали другие дети. Щербакова, решив, что звонящий шутит, перебила мальчика и сказала, что звонок записывается, а номер его телефона будет передан в полицию. После этого она положила трубку.
Круподерщиков сказал детям, которые сидели в двух каноэ, взяться за руки, чтобы удержать лодки на воде. Но это не помогло: из-за высоких волн каноэ перевернулись. Несколько десятков школьников оказались в ледяной воде.
Надувной рафт при этом не перевернулся, его пассажиры во главе с замдиректора лагеря Вадимом Виноградовым благополучно добрались до ближайшего острова Элойсварь. Там группа и находилась до следующего утра. МЧС они так и не вызвали.
Это сделала одна из пострадавших, 12-летняя Юлия Король, которая оказалась в воде, когда перевернулись каноэ. Девочка помогала другим детям выбираться на берег, пока не убедилась, что спасать больше некого. После этого Король отправилась за помощью и пешком дошла до поселка Кудама. МЧС вызвали местные жители.
Спасатели прибыли на Сямозеро спустя 11 часов после того, как перевернулись каноэ с детьми. Задолго до приезда МЧС детей отправились искать сами жители Кудамы. Егерь Андрей Севериков и кочегар Владимир Дорофеев спасли 11 школьников, а потом помогали доставать тела погибших.
Ольга Ильина безуспешно пыталась связаться с сыном целый день. О том, что произошло на озере, она узнала только на следующее утро — из новостей по телевизору. «Мне сразу все стало понятно, — тихо говорит она. — Он почему-то не догадался позвонить мне».
«Я его безумно любила. И люблю»
Сева Заслонов собирался в лагерь в спешке. Его мать Ольга получила путевку для сына за неделю до начала первой смены в «Парк-отеле „Сямозеро“». Москвичи Заслоновы числились в органах соцзащиты как многодетная семья и получали пособия (у Всеволода есть младший брат и старшая сестра. Ольга воспитывала их одна, по ее словам, с отцом детей они вместе не жили).
Сотрудники центра соцзащиты буквально уговаривали мать отправить ребенка в Карелию, вспоминает Ольга: «Не упустите свой шанс! Может быть, это вообще в последний раз».
«Парк-отель „Сямозеро“» открылся в 2007 году. За год до гибели подростков, в 2015-м, родители предыдущей смены уже жаловались на условия, в которых жили их дети. Многие были недовольны качеством питания и тем, что вожатые не уделяют детям времени и внимания, отсутствием медперсонала и нехваткой спортивных инструкторов, которые должны были сопровождать детей в походах.
В том же году прокуратура после обращения родителей провела проверку и выявила многочисленные нарушения: например, столовая была рассчитана только на 23 человека, в то время как в лагере жило более двухсот детей.
«Медуза» заблокирована в России. Мы были к этому готовы — и продолжаем работать. Несмотря ни на что
Нам нужна ваша помощь как никогда. Прямо сейчас. Дальше всем нам будет еще труднее. Мы независимое издание и работаем только в интересах читателей.
Ольга Ильина рассказывает, что в юности сама хотела отправиться в поход в Карелию или на Кавказ, но в школьные годы осуществить мечту не удалось. Чтобы сын «не провел все лето за компьютером» или «в драках с младшим братом», Ольга решила отправить ребенка в лагерь. Сева согласился.
В разговоре с «Медузой» Ольга вспоминает, что перспектива разлуки с сыном ее тревожила, но психолог из соцзащиты настаивал, что «мальчику нужно оторваться от маминой юбки».
За пять дней были собраны все необходимые для отъезда справки, вместе с Севой в лагерь собрался и его одноклассник. В день отъезда на вокзале у Ольги случилась первая в жизни паническая атака. «Было одно желание — вырвать ребенка из поезда и убежать», — вспоминает Ольга.
Она списала это на грядущее расставание: Всеволод впервые надолго разлучался с матерью. «Я его просто безумно любила. И люблю», — говорит Ольга.
В лагере Севу и его одноклассника почему-то распределили в разные отряды. Сева попал в группу старших детей — там были ребята от 12 лет, хотя самому мальчику на тот момент было 11.
Сын позвонил матери накануне поездки на озеро и рассказал, что группа собирается в поход. По воспоминаниям Ольги, «в истерике» он пытался узнать у нее, как выглядели его новые резиновые сапоги, купленные перед отъездом. Говоря по телефону, Сева плакал. Ольга начала волноваться за сына и попросила передать трубку вожатым, но Сева ответил: «Не беспокойся». Связь, как это уже часто бывало, на этом прервалась.
Другие родители рассказывали, что дети не хотели идти в поход на озеро. Как было позже установлено в суде, руководители лагеря не подготовили поездку должным образом: пластмассовые каноэ, на которых плыли дети, были «малопригодны для водного похода», к тому же оказались перегружены. Выданные детям спасательные жилеты были им велики, из-за чего, оказавшись в воде, дети выскользнули из них. Погибли 14 детей, 33 пострадали.
«Все возможности обеспечения безопасности детей у них были»
В 2019 году бывший директор лагеря Елена Решетова и ее заместитель Вадим Виноградов (он тоже ходил в поход 17 июня, но благополучно добрался до берега на рафте) получили по девять с половиной лет колонии общего режима. Это максимальные сроки в деле о гибели детей на озере, причем Виноградов — единственный, кто признал свою вину.
Инструктор Валерий Круподерщиков (в 2016 году ему было 19 лет), который плыл в одном из каноэ с детьми, был приговорен к восьми месяцам колонии-поселения, но из-за истечения срока давности по статье («оставление детей в опасности», составляет два года) его освободили. Бывшего инструктора лагеря Павла Ильина (его не было на озере в тот день), экс-главу управления Роспотребнадзора по Карелии Анатолия Коваленко и исполняющую обязанности руководителя этого управления Людмилу Котович оправдали: суд решил, что контроль за безопасностью походов не входил в компетенцию Роспотребнадзора. Родители к этому решению отнеслись скептически.
Сторона обвинения пыталась обжаловать приговор в отношении чиновников Роспотребнадзора и инструкторов. Для первых прокуроры требовали как минимум шести лет колонии-поселения, для вторых — шести и четырех лет. Но обжалование ни к чему не привело: Верховный суд Карелии оставил оправдательный приговор в силе.
Дольше всего родители погибших детей ждали начала процесса над Татьяной Барсуковой и Еленой Семкиной — бывшими сотрудницами департамента труда и социальной защиты московской мэрии. Именно они составляли и утверждали техническое задание для государственного тендера по закупке путевок для школьников из малоимущих семей. По словам Ольги Ильиной, первое заседание по их делу состоялось только в конце 2020 года. Потом наступили новогодние каникулы, а позже появились ограничения, связанные с коронавирусом, и рассмотрение дела снова отложили.
В итоге суд шел полтора года. 17 мая 2022 года Барсукову и Семкину признали виновными в том, что они подошли к составлению техзадания «формально» и утвердили документы, в требованиях которых не были прописаны «нужные специалисты и необходимое туристическое снаряжение». Как следует из приговора, чиновницы не проконтролировали выполнение всех требований безопасности руководством «Парк-отеля „Сямозеро“».
Барсукову в итоге приговорили к четырем с половиной годам колонии общего режима, Семкину — к четырем. Обеим бывшим чиновницам запретили занимать государственные и муниципальные должности в течение двух лет после освобождения. Сейчас Барсукова и Семкина находятся в СИЗО, они не признали вину и подали апелляцию на приговор. Это отложило вступление в силу судебного решения.
Адвокаты бывших чиновниц настаивают, что к гибели детей привели не действия их подзащитных, а халатность сотрудников лагеря. Адвокат Барсуковой Михаил Бурмистров в ходе прений напоминал прокурору, что в Следственном комитете четыре раза отказывали в возбуждении уголовного дела против его подзащитной и Елены Семкиной.
Мать погибшего Всеволода Заслонова Ольга Ильина не согласна с адвокатами бывших чиновниц: «Судом на протяжении полутора лет устанавливалось, что они свои функции не исполняли в полном объеме. Все возможности для обеспечения безопасности детей, проверок, запросов и всего остального у них были. А они этого просто не делали, и доказать обратное они не смогли».
Апелляция, на которой суд должен был вынести финальное решение о виновности или невиновности Барсуковой и Семкиной, должна была состояться 17 июня — на следующий день истекали сроки давности по вменяемой чиновницам статье. Однако за день до заседания Елена Семкина подала в суд ходатайство о смене адвоката.
Чтобы у нового защитника было время ознакомиться с материалами дела и изучить протоколы судебных заседаний с аудиозаписями, апелляцию на приговор перенесли на 30 июня. Родители погибших детей уверены: это было сделано специально, чтобы оттянуть вступление решения в силу и чтобы чиновницы остались на свободе из-за истечения срока давности. Защитники Барсуковой и Семкиной на звонки «Медузы» не ответили.
Адвокат Тумас Мисакян, сотрудничающий с Центром защиты прав СМИ и ведущий уголовные дела в суде, отмечает, что истечение срока давности по уголовному делу — очень распространенная в России ситуация. Как правило, если срок давности выходит до вступления приговора в силу (то есть до апелляционного рассмотрения), апелляционный суд изменяет приговор и освобождает осужденных от наказания.
«Поскольку происходит освобождение от наказания, согласно уголовному закону, также снимается и судимость», — поясняет Мисакян. Бывших сотрудниц мэрии освободят и от запрета занимать государственные и муниципальные должности, продолжает адвокат: «Все виды наказания, которые назначил суд, должны будут быть отменены апелляционным судом безоговорочно».
Родители погибших и пострадавших на Сямозере школьников надеются, что срок давности по делу могут продлить за счет дней, когда дело не рассматривалось из-за пандемии. Однако, по мнению адвоката Тумаса Мисакяна, это невозможно. «Срок давности преступления может приостанавливаться в очень ограниченном количестве случаев. К примеру, если обвиняемый скрывается от следствия и суда или еще как-то препятствует [ходу следствия]», — объясняет Мисакян.
Права осужденных и права потерпевших
Ольгу Ильину беспокоит, что СМИ уже почти забыли о гибели детей и том, что чиновницы могут не понести наказания. Поэтому родители погибших и пострадавших на Сямозере детей решили создать петицию за отмену срока давности по статьям средней тяжести (тем из них, где говорится о двух и более погибших) и за то, чтобы при вынесении приговора отталкиваться от тяжести последствий, а не от того, был ли умысел у обвиняемых.
Ольга Ильина признает: такие изменения в Уголовно-процессуальном кодексе невозможно сделать ни за неделю, ни за месяц. Но родители продолжают настаивать на изменениях: по их мнению, они необходимы, чтобы в такой ситуации не оказались другие. Ильина считает, что сейчас «права осужденных оказываются значительно выше, чем права потерпевших», но если в Уголовно-процессуальном кодексе произойдут изменения, ей станет легче.
По словам Ольги, некоторые положительные изменения с 2016 года уже произошли. Например, шесть лет назад, когда ее сын набирал номер 112 для того, чтобы вызвать спасателей, система экстренной помощи на территории региона еще находилась на стадии разработки: робот попросил Севу перевести телефон в тоновый режим, выбрать из нескольких служб, нажать клавишу для соединения — на все это уходило время. Но теперь МЧС в Карелии работает «как надо», говорит мать Севы. Недавно она сама ездила в республику и набирала 112 — ей сразу ответил оператор. Ильиной было важно убедиться, что служба работает.
Теперь Ольга вместе с другими родителями надеется, что какие-то изменения произойдут и в законодательстве. «Значит, его [Севы] уход — такая судьба, — говорит Ольга. — Родиться для того, чтобы что-то изменить. Мне так будет легче».
Анна Евданова