«Это лишний признак того, что власть что-то хочет скрыть» Почему отказ ЦИКа от трансляций с избирательных участков — это очень плохо? Объясняет Григорий Мельконьянц из движения «Голос»
Центризбирком больше не будет организовывать видеотрансляцию с участков голосования для всех желающих. Эта возможность появилась у избирателей в 2011 году по инициативе Владимира Путина (тогда он занимал пост премьера) после протестов из-за фальсификаций на выборах в Госдуму. Но 14 июля 2021-го зампред ЦИК Николай Булаев объявил, что доступ к видеотрансляции будет только у участвующих в выборах партиях, кандидатах и у самих избиркомов. Ограничения он объяснил нехваткой средств. Сопредседатель движения независимых наблюдателей за выборами «Голос» Григорий Мельконьянц объяснил «Медузе», почему публичная видеотрансляция была так важна, и почему власть отказалась от нее.
— Вы предполагали, что Центризбирком может отменить трансляцию с избирательных участков? Можно ли эту отмену назвать серьезной потерей для наблюдателей?
— С 2011 года доступ к видеотрансляциям на федеральных выборах был традиционно открыт. Ничего не предвещало, что в этот раз будет как-то по-другому.
Раньше на трансляции работало два портала. Служебный — для партий, кандидатов и собственно избиркомов, с возможностью обратной перемотки. И публичный, где любой гражданин мог не только посмотреть, но и, установив на компьютер специальную программу, проводить видеозапись.
Трансляции были востребованы среди избирателей, которые не могли пойти наблюдателями на участки. Эти энтузиасты все записывали, анализировали. Мы получали задокументированные доказательства различных нарушений. Это и расхождения по явке, когда в протоколе указано одно количество избирателей, а в бюллетеней в урнах другое количество. Это и прямые вбросы, и различные нарушения процедуры подсчета.
Благодаря публичным трансляциям у нас появилось ясное представление, каким образом происходят фальсификации на выборах. Нам удавалось дотянуться до тех населенных пунктов, где вообще не ступала нога наблюдателя — это и республики Северного Кавказа, и отдаленные местности, где настоящего наблюдения не происходило. Мы могли видеть, что там делается.
Конечно, такой вид наблюдения раздражал организаторов выборов, нужно было на это реагировать. Они считают, что, закрыв доступ к публичным трансляциям, они не дают гражданам проводить видеозаписи.
Доступ к архивам записей постепенно ухудшался, регулярно вводились новые ограничения. В 2012 году он был простым — нужно было отправить заявку через Госуслуги и система присылала гиперссылку на видеоролик с конкретного участка. В последующие годы ситуация усложнялась — требовалось обращаться в избиркомы с четким указанием, в какое время происходит то или иное нарушение, на взгляд заявителя. Комиссия могла ему отказать, посчитав, что нарушения не было. Получить записи и сейчас будет практически невозможно. Вся надежда оставалась собственно на трансляции в день голосования.
— В ЦИКе говорят, что главное — это доступ к трансляции для самих партий и кандидатов. Они в принципе в силах обеспечить такое наблюдение?
— У партий и кандидатов всегда был доступ к служебному порталу. Масштабировать это, раздав, например, логины своим активистам в регионах, они не смогут. Конечно, партии могут открыть портал на компьютере в штабе, где-то и что-то они посмотрят.
Но тысячи граждан потеряли возможность смотреть за происходящим на участках. В декабре 2011 года Владимир Путин выступил с инициативой введения видеонаблюдения. Его идея заключалась в том, чтобы вся страна видела, что происходит, как он говорил, у «ящиков». Изначально это была идея не элитарного и закрытого наблюдения, а наблюдения народного. Комиссиям нечего скрывать: «Смотрите, мы уверены, что у нас все честно и прозрачно».
Показательно, как ЦИК принимал решение — на заседании они не стали говорить о том, что упраздняют портал трансляций. Они подробно рассказывали только про служебный портал. Только потом, когда мы вникли, прочитали сам порядок видеонаблюдения и поняли, что из него пропал портал открытых трансляций, [Николай] Булаев был вынужден давать странные комментарии. Он заявил, что ЦИК был заточен на однодневное голосование, поэтому денег не предусмотрено. По мне, это не соответствует действительности — еще с прошлого года ЦИК заточен на многодневное голосование, лоббировал его.
Почему тогда они деньги не предусмотрели? Значит, дело не в них — захотели бы и нашли. В 2012 году для видеонаблюдения на президентских выборах деньги нашли, настроили систему, закупили оборудование, наблюдение было примерно на 90 тысячах участков. Сейчас говорят, что под видеонаблюдением будут только около 50 тысяч участков и нет денег на трансляции.
Страх, думаю, один — появятся видеозаписи фальсификаций, их будут обсуждать, а это негативный фон. Они решили, что лучше вообще запретить это делать.
— Николай Булаев еще говорил о неких центрах, где будут вестись трансляции с участков. Как вы считаете — это полезно? Это будет работать?
— Булаев говорил, что желающие смогут прийти в центры, которые организуют общественные палаты. Это не очень убедительная отговорка — они будут развертывать большие панели, на которых будет много окошек с трансляциями с участков. Конечно, это не заменяет реального наблюдения за конкретным участком с экрана своего компьютера с организацией видеозаписи. Опять же странно, что ЦИК, вводя многодневное голосование, обещал, что его будут сопровождать видеонаблюдением. Это делалось для того, чтобы снизить эпидемиологическую нагрузку.
Отказ от видеонаблюдения сейчас выглядит непоследовательным — ЦИК должен быть заинтересован, чтобы люди наблюдали в дистанционном формате. Зачем приходить лично, если наблюдать можно через интернет? Теперь в центрах могут скопиться люди в помещениях, возникает угроза заражения. Кроме того, за выборами в регионе могли наблюдать несколько сотен человек, они в центрах не поместятся. Так что это все пропаганда и фикция.
— Насколько я понимаю, главное в организации видеонаблюдения — это цена аппаратуры, но она ведь уже есть…
— В том и дело, что публичная трансляция не настолько дорогостоящая, как Николай Булаев пытается преподнести. В любом случае трансляция будет, интернет к участкам будет подведен, видеокамеры будут установлены, видеосигнал на сервер будет передаваться. Кто-то будет эту информацию в эксклюзивном виде смотреть, при этом в открытом доступе трансляция публиковаться не будет. Хотелось бы увидеть расчеты, сколько публичная трансляция реально стоит. Мне кажется, это не такая уж большая сумма. Нужно оценить — возможно ли найти дополнительные ресурсы в рамках этой кампании.
Я смотрю на расходы избиркомов — они разыгрывают контракты на размещение роликов в тиктоке за несколько миллионов рублей. На такие сомнительные проекты деньги находятся. На проект, который повышает доверие к выборам — денег нет.
— Что делать наблюдателям в таких условиях?
— Сейчас наблюдать можно по двум линиям. Первая — собственно от участников самих выборов, партий и кандидатов. Вторая — от федеральной и региональных общественных палат.
От палат человеку со стороны направление получить практически невозможно. Они завязаны на администрации, у них все участки расписаны по административной разнарядке. Еще в общественной палате могли согласиться, но дать направление не туда, куда человек хотел, а на другой конец региона. Никакой свободы расстановки там нет.
При этом традиционно кандидаты и партии дают направления гражданам без политических требований и условий, чтобы люди контролировали честность процедур. Такие кандидаты и партии есть, поэтому надеюсь, что физических проблем с попаданием на участки не будет. С учетом ограничений по трансляции запрос на наблюдение на участках повышается. У нас главный посыл сейчас такой — наблюдай там, где голосуешь. Нужно обеспокоиться контролем выборов на своем участке, не надо никуда ехать — найди друзей и знакомых и контролируй. Это главная забота всех наблюдателей.
Отказ от трансляции — это лишний признак того, что власть что-то хочет скрыть.
Беседовал Андрей Перцев
Фото: Кирилл Зыков / Агентство «Москва»