«Вы должны винить в последствиях санкций только российское правительство» Интервью главы европейской дипломатии Жозепа Борреля

После вторжения в Украину Евросоюз и США ввели в отношении России исключительно жесткие санкции, которые уже фактически изолировали страну от западного мира. В то же время европейские страны уже принимают сотни тысяч украинских беженцев, спасающихся от войны, а также рассматривают заявку Украины на прием в Евросоюз. Журналист «Медузы» Дмитрий Карцев поговорил с верховным представителем ЕС по иностранным делам и политике безопасности Жозепом Боррелем о том, каких действий Евросоюза ждать в ближайшем будущем.

— Председатель Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен заявила, что Евросоюз хочет видеть Украину в своих рядах. Некоторые восточноевропейские страны высказались за ее скорейшее вступление в организацию. Как вы думаете, это возможно в ближайшее время?

— У нас с Украиной самое прочное и всеобъемлющее соглашение об ассоциации, которое включает безвизовый режим и соглашение о свободной торговле. Мы много работали с Украиной, чтобы приблизить страну к Европейскому союзу; мы готовим все, от энергосетей до единого рынка. И, безусловно, Украина — часть европейской семьи. Она — одна из нас. Мы приветствуем Украину.

Но мы уже много лет работаем над тем, чтобы подготовить украинское общество, экономику и институты к тому, чтобы продвигаться по европейскому пути. Это не вопрос дня, месяца или года; присоединение — всегда сложный процесс. Моей стране, Испании, [на это] потребовались годы после смерти [Франсиско] Франко. Что важно — это чувство принадлежности и образ жизни: демократия, свободный рынок, права человека. 

— Президент Владимир Зеленский упомянул ускоренную процедуру приема Украины в ЕС. Насколько это реально?

— Как вы знаете, у нас в ЕС есть четко установленные процедуры присоединения. Действительно, утром 1 марта мы получили официальную заявку. Теперь эта заявка должна быть направлена в совет, затем ее изучат страны-члены, после чего комиссия выскажет свое мнение. Такова процедура, и мы будем ей следовать.

— Сколько времени может занять достижение такого общего согласия по Украине?

— Комиссия сначала должна вынести заключение по этому поводу. Я не могу сказать вам, сколько времени это займет, но процедура должна быть соблюдена. Комиссия должна вынести заключение, а затем совет должен принять решение. 

— Мой следующий вопрос касается новых очень строгих санкций [ЕС] против России. Сожалеете ли вы о том, что не ввели эти или другие санкции до, а не после российского вторжения? Могли ли санкции предотвратить агрессию?

— Санкциями реагируют на действия. Санкции сами по себе не политика — это ответ на что-либо. Мы всегда говорим, что санкции будут приниматься в ответ на реально случившееся, а не на выдвижение тех или иных идей. Санкции принимаются в рамках верховенства права, они должны быть юридически обоснованы, ведь можно обратиться в суд и попросить признать их незаконными. Так что мы сделали все, что должны были сделать: подготовили пакет санкций и запустили их немедленно после того, как произошло что-то, что, безусловно, требовало такого решения. Такова процедура.

— Вы считаете, что Запад, Европа в течение последних месяцев сделали все, что могли, чтобы остановить Путина?

— С самого начала кризиса мы поддерживали Украину всеми имеющимися у нас средствами. Европейский союз — не военная организация, Европейский союз — это мирная сила, которая пытается осуществлять изменения через торговлю, соблюдение прав человека, верховенство закона, гражданские инструменты. Вы не можете просить ЕС предпринять военные действия, как если бы мы были своего рода европейским НАТО. В том, что касается наших возможностей, мы мобилизовали все, что могли.

В последние дни, когда мы стали свидетелями колоссальной агрессии против Украины, мы предприняли дальнейшие шаги и решили поддержать украинскую армию, предоставив ей оружие для продолжения борьбы.  

— Канцлер Германии Олаф Шольц сказал, что это война Путина, а не русского народа. Вы согласны с этим? Потому что некоторые из уже введенных санкций очень плохо отразятся на жизни простых россиян. Или вы думаете, что граждане России все-таки несут какую-то ответственность за войну, развязанную российским правительством?

— Позвольте мне прояснить. Ограничительные меры, которые мы используем, направлены против российского правительства и поддерживающей его экономической элиты. Мы проводим четкое различие между народом России и российским режимом. Путинский режим — это одно, народ России — это другое. Россия — великая страна, и то, что происходит, — это трагедия не только для украинцев, но и для россиян.

Наши санкции направлены в основном против российского правительства, это прямой ответ на российское вторжение в Украину. Безусловно, эти серьезные меры нанесут ущерб российской экономике, однако винить за последствия этих санкций следует российское правительство. Мы нацелены на олигархов, богатых людей, элиту, которая поддерживает Путина и его режим. Это они напрямую пострадают от того, что не смогут летать в Европу на своих частных самолетах, что будут лишены доступа к своему имуществу и к материальным ценностям за пределами России.

Да, если рубль обесценится, это повлияет на всю российскую экономику, это неизбежно. Однако вина за это лежит на российском правительстве. Все это — последствия абсолютно противозаконного поведения российского правительства.

— Вы, например, полностью запретили полеты из России. Это означает, что у россиян, которые хотят бежать от путинского режима, практически нет возможности найти убежище в Европе. С вашей точки зрения, это верно?

— Если вы хотите закрыть воздушное пространство, вы закрываете воздушное пространство. Вы не можете закрыть воздушное пространство и сказать: «Но если вы хотите бежать, я вам открою». Давайте будем реалистами. Решение закрыть воздушное пространство — это решение, которое влияет на всю систему навигации. Здесь невозможно делать исключения. 

— Готовите ли вы какие-то меры помощи тем россиянам, которые хотят уехать, обычным людям, не поддерживающим эту агрессию? Они сейчас в России в очень опасном положении. 

— Мы пытаемся поддерживать российское гражданское общество, людей и организации, которые сопротивляются Путину. Мы предлагали им поддержку и хотели бы продолжать это делать и дальше, однако путинский режим создает много трудностей, как только мы пытаемся оказать поддержку свободной прессе, независимым СМИ, организациям гражданского общества. Их объявляют «иностранными агентам», подвергают репрессиям, им угрожают.

Так что у нас есть желание поддержать российское гражданское общество в его стремлении быть свободным, распространять свое мнение, проводить демонстрации, иметь независимые СМИ, свободу слова. Но делать все это очень сложно из-за сильных ограничений со стороны российского правительства. 

— В Европе живет достаточно большое число людей российского происхождения. Как вы думаете, могут ли у них теперь возникнуть проблемы?

— Какого рода проблемы?

— Проблемы в общении с европейцами. Российская пропаганда уже говорит о том, что их начинают исключать из школ, университетов, возникают проблемы с документами. Насколько вообще Европа сейчас безопасна и комфортна для россиян?

— Я снова скажу, что мы очень ясно понимаем разницу между Путиным и народом России. В первые дни войны почти две тысячи отважных россиян были жестко задержаны в десятках городов на мирных протестах против необоснованного нападения на суверенную Украину. Кремль — это не Россия. Путин — это не народ России. У россиян, живущих в Европе, нет трудностей, мы в полной мере признаем их права.

Проблема есть не у россиян, которые живут в Европе, а у тех, кто живет в России и желает выразить свою волю, свои мысли, реализовать свое фундаментальное право на свободу проводить демонстрации и выражать свое несогласие [с политикой правительства].