«CODA: Ребенок глухих родителей» — лучший фильм «Оскара» Почему академики наградили именно его, а не фаворита гонки — «Власть пса» с Камбербэтчем?
Лучший фильм «Оскара» в 2022 году — музыкальная драма «CODA: Ребенок глухих родителей» американского режиссера Шан Хейдер. Решение киноакадемии для многих стало неожиданным: фаворитом гонки был другой фильм, «Власть пса» Джейн Кэмпион. Кинокритик Антон Долин рассказывает, почему в действительности в этом решении жюри нет ничего удивительного.
В эти дни всем — по меньшей мере, в Европе — не до кино и не до «Оскара». Кажется логичным, что малобюджетный фильм молодой американки Шан Хейдер (это всего второй ее полный метр) с непереводимым названием «CODA» — расшифровывается как «child of deaf adult», то есть «ребенок глухих родителей», — прошел ниже всех радаров, а его неожиданная для многих победа на «Оскаре» показалась не стоящим внимания курьезом. Тем более что после выгодной сделки с Apple «CODA» вышла сразу на Apple TV+, в большинстве стран (включая Россию) миновав кинотеатральный прокат.
Однако триумф «CODA» на фоне разочаровывающих результатов мнимого фаворита премиальной гонки — «Власти пса» Джейн Кэмпион (она получила «Оскар» за режиссуру, остальные 11 номинаций не увенчались ничем) — ничуть не удивляет. Ведь «Власть пса» — ревизия жанра вестерна и развенчание культа маскулинности — при всех амбициях и претензиях выдавала каждым кадром искусственность, чрезмерность, наигранность «Дикого Запада», воссозданного в Новой Зеландии и с надрывом сыгранного британцем Бенедиктом Камбербэтчем.
Тогда как «CODA» очаровывает прежде всего естественностью интонации, выдержанной от начала до конца. Это тоже искусство, причем редкое. Скромная картина Хейдер, в отличие от «Власти пса», как раз американская буквально в каждом своем проявлении. Поэтому логично, что «Власть пса» начала свое триумфальное шествие с европейского фестиваля — Венеции, тогда как «CODA» взяла Гран-при на прошлогоднем «Сандэнсе», самом прославленном смотре США.
«CODA» органично соединяет три жанровых и нарративных стандарта американского кино. Во-первых, это фильм взросления, в котором героиня, живущая в маленьком массачусетском городке старшеклассница Руби, постепенно преодолевает неуверенность в себе и переживает сепарацию от семьи (в которой она единственная слышащая) — чтобы найти свой голос, в буквальном и переносном смысле.
Во-вторых, это фильм о так называемой американской мечте — девчонке из семьи рыбаков, над которой смеются одноклассницы (от нее, дескать, пахнет рыбой) и которая, открыв в себе певческий талант, готовится поступать в Беркли. В-третьих, это фильм о глухих — представителях маленькой коммуны, которые находят в себе внутренние ресурсы, чтобы заявить о человеческом достоинстве и преодолеть тиранию рыночного закона.
Во всех трех сюжетах развитие и благополучное завершение стопроцентно предсказуемы, что и стало главной претензией к «CODA». Но не стоит забывать, что американский народный кинематограф (а этот фильм, хоть и формально независимый, несомненно, обращен к самой широкой аудитории) основан на эксплуатации архетипов, на повторении уже сказанного и сделанного на новом культурном и цивилизационном витке. Тот новый элемент, который добавлен к знакомому уравнению — эмблематичный призыв услышать тех, кто лишен возможности о себе заявить, — артикулирован твердо и отчетливо. Закономерное завершение этого процесса — оскаровский триумф и зрительный зал в дорогих вечерних туалетах, приветствующий актера Троя Коцура и постановщицу Шан Хейдер не традиционными аплодисментами, а вращением кистей поднятых рук: так аплодируют глухие люди.
Конечно, новым словом в кинематографе «CODA» не стала, но это прекрасный, честный, благородный, лишенный даже нотки фальши (что особенно ценно в музыкальной картине) фильм, ничуть не менее духоподъемный, чем побеждавшая несколько лет назад «Зеленая книга». Диалоги, примерно половина которых разыграна на жестовом языке, написаны экономно и экспрессивно. Актеры — в особенности Эмилия Джонс, Эухенио Дербес (чудаковатый учитель музыки) и, собственно, Коцур, сыгравший отца, — безупречно органичны.
Тонко организованы и музыкальные лейтмотивы: например, застенчивая одиночка Руби слушает The Shaggs, культовую женскую группу американского протопанка, а на футболке ее более изысканного партнера по хору Майлза (Фердия Уолш-Пило) — «Discipline» с пластинки легендарных британских прог-рокеров King Crimson; хор на школьном концерте исполняет прекраснодушного «Starman» Дэвида Боуи, а для поступления Руби выбирает балладу Джони Митчелл — живого символа американской авторской песни.
Удивительный парадокс — тот факт, что «CODA», неотделимая от голливудских традиций, на самом деле довольно точный ремейк франко-бельгийской картины восьмилетней давности «Семейство Белье» (кстати, музыку к ней писал дуэт русско-украинских композиторов-братьев — Евгений и Саша Гальперины). Дьявол, как водится, в деталях. В том фильме, также прозвучавшем во время премиального сезона, роли глухих играли обычные актеры, выучившие жестовый язык, и это добавило картине постановочности и условности. Тогда как «CODA», где чуткая Хейдер творчески апроприировала чужой сюжет, ощущается как подлинная, чуть ли не документальная история, одновременно вечная и актуальная. Возможно, именно это и понравилось академикам.
Антон Долин