«Мы будто при царе живем. Нас как на убой отправляют» Репортаж «Медузы» из кемеровского поселка Грамотеино, где при взрыве на шахте погиб 51 человек
25 ноября на шахте «Листвяжная» в Кемеровской области произошел взрыв метана. Под землей находились 258 человек, погиб 51 — 46 горняков и пятеро спасателей. В Кемеровской области объявлен трехдневный траур. По просьбе «Медузы» журналистка Светлана Бронникова отправилась в поселок Грамотеино, где находится шахта, чтобы поговорить с родственниками пострадавших и другими местными жителями.
В придорожном кафе у трассы, рядом с которой расположился поселок Грамотеино, ранним утром почти никого. Редкие посетители заказывают кофе или чай и аккуратно обхватывают стакан ладонями, чтобы согреться. Почти все едут в Кемерово, Новокузнецк или Новосибирск. В Грамотеино, на территории которого находится шахта «Листвяжная», обычно заезжают только те, у кого там живут родственники.
Работают в заведении местные — грамотеинцы и жители соседнего города Белово. В блинной три женщины за кассой обсуждают коронавирус, потом переходят к работе и общим знакомым. Про события на «Листвяжной» говорят неохотно.
«Да чего сейчас поймешь? Все много чего говорят, где правда только? — спрашивает сотрудница кафе. — Все говорят, что на шахте давно знали, что там загазованность большая. И вот когда шли туда, думали — сегодня-завтра… и все подлетит».
На улице темно и мороз —15 градусов. Женщина на остановке, перескакивая с одной ноги на другую, ждет автобус.
«У меня много знакомых, кто на шахте работает, — говорит жительница Грамотеино. — Так вот, один мужик знакомый директору так и сказал: „Иди на *** [к черту], я работать не пойду“. Директор ему — мол, прогул поставлю, как ты со мной разговариваешь. Но мужик этот не вышел на работу и остался живой. Вот так бывает».
Автобуса пока нет. «Когда взрывы начались, знаешь, как дом тряхнуло? Так страшно стало… — продолжает она. — Я не сразу поняла, что это на шахте что-то случилось. Но с кем не пообщаюсь, кто живет недалеко от „Листвяжной“, у всех либо посуда тряслась в доме, либо еще что».
Через несколько минут автобус увозит ее в сторону Кемерова.
«У нас на остановках люди всегда друг с другом разговаривают, а тут все молчат»
В Грамотеино начинает светать. Это самый обыкновенный поселок городского типа с населением в 12 тысяч человек. Рядом — в 14 километрах — город Белово, где живут 70 тысяч.
Центр состоит из панельных пятиэтажек, а по окраинам расположился частный сектор. Снять в аренду однокомнатную квартиру здесь можно примерно за 12 тысяч рублей в месяц, а купить — за миллион. Но спроса на жилье нет — отсюда только уезжают.
На улицах почти нет людей. По обочине дороги медленно идет пожилой мужчина с тростью. Он не называет своего имени, а когда начинает говорить про взрыв на «Листвяжной», плачет.
Мужчина приехал сюда в 1961 году, всю жизнь проработал на угольном разрезе. Сейчас ему 90 лет.
«Ноги у меня уже не ходят, я свой век уже доживаю, много чего видел, но такая авария, это страшно. В соседнем доме парень молодой погиб. — вздыхает пенсионер. — Он женился недавно, семью хотел завести, а погиб. У него отец больной остался с парализованными ногами. А сейчас что он будет без сына делать? За что его сын погиб? И все они за что погибли? Я уже несколько дней себя об этом спрашиваю, и понять не могу. За что?»
«Мы будто при царе живем, нас как на убой отправляют», — возмущается еще одна местная жительница. От волнения у нее срывается голос — шахтерами на «Листвяжной» у нее работают сын и зять.
«Сын, когда уходил со смены домой, здоровался за руку с теми ребятами, которые больше не вернутся в свои дома. — объясняет она. — Буквально — он видел их последние часы жизни. Зять должен был работать в этот день, но ушел в отпуск. — до сих пор от этого отойти не может. У него коленки трясутся, когда он думать начинает, что тоже мог бы там оказаться».
Женщина останавливается перевести дух. «У нас обычно на остановках люди всегда друг с другом разговаривают, что-то обсуждают, а тут все молчат. — отмечает она. — Я сегодня стояла и думала — наверное, среди этих людей есть вдовы и матери, чьи сыновья там погибли».
«Вам никто ничего не скажет»
О ситуации на «Листвяжной» в поселке беседовать не хотят. Кто-то просто заявляет, что ничего об аварии не слышал, хотя в это сложно поверить.
«Ребят, не замерзли еще?», — спрашивает молодая женщина у группы подростков. Они отрицательно мотают головой и продолжают чистить снег на игровой площадке. У них зимний субботник. Учительница, услышав слово «Листвяжная», сразу закрывается: «Я ничего не знаю» — и отворачивается в сторону.
«Вам никто ничего не скажет из местных жителей, даже не пытайтесь, — вдруг участливо комментирует проходящая мимо девушка. — Люди тут не готовы про такое говорить. И многие просто не верят чужим. Я слышала, что на другой, соседней шахте тоже было недавно задымление, но рабочих все равно отправили. И они пошли, потому что тут работать больше негде. Поэтому все и молчат, есть на что-то надо же».
Шахтеры и члены их семей действительно опасаются рассказывать о работе.
Дмитрий (имя изменено по его просьбе) уже больше 20 лет добывает уголь на соседней шахте и готов разговаривать только анонимно. «Ни имен, ни фамилий нельзя разглашать. С нашим государством за какую-нибудь бубуйню присесть можно, — пишет он корреспонденту „Медузы“ в личных сообщениях во „ВКонтакте“. — Все давно знали, что на „Листвяжной“ уровень метана сильно завышен, что нельзя там уже работать. У них нарушений много было, думаю, инспекция даже о многих нарушениях не догадывалась. Но руководству-то что? Просто отправляли шахтеров дальше работать. И все. Шахтеры постоянно травмы получают — их не оформляют как производственные, чтобы не платить компенсации. Это вообще распространенная история».
Через десять минут Дмитрий удаляет эти сообщения и признается, что не хочет лишних проблем. По его словам службы безопасности разных предприятий контактируют друг с другом: «Человек украл железяку на работе, компания не стала поднимать шумиху, а на новое место все равно не возьмут. Спросят у прежнего работодателя почему уволился и попрощаются».
Шахтер уверен, что если будет выступать публично, то потом его уволят и он никуда не устроится: «Поэтому публично никто с вами говорить не захочет. Если только пострадавшие, им ничего не будет. А нас прижмут. Ипотеки, дети есть у всех».
Потерять работу, кажется, главный страх в поселке. В округе пять шахт. Почти все мужчины-грамотеинцы работают именно там, но под землю спускается далеко не каждый. Кто-то грузит, кто-то управляет. По меркам поселка зарплата приличная — от 30 тысяч рублей и выше.
Некоторые предпочитают работать на оптовой базе или ездят в Белово — там выбора чуть больше. Женщины устраиваются в магазины и парикмахерские, но шахты тоже ценят, потому что именно вокруг них создаются все рабочие места. Магазины построены чтобы кормить шахтеров и их семьи. Семей, не связанных с горной добычей, тут практически нет.
Как муравейник
Многие из местных надеются, что под завалами до сих пор остались живые люди. В пример приводят историю спасателя Александра Заковряшина. Он провел под завалами ночь и сумел выбраться. Сейчас Заковряшин находится в больнице Ленинск-Кузнецка, где проходят лечение другие спасшиеся шахтеры.
Шахты можно сравнить с муравейником: все работники находятся на разных уровнях — одни добывают уголь, другие его доставляют, третьи — контролируют процесс. Рабочая смена у разных специалистов начинается в одно и то же время — просто вниз они спускаются разными путями. Люди меняются уже на месте — пока не пришел твой сменщик, ты не можешь уйти. Когда произошел взрыв метана, специалисты из новой смены еще не успели глубоко спуститься в шахты. Те, кто были ближе всего к поверхности земли, смогли спастись.
У каждого шахтера есть самоспасатель — герметичная полуторалитровая банка с химреактивом и специальной трубкой. В случае непредвиденных ситуациий он работает как акваланг — человек срывает крышку, выделяется кислород. Если равномерно дышать и не двигаться — кислорода хватит часов на пять, если человек будет идти — на 50 минут.
Поэтому спасение пострадавших при авариях должно быть проведено за пять часов — считается, что если за это время человека не нашли, то он погиб из-за нехватки воздуха. У горноспасателей кислорода в устройстве больше — его хватает примерно на пять часов ходьбы.
Родственники погибших горняков рассказывают, что на шахте в ноябре уже был пожар — работники потушили его сами, а уровень метана на «Листвяжной» зашкаливал давно. Шахтеры рассказали РБК, что руководство заклеивало скотчем их датчики метана, чтобы скрыть реальный уровень концентрации газа в шахте.
По данным Ростехнадзора, с начала года на шахте было выявлено 914 нарушений, работу «Листвяжной» приостанавливали девять раз. Но это не помешало Сергею Махракову стать лучшим директором шахты в областном конкурсе «Кузбасс — угольное сердце России».
«С цветами как-то спокойнее»
Жители поселка и соседнего Белово третий день приходят с цветами к монументу на Аллее шахтерской славы — это две стелы из темного мрамора были установлены в память о событиях 2000 года. Тогда 14 горноспасателей погибли во время ликвидации последствий метанового взрыва на шахте «Комсомолец».
Недалеко от аллеи стоит цветочный магазин. Продавщица Настя ловко распаковывает новую партию красных роз и быстро отрывает подмерзшие лепестки с бутонов и нижние листья на стеблях. «Это отвлекает — поясняет она. — С цветами как-то спокойнее».
Настя родилась и выросла в Грамотеино. В этом году она закончила школу и переехала в Кемерово — учиться в университете. Услышав, что дома произошла авария на шахте, почему-то подумала: «это точно не „Листвяжная“». На шахте работает ее отец. Настя сразу же стала звонить ему, но он не взял трубку.
«Когда дозвонилась до мамы, она мне сразу сказала: с папой все хорошо, он в больнице», — Настя замолкает, распаковывает новый пакет с розами. Темно-алые лепестки падают на пол. «Мне тяжело об этом говорить. — продолжает она —Папа себя чувствует хорошо, но один наш родственник там остался, в шахте». На ее столе уже большая охапка аккуратных роз — белых, красных, розовых.
«Это, конечно, неправда, что некоторые люди здесь говорят будто ничего не знают и не слышали. Наверное, у них из близких кто-то погиб, поэтому так реагируют. — уверена девушка. — Видела, что в тиктоке публиковали списки погибших — и там было папино имя. То есть он жив, а его имя в списке погибших. Это ужас, зачем они так делают?»
Настя говорит, что пробудет с семьей несколько недель, а потом снова вернется в Кемерово: «Если хочешь элементарно сходить в кафе или посмотреть кино — надо ехать в Белово. А развивать Грамотеино вряд ли будут».
«По папиным рассказам, — разговор возвращается к событиям на шахте, — взрыв произошел и его откинуло. Он толком ничего не помнит, но говорит, если бы пробыл там на несколько секунд дольше, то задохнулся бы. Я знакомых прошу — не идите на шахты, пробуйте устроиться в другое место. Но у всех семьи, их надо кормить. Думаю, что мой папа снова вернется на шахту и будет там работать», — вздыхает Анастасия.
«Там же мой одноклассник был»
По тропинке между панельками идет женщина. Она не останавливается, торопится на работу, но говорит, что часто слышит от людей — на шахтах постоянно творится беспредел. Во время аварии ее племянник был на «Листвяжной». Сейчас он в больнице — врачи говорят, что выздоровеет и будет жить.
«У меня сын погиб на этой шахте несколько лет назад, — тихо добавляет женщина, по ее щекам катятся слезы. — Только про это нигде не писали, потому что он один погиб, не коллективом. Его в собственной смерти и обвинили, сказали, что он технику безопасности нарушил».
Подобное на шахтах случается часто: в начале ноября в Ленинске-Кузнецком погиб начальник участка — его завалило металлической конструкцией, в феврале из-за обрушения породы умер рабочий в Новокузнецке, в январе — тоже в Ленинске-Кузнецком — из-за выброса метана обрушилась порода — погибли три человека.
Но до общественности доходят только масштабные аварии, когда погибает несколько десятков людей. Одной из самых крупных до «Листвяжной», была авария на шахте «Распадская» в Междуреченске в 2010 году — тогда из-за взрыва метана погиб 91 человек, включая спасателей. В апреле 2020 года уголовное дело по делу взрыва на «Распадской» было закрыто судом по истечению срока давности, наказания за эту катастрофу не понес никто.
Пенсионерка Нелли Дмитриевна родилась в Ленинск-Кузнецке и всю жизнь проработала на шахтах — она отвечала за технику безопасности и знакомила молодых шахтеров с местом работы. «Если я видела, что кто-то постоянно не соблюдает технику безопасности, то добивалась увольнения, — говорит она громким голосом. — Когда были ситуации, что нельзя людям выходить на работу, потому что опасно, я не отпускала их. Мне говорили — „Ух, ну и стерва же ты, Нелли“. Да, пусть я стерва, зато по моей вине не погибнут люди».
В 2004 году на шахте «Листвяжная» уже была авария — при взрыве метана погибли 13 человек. «Тогда мне сын позвонил, в 2004 году: „Мамочка, там же мой одноклассник был. Да, сыночек, твой одноклассник. Это страшно“. — вспоминает пенсионерка. — Я вчера так долго плакала, потому что знаю, что это за труд. Ты идешь в шахту и не знаешь — выйдешь оттуда или нет. Но стараешься об этом не думать, а то крыша поедет. Вчера купила четыре гвоздички, сегодня надо купить самую большую свечку и поставить ее в церкви. Сколько детей сирот осталось, сколько вдов. Не знаю, что будет с руководителям, но думаю, их точно должны посадить».
Директора шахты «Листвяжная» Сергея Махракова обвиняют в нарушении правил промышленной безопасности. Его арестовали на два месяца, но вину Махраков не признал. Уголовное дело о халатности также возбудили против сотрудников местного Ростехнадзора Сергея Винокурова и Вячеслава Семыкина. Следственный комитет считает, что они составили акт о проверке шахты без самой проверки.
* * *
От Грамотеино до Белово на рейсовом автобусе 30 минут. На остановке висят объявления: филиал «Моховский угольный разрез» приглашает на работу грузчиков, крановщиков, машинистов, горнорабочих. Зарплату обещают от 30-40 тысяч рублей, до 100 тысяч самым квалифицированным.
«Во сколько будет автобус в Белово?» — к остановке подходит молодой человек в легкой куртке и хозяйственных перчатках. Все молчат. Вскоре тихо подъезжает рейсовый автобус. Через несколько остановок контролер ловит парня без билета.
«Я его не рассчитывала, у него денег нет», — спокойно говорит кондуктор. Контролер молча смотрит в ответ. «Я же не выкину его на улицу, — продолжает кондуктор, — там холодрыга такая». Контролер садится рядом с кондуктором. Автобус продолжает ехать в Белово в тишине.
Светлана Бронникова