«Капитан Михалис» — золотая классика, которая вышла на русском языке (почему-то) только сейчас Галина Юзефович о романе греческого писателя Никоса Казандзакиса

Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о романе «Капитан Михалис» Никоса Казандзакиса — греческого классика начала XX века, которого не раз экранизировали (в том числе и Мартин Скорсезе). При этом важнейший роман Казандзакиса «Капитан Михалис» впервые выходит на русском языке только сейчас (в переводе Виктора Соколюка). Вот почему этот, с первого взгляда далекий от российского читателя, текст на самом деле оказывается таким актуальным.

Никос Казандзакис. Капитан Михалис. М.: Выргород, 2021. Перевод В. Соколюка

Так сложилось, что фильм Мартина Скорсезе «Последнее искушение Христа», снятый в 1988 году, заслонил в глазах публики свою литературную первооснову — роман греческого классика Никоса Казандзакиса. А двадцатью пятью годами раньше аналогичная история произошла с голливудским блокбастером Михалиса Какоянниса «Грек Зорба», полностью заменившим в сознании культурного общества стоящую за ним одноименную книгу все того же Казандзакиса. Пожалуй, только этой невольной маргинализацией, вытеснением одного из важнейших писателей ХХ века на ментальную периферию, замещением его прозы кинообразами можно объяснить тот диковинный факт, что «Капитан Михалис», главный роман Никоса Казандзакиса и бесспорная вершина его творчества, вплоть до прошлого года оставался не переведенным на русский язык. И вот наконец усилиями переводчика Виктора Соколюка и издательства «Выргород» эта несправедливость устранена и русский читатель имеет возможность познакомиться с opus magnum Казандзакиса. 

В этой точке требуется некоторое предуведомление — чтоб не сказать предостережение. Первое и совершенно неизбежное впечатление, которое «Капитан Михалис» на вас произведет, сводится к чему-то вроде «наивная проза» и «запоздалый греческий романтизм». В самом деле, если всерьез принять авторское предисловие, пышущее несколько гипертрофированным критским патриотизмом (Казандзакис родился в 1883 году и еще застал времена османского владычества на родном острове), и первые пару глав, то найти стимулы к дальнейшему чтению может оказаться сложновато. Обаятельный этнографизм едва ли способен компенсировать прямолинейность и кажущуюся схематичность сюжетной конструкции, сводящейся, на первый взгляд, к противостоянию очень хороших, героических греков и очень плохих, порочных и изнеженных захватчиков-турок. Клишированные образы, простые ответы на сложные вопросы, тривиальные ходы — вычитать на первых пятидесяти страницах нечто иное практически невозможно.

Впечатление это не только неизбежно, но и полностью ложно. Если преодолеть первоначальное предубеждение и все же вчитаться в «Капитана Михалиса» более основательно, то окажется, что ни о прямолинейной предсказуемости, ни тем более о наивном романтизме применительно к нему не может быть и речи. В действительности это весьма модернистский по структуре, неожиданный по мысли, мощный и странный текст, предельно далекий от любых клише.

В отличие от материковой Греции, обретшей независимость еще в 1832 году, Крит оставался под властью Османской империи вплоть до 1913 года. И на протяжении всего этого времени остров сотрясали кровопролитные восстания, заканчивавшиеся неизбежными репрессиями и шаткими, половинчатыми уступками со стороны турок.   

Действие романа стартует в 1889 году в столице острова, городе Мегалокастро (нынешний Ираклион), как раз накануне очередной такой смуты, уже нависающей над Критом, но еще не реализовавшейся в конкретных действиях. Главный герой, сумрачный бунтарь несколько байронического толка — собственно, капитан Михалис (к морям его «капитанство» не имеет отношения — скорее это почетный титул, которым награждают народного вожака) томится одновременно из-за ненависти к мусульманам и от постыдного влечения к жене своего друга-врага — турка Нури-Бея, прекрасной черкешенке Эрмине. 

Однако то, что кажется основной коллизией романа, довольно быстро уходит куда-то на дальнюю сюжетную окраину. Да и сам статус капитана Михалиса в качестве главного героя тоже оказывается более чем сомнительным: рядом с ним, иногда пересекаясь с его линией, а иногда совершенно изолированно, разворачивается множество больших и малых повествовательных рукавов. 

В роковую черкешенку влюбляется еще один герой прежних и будущих восстаний — красивый и галантный капитан Поликсингис. Молодой торговец Каямбис приводит в дом жену, и вместе они рушатся в пучину безудержной страсти. Нури-бей мучается от желания и невозможности отомстить за отца, убитого некогда братом капитана Михалиса. Местный митрополит, глава критской христианской общины, вздыхает о судьбе соотечественников и ходит играть в шахматы с местным пашой, также тяготящимся тем двойственным положением, в которое попал на мятежном острове. Городские дурачки — христианин и мусульманин — налаживают нечто вроде делового сотрудничества. Столетний отец капитана Михалиса, капитан Сифакас, решается научиться писать, чтобы суметь перед смертью вывести на всех доступных поверхностях патриотический лозунг «Свобода или смерть!». Сын Михалиса, жестокий озорник Трасаки, устраивает пожар в еврейском квартале, от которого сам же отважно спасает всех его обитателей. Местный умник и полиглот Идоменеас, знающий семь языков (простодушные горожане регулярно просят его открыть рот, чтобы понять, где же такое количество помещается), строчит бесконечные письма европейским монархам с просьбой освободить Крит. А младший брат Михалиса, тщедушный учитель с анекдотическим прозвищем Сиезасыр (в детстве он, желая поумничать, задал отцу высокопарный вопрос «Что сие за сыр?»), истомившись от неласковости супруги, решается на преступление… 

Десятки героев второго, третьего, четвертого плана на страницах романа дышат, ссорятся, влюбляются, властно вовлекая читателя в свои маленькие локальные коллизии, становятся родными, понятными, а после умирают — иногда героически, иногда случайно и всегда поперек традиционной, привычной для нас нарративной логики. Ни одна сюжетная линия не разрешается так, как мы ожидаем, ни один герой не допускает сколько-нибудь однозначной трактовки и не классифицируется как «хороший» или «плохой». В сущности, в «Капитане Михалисе» Казандзакис воссоздает и фиксирует в слове саму жизнь израненного, раздираемого междоусобицей Крита во всей ее совершенно не литературной, не сводимой к простым оппозициям полноте. 

Христиане провоцируют мусульман, мусульмане отвечают убийствами, христиане не остаются в долгу. Кровь льется постоянно с обеих сторон, и тонкие поначалу ручейки сливаются в одно большое русло, предвещая новую великую бурю, движимую неискоренимой, нерассуждающей жаждой свободы. В какой-то момент терпению и греков, и турок придет конец, и Крит вновь взорвется колоссальным, блистательным и бесплодным восстанием, участники которого, жертвуя собой и другими, будут руководствоваться чем угодно, только не соображениями прагматики. 

В одном из самых известных своих эссе, озаглавленном «Брешь между прошлым и будущим», философ Ханна Арендт пишет о борцах французского Сопротивления в годы Второй мировой войны: «Они обнаружили, что тот, кто „присоединялся к Сопротивлению, находил себя“, что для него заканчивались „искания“, что он переставал подозревать себя в „неискренности“, в том, что он „брюзгливый и подозрительный актер жизни“, что он мог позволить себе „обнажиться“. Именно нагими, лишенными всех масок их впервые в жизни неожиданно посетил призрак свободы». По мнению Арендт, это ни с чем не сравнимое, пьянящее чувство свободы коренилось не только и не столько в том, что борцы Сопротивления противостояли мировому злу фашизма, но в первую очередь в том, что они сами сделали выбор, приняли на себя ответственность за свою судьбу и, отринув мирское (включая ответственность перед родными, например), всем своим естеством устремились навстречу этому царственному призраку.

Нечто подобное мы наблюдаем и у Никоса Казандзакиса: сквозь мелочный мусор обыденной, подчиняющейся тривиальным человеческим законам жизни в «Капитане Михалисе» понемногу проступает нечто великое, бесчеловечное, одновременно ужасающее и ослепительно прекрасное, и это нечто — свобода, становящаяся для героев романа самодостаточной, абсолютной ценностью. Ценностью, ради которой можно пожертвовать буквально всем — вовсе не только собственной жизнью. Неслучайно в англоязычной традиции роман известен под названием «Свобода или смерть» — пожалуй, этот заголовок передает его содержание лучше нейтрального авторского варианта. 

Архаичный по форме и, казалось бы, бесконечно далекий от современного российского читателя по материалу, на поверку «Капитан Михалис» оборачивается книгой необычайно, едва ли не болезненно актуальной. Ведущий его героев безусловный императив при желании можно различить во множестве событий из новостной повестки — от противостояния народа и власти в Беларуси до протестов в Казахстане. И понимание того, как устроен, как возникает и чем обусловлен этот на первый взгляд иррациональный и вместе с тем необоримый порыв к свободе, многое добавляет к нашему видению происходящего в мире сегодня.