Русские и украинцы — это один народ, пытается убедить нас Путин. А что об этом думают профессиональные историки в России и Украине? Спойлер: все очень непросто
В конце июня Владимир Путин заявил во время «прямой линии», что «украинцы и русские — это вообще один народ». А спустя почти две недели на сайте Кремля вышла статья президента России под названием «Об историческом единстве русских и украинцев» (доступна на русском и украинском языках, а также в нашем кратком пересказе). «Медуза» уже разбирала основную мысль этой статьи (о том, что украинский народ «придумали» в конце XIX века), а теперь попросила профессиональных историков из России и Украины порассуждать, насколько в целом справедлива точка зрения Путина о национальной общности русских и украинцев.
Георгий Касьянов
Профессор, заведующий отделом новейшей истории и политики Института истории Украины Национальной академии наук Украины
Метод, используемый Путиным, называется презентизмом — современные представления о мире и понятия применяются ко временам и эпохам, когда эти понятия если и были, то в них вкладывался совсем иной смысл.
Судя по всему, Путин опирается на понятие «народа», сформировавшееся во второй половине XIX века. Для него «один народ» — это некое культурное (сюда включается и вероисповедание) и территориальное сообщество, сформировавшееся исторически (то есть имеющее общую историю).
Но следует помнить, что и термин «народ», и термин «нация» в разные эпохи имели разный смысл. Поэтому говорить о некой наполненной единым смыслом и содержанием тысячелетней истории какого-то народа — это давно устаревшая концепция. Впрочем, активно используемая политиками — и историками, обслуживающими политику. В данном конкретном случае мы видим повторение стандартных тезисов из советских учебников истории.
Давайте попробуем представить мироощущение или идентичность людей времен Древней Руси. Огромная территория — без дорог, без средств коммуникации — населенная большим количеством обособленных групп, объединенных лишь княжеской властью и в какой-то мере Церковью. Некое единство можно себе представить лишь на уровне политических и образованных элит. А подавляющее большинство народа — это огромное количество изолированных друг от друга групп, знающих друг о друге лишь в пределах пешей или конной поездки.
Некие массовые представления о себе как о «народе» — это уже эпоха массового стандартизированного образования, упорядоченного стандартизированного языка, преподаваемого в стандартных школах, массовой грамотности, наличия коммуникации, средств массовой информации и тому подобного. Если говорить о «народе», то все это постепенно становится доступным ему со второй половины XIX века, когда, собственно, и появляются в обращении именно политические концепции — и «народа», и «триединого народа». На уровне религиозных и светских элит они циркулировали и раньше, но не затрагивали этот самый «народ».
Любопытно, что и тезис о некой внешней силе, вносящей раздор в отношения между частями единого народа, тоже политический продукт XIX века — тогда говорили о польском влиянии, «испортившем украинцев». Потом говорили об австрийском влиянии, потом о немецком. Сейчас намекают на американцев. В принципе невозможно отрицать факт, что всегда и везде движения, названные кем-то национально-освободительными, а кем-то сепаратистскими, поддерживались извне. Сама Россия делает это и сейчас.
Стоит обратить внимание, что обращение к тысячелетней истории народа может использоваться и с диаметрально противоположными целями. Путин обращается к этой идее для обоснования цивилизационного единства украинцев и русских. А украинские политики обращаются к той же идее, чтобы доказать историческую обособленность, уникальность исторического опыта украинцев и Украины, самобытность и самодостаточность. При этом Россию представляют как цивилизационного Другого — и даже Чужого.
Одна важная особенность российской политики в сфере строительства нации и удержания геополитического влияния по внешнему периметру страны — принципы этнокультурного национализма обращены вовне. Русский мир — это единство этнических русских за рубежами России с русскими внутри страны. Над этим надстраивается идея одного, единого народа. Внутри страны исповедуется другая политика — политического национализма, когда используется термин «российская нация», в которую включаются все этнические, культурные и религиозные группы. Правда, подчеркивается особая роль государствообразующего народа — русских.
Интересно, что сам автор статьи, утверждая, что русские и украинцы — один народ, признает самобытность и отдельность украинцев. И не отрицает их права на самостоятельный выбор. Статья даже переведена на украинский — небывалый случай за 30 лет.
Тут тоже просматривается стандарт советских времен. Тогда советская власть институализировала этничность в виде национальных республик и признания национальных языков как государственных в этих республиках. Рамкой, объединяющей всех, была идея «новой исторической общности — советского народа». Вот и теперь видим тезис о едином народе как отсылку к той идее — погибшей вместе с Советским Союзом.
Михаил Кром
Преподаватель истории Европейского университета в Санкт-Петербурге
Политики — это политики, они не занимаются наукой. Для меня очевидно, что политик делает заявление, и за этим стоят его интересы и планы.
Какой-то единой небесной исторической точки зрения [на вопрос о единстве русских и украинцев] просто нет — это наивно. Тем более понятие народа очень подвижно как с точки зрения территории, так и движения населения. Первая зарубка — это эпоха раннего Нового времени, когда белорусы, украинцы и русские уже выявляются и говорят о себе [как об отдельных народах]. Более точно датировать не получается, но, например, в сочинениях XVII века белорусы уже упоминаются.
Вообще народы и нации не формируются просто так. В их формировании есть важные события. Например, для Украины — это казачество, Богдан Хмельницкий, борьба с Речью Посполитой. Дальше — целый ряд событий вплоть до постсоветских времен. Именно так формируется историческая память, без которой не может быть нации.
Выделению народа способствует конфликт. И в нынешних условиях российско-украинского конфликта больше граждан Украины скажут, что существует нация «украинец». Такой конфликт делает более актуальным этот процесс. А более мирное течение делает вопрос менее актуальным. Яркий пример — Израиль и Палестина. Если бы конфликт там постоянно не обострялся, то бог его знает, как все повернулось бы. А в условиях конфликта идентичность обеих сторон проявляется сильнее.
Алексей Миллер
Доктор исторических наук, автор книги «Украинский вопрос в Российской империи»
Традиция рассуждать на тему единого или не-единого народа восточных славян насчитывает более трех веков. О едином славяно-российском народе впервые говорится в книге «Синопсис», которая была составлена в Печерской Лавре в Киеве в 1674 году. «Синопсис» оставался самой популярной книгой по истории в России XVIII века и даже в XIX веке пользовался популярностью.
В этом смысле спор — уже самостоятельная история. В ней все участвующие стороны придерживаются примерно одно принципа: взгляды оппонентов абсолютно бессмысленны или противоестественны.
350 лет — довольно большой срок для идеи. Сперва это было предметом рассуждений, споров и торгов в основном небольшого слоя образованных людей. Уже потом захватило широкие группы населения. Смысл этих споров и состав участников меняется так же, как меняются сама жизнь, социальная ткань, границы и политические режимы.
Процессы форматирования наций идут постоянно. Еще не так давно люди говорили о едином британском народе — это казалось вполне естественным, казалось, что он сложился и существует. Единый французский народ строился и складывался в XIX веке — через преодоление различий. Например, были бретонцы, люди из Прованса, и еще в XIX веке они не говорили по-французски.
Когда мы говорим о нашем российско-украинском случае, тут ключевую роль в том, как пошли эти процессы, сыграли события Первой мировой войны, Гражданской войны и большевистской политики. Они все очень сильно переменили. Если рассуждения о возможности триединой нации в середине XIX века были реалистичным проектом, то по следам большевистской политики такой тезис можно рассматривать только как ностальгическое наследие прежнего времени.
Важно, что в советское время большие массы людей могли становиться украинцами или русскими в зависимости от того, какие принимались политические решения. Например, есть регион Кубань. Там жили люди, которые понимали, что они малороссы — их корни шли из Запорожской сечи. Если представить, что в XX веке Кубань вошла бы в состав Украины, эти люди сегодня в своем большинстве имели бы украинскую идентичность. А так они русские, и иногда говорят о себе как о русских хохлах.
Или юг Воронежской области. Люди, которые там жили, говорили о себе как о малороссах, хохлах или украинцах еще в 1920-е. Но те, кого не отдали тогда в Украину, украинцами в большинстве своем и не стали.
В наше время смысл этого спора [о единстве украинцев и русских] трудно определить. Очень широкой разброс мнений, о чем эта статья и о чем все эти споры. О чем статья Путина? Что имелось в виду? Вскрытие покажет. Будущее даст нам понимание того, о чем эта статья. Эта статья — не спор о прошлом. Это статья, в которой сказано что-то о будущем. Но что сказано и кому?
С одной стороны, она обращена и к русским, и к украинцам. Не случайно она появилась сразу в украинском переводе. Но [она обращена] и к тем, кто, как считает Путин, осуществляет внешнее управление Украиной. История не закончилась. И вопрос сейчас в том, о чем говорит Путин. В каких условиях Украина сохранится как государство, а в каких может не сохраниться? Кто-то воспринимает это как угрозы. Кто-то — как «красную линию». Кто-то — как интересные рассуждения.
Записала Александра Сивцова