Александр Гилберт вырос в Новой Зеландии, а своих биологических родителей нашел в России. Теперь он помогает усыновленным людям со всего мира сделать то же самое Вот его история
Саше Александру Гилберту 29 лет. Он родился в Архангельске и оказался в детском доме, но в двухлетнем возрасте его усыновила новозеландская пара — Марк и Дженис Гилберт. Алекс ничего не знал о своих биологических родителях, но с детства мечтал найти их — и в итоге нашел. И даже встретился с ними. В 2017 году мы уже рассказывали историю новозеландца. С тех пор прошло четыре года, Алекс еще несколько раз побывал в России — и окончательно влюбился в нашу страну. Даже начал снимать собственный телевизионный проект о детях из России, которых усыновили жители других стран. А теперь рассказал об этом «Медузе».
В 2021 году я вернулся в Россию 11 февраля — и поеду обратно в Новую Зеландию только 31 июля. Хотел снова встретиться со своими биологическими родителями, подтянуть язык и больше узнать страну, из которой я родом.
В марте я встретился с Татьяной, своей биологической матерью — с нашей последней встречи прошло семь лет. В Рыбинск я поехал с подругой [ведущей] Верой Кузьминой. Она всегда готова меня поддержать, тем более ради такой встречи.
Таня была очень рада меня видеть. До этого мы встречались очень коротко — максимум на три часа. Конечно, этого недостаточно, чтобы узнать друг друга. На этот раз мы решили остаться в Рыбинске на два дня. Я никогда не проводил с матерью столько времени.
Мы с Верой пригласили ее на ужин. Долго разговаривали, я расспрашивал ее обо всем. Таня всегда очень застенчива вначале, но мы продолжали говорить, и все было хорошо. Я спросил ее: «Хочешь когда-нибудь навестить меня в Новой Зеландии?» Она сказала, что будет рада приехать, когда все наладится, границы откроются, и можно будет все спланировать.
Сейчас Таня работает в кафе, убирается и готовит. Ее образ жизни довольно прост и может показаться разочаровывающим, но это ее реальная жизнь. Раньше у нее были проблемы с алкоголем, но сейчас она вроде бы в порядке. Всякий раз, когда видит меня, она как будто загорается. Ей хочется говорить и говорить со мной, она рассказывает мне о своей жизни, о том, что происходит вокруг. Как мы общаемся? Вера помогает, и я сам могу чуть-чуть говорить по-русски. Я неплохо понимаю русский, но не знаю всех слов. А Таня говорит много и быстро. Но в общем все хорошо.
Три-четыре года назад Таня потеряла своего партнера. Его звали Андрей, они были вместе 20 лет. У него случился инсульт, он умер в больнице. Я точно не знаю, с кем Таня живет сейчас. Я никогда не был у нее дома, которого у нее в общем и нет. Насколько я знаю, она всегда живет у друзей.
Но по крайней мере сейчас у нее есть нормальная работа — там о ней заботятся. Случается, я обращаюсь к ее коллегам, потому что она постоянно теряет телефон. Конечно, я помогаю ей — привожу подарки, помог восстановить российский паспорт. Это нормально. Я делаю это, потому что хочу больше общаться с ней. Кроме того, я единственный родственник, которого она знает. У нее никого нет. Она — как и я — из детдома.
Мы ищем ее родственников. Насколько я знаю, семья ее матери когда-то переехала в Архангельск из Казахстана. А когда Таня родилась, мать оставила ее в приюте и уехала из города. Таня никогда не видела своих родителей, но откуда-то узнала адрес отца и писала ему несколько раз. Он живет (или жил) в Ростове-на-Дону.
Сейчас мы, кажется, нашли мать Тани — по крайней мере, появились какие-то ниточки. Выяснилось, что у Тани есть брат на Украине. Он родился позже и жил с родителями, а она росла в детском доме.
Я связался с ним. Он сообщил мне имя матери Тани, возможный адрес и даже выслал фотографию, но добавил: «Я ее не помню». Судя по всему, мать Тани в юности вышла замуж, и что-то не задалось с этим браком, но она сохранила фамилию мужа. Мне не удалось выйти на связь со своим биологическим дедом, чтобы получить больше информации. В любом случае, они оба сейчас уже очень старые или их нет в живых. Запутанная история.
Мои биологические родители встретились в Архангельске, где оба тогда жили. Он работал поваром в школе, ему было 18. А она заканчивала эту же школу. После ее выпуска они поддерживали связь и начали встречаться, когда ему было примерно 21, а ей 19. Ходили в кино, гуляли. Были обычные, нормальные отношения. А потом, когда Таня узнала, что ждет ребенка, она просто исчезла. Прекратила общение. Мобильных тогда не было, исчезнуть было несложно.
А через много лет я вышел с ней на связь: «Эй, знаешь, я твой сын». Она не знала, что сказать в первый раз. Помню, как звонил ей и все объяснял, а она твердила: «Ох… приезжай как можно скорее». Она была счастлива, но в то же время ей было стыдно за прошлое. Я это понимаю и не могу судить ее. Она никому не рассказывала обо мне, даже близким друзьям. Они понятия не имели о том, что у нее есть сын. Они были в шоке, когда она им рассказала.
После этого встретилась она и с моим биологическим отцом Мишей. Это было в 2015 году. Миша был ужасно разочарован, узнав, что она скрывала от него мое появление на свет: «Почему ты мне не сказала, что у меня есть сын?!» Что она могла ответить? «Я не знала, что делать». Думаю, дело в образе жизни и том, как она была воспитана. Наверное, ей было стыдно, и она просто хотела, чтобы никто ничего не узнал.
Повидавшись в марте [2021-го] с матерью, я на месяц поехал в Санкт-Петербург. Жил там со своим биологическим отцом Мишей в его доме. Все было супер, мы общались только по-русски, пусть это и ужасно сложно для меня.
Миша по-прежнему отлично готовит, хотя большую часть жизни проработал водителем троллейбуса — начал в Архангельске, а теперь в Санкт-Петербурге. Его жена работает в детском саду. У них есть восьмилетняя Соня, моя младшая сестра. Она росла, уже зная обо мне. Я провел с ними четыре недели и там отмечал свой день рождения.
Мои родители знают Мишу, он им нравится. Мы с ним звонили им в Новую Зеландию. Они запросто болтают о том, о сем, а я перевожу — очень медленно и очень плохо. Мне нравится говорить по-русски. Я никогда не занимался на курсах, но немного учил грамматику. Ну и слышал что-то вокруг, смотрел русское кино, у меня есть русские друзья в Новой Зеландии. Я заставляю себя переключаться на русский, если вокруг никто не говорит по-английски.
Люди постоянно говорят мне: «Почему тебя тянет к биологическим родителям? Они же отдали тебя в детдом! Зачем ты тратишь на них время?» На такое я отвечаю: «Послушайте, я хочу установить контакт. Мне важно знать, что они за люди, как живут и все такое». Вот и все. Конечно, я никогда не вернусь жить в Россию. Меня вырастили мои настоящие мама и папа.
Да, моя мама живет в Новой Зеландии, но связь с биологической матерью важна для меня. Во-первых, она сама больше не знает никого из своих кровных родственников. Во-вторых, я действительно хочу лучше ее знать. Она человек, который привел меня в этот мир. Она дала мне мое имя. В свидетельстве о рождении было имя Александр и ее фамилия (при рождении Алекса звали Александр Гузовский. — примечание «Медузы»). Мои мама и папа [в Новой Зеландии] проявили уважение и не стали менять это имя. Официально мое имя звучит как Саша Александр Гилберт. Это мое полное имя, и я им очень горжусь.
Я не собираюсь отворачиваться, даже если у моей биологической матери трудная жизнь или какие-то личные проблемы. Не собираюсь ее осуждать. Мы живем разными жизнями. Мы оба это понимаем, и она ничего у меня не просит, кроме: «Саша, я просто хочу тебя видеть. Пожалуйста, приезжай снова». Я отвечаю: «Да, конечно. Обязательно приеду». Понятно, что для меня это не легкая прогулка. Лететь почти два дня, а потом шесть часов ехать по жуткой дороге. Это не так-то просто — добраться в Рыбинск, чтобы ее повидать.
Сейчас я решил провести в России несколько месяцев, потому что мне интересна страна, в которой я родился. Папа и мама всегда на моей стороне, я с ними на связи, и они не испытывают никакой ревности. Когда я сказал, что собираюсь в Санкт-Петербург, они были только рады: «Счастливого пути, отлично проведи время, наслаждайся и впитывай все, потому что ты там не навсегда». И они, и я в курсе, что я потом вернусь в Новую Зеландию.
Но я не только катаюсь по стране. Пару месяцев здесь я был занят работой. У меня есть своя организация для приемных детей Iʼm Adopted — это и сайт, и фейсбук-сообщество с 35 тысячами подписчиков по всему миру. Сейчас вместе с новозеландским телеканалом TVNZ1 мы делаем проект об усыновленных детях, которые нашли в России своих биологических родственников. Шестеро ребят из Новой Зеландии и США приедут в Россию, чтобы встретиться с биологическими родителями и лучше узнать свою родину. Две девушки и один парень из Новой Зеландии и три девушки из Америки: все усыновленные русские, примерно моего возраста. Двое были усыновлены из Санкт-Петербурга, один из Архангельской области, еще трое — с юга России.
До карантина мы успели отснять один эпизод. Закончили историю о девушке Виктории родом из Северодвинска. Ее биологическая мать была лишена родительских прав в 1990 году. В итоге Виктория выросла на ферме в новозеландской глубинке. А потом нашла меня через фейсбук и сказала «Я хочу найти свою биологическую мать». В декабре 2019-го она впервые приехала в Россию, познакомилась со своей матерью. Встреча получилась очень эмоциональной, не обошлось без слез.
Всего в Новой Зеландии 700 человек, усыновленных из России с 1990-х годов. Мне кажется, это довольно много. Многих я знаю лично. Но усыновления из России в Новую Зеландию были прекращены в 2013 году по двухстороннему соглашению стран. Понимаю, это политика. Тут не скажешь, кто прав, а кто нет. Я просто хочу, чтобы усыновленным из России детям было проще сделать российский паспорт и побывать на родине, если они захотят. Само собой, я хотел бы и усилить связи между Новой Зеландией и Россией. Будет здорово, если это восстановит возможность усыновления.
У меня самого есть и новозеландский, и российский паспорта. Мой брат Андрей тоже недавно сделал российский паспорт. Он усыновлен из того же детдома, что я, но еще несколько лет назад у него не было желания ехать в Россию или искать биологических родителей. Теперь он передумал, глядя на то, как изменилась моя жизнь из-за России.
Мы работаем над тем, чтобы найти его семью. Он не знает, когда выберется в Россию, но у нас есть контакты его биологического отца и сестры. Про мать пока ничего не известно — не факт, что она жива.
Прямо сейчас я нахожусь в России в режиме отпуска. Могу делать все, что хочу. Для меня это в первую очередь мой ютьюб-канал. Я люблю рассказывать истории, каждую неделю в России монтирую и выкладываю новое видео. У меня нет продюсера, монтажера, маркетолога — все делаю я сам, стараюсь быть перфекционистом в своей работе. Я опубликовал уже 200 видео, просмотры в сумме — почти 4 миллиона. Неплохо, я считаю. Подписываются на канал люди со всего мира, больше всего американцев. Из Новой Зеландии — совсем немного, наверное, в основном усыновленные русские. Ну и еще моя семья.
Сейчас мы с Верой Кузьминой загорелись идеей делать трэвел-шоу. В первую очередь я бы хотел показать всему миру, что Россия — это не только медведи и зима круглый год, а множество уникальных мест, куда стоит добраться, чтобы увидеть захватывающую дух красоту.
Я хотел бы поехать на самое южное побережье и в самый холодный город. Там, может, и камеры не выдерживают. Дико любопытно туда попасть — в Якутск, Центральную Сибирь. Показать подписчикам весь снег Сибири. Или самое большое озеро — Байкал. Хочу попасть в горы — Дагестан, Махачкала. Снова увидеть белые ночи в Питере — хотя, если честно, больше люблю Москву.
Россия удивительно красивая и такая разная одновременно. Переезжая из области в область, я всякий раз удивляюсь, что это одна и та же страна. Да, я вижу множество неидеальных моментов, но это как раз то, что я бы хотел показать своим зрителям. Это нормально — показывать реальную жизнь, а не сплошных единорогов в радужных лучиках. Это может быть жуткий снегопад, когда ничего не видно на расстоянии вытянутой руки. Или какая-то полуразвалившаяся деревня. Или совершенно чумовой красоты тайга. Или Алтайские горы. Или какой-то убогий провинциальный музей поездов. Все это — открытие для тех, кто этого никогда не видел.
Записала Наталья Смирнова