Перейти к материалам
истории

«Реветь навзрыд, пока не усну? Опять?» Фрагмент книги «Утопия-авеню» Дэвида Митчела — автора «Облачного атласа». О фолк-певице, которую бросили перед выступлением

Источник: Meduza
Greg Jeanneau / Unsplash

На русском языке в издательстве «Азбука-Аттикус» вышел роман британского фантаста Дэвида Митчелла «Утопия-авеню» (перевод Александры Питчер). В заглавие книги вынесено название рок-группы из 1960-х, состоящей из четырех невероятно талантливых, но одиноких героев. Одна из участниц группы — фолк-певица и пианистка Эльф Халлоуэй. С разрешения издательства «Медуза» публикует фрагмент романа, в котором Эльф перед важным концертом переживает расставание с молодым человеком по имени Брюс Флетчер.

Эльф стоит на той же платформе «Ричмонд», вдоль которой они с Брюсом мчались три месяца назад. Сегодня спешить некуда. Поезда на ветке Дистрикт-лайн задерживаются «ввиду помехи на путях на станции «Хаммерсмит»» — стандартное иносказание администрации лондонского метро для очередного самоубийства. Воскресный вечер сгущается в лондонских садах, сочится сквозь щели и темнит улицы. В западном Лондоне сегодня ни сухого, ни теплого места. Плакат, обещающий «ИИСУС СПАСЕТ», замызган и наполовину отодран. У Эльф катастрофически мало времени как следует подготовиться к сольному концерту. Публика в «Кузенах» увидит, как Эльф Холлоуэй исполняет плохо отрепетированные песни и решит, что не только Брюс Флетчер ее покинул, но и все очарование музыки вместе с ним. «Им наверняка уже известно, что среди фолк-исполнителей я — мисс Хэвишем». Эльф глядит в темное окно закрытого кафе. Обратно пялится ее отражение. Среди сестер Холлоуэй Эльф — дурнушка. Имоджен — милашка, типичная благонравная христианка. То, что Беа — красавица, было ясно с самого ее рождения, и этого не оспаривает никто из родственников. И все соглашаются, что Эльф внешностью пошла в отца. «То есть выгляжу как дебелая начальница районного отделения банка». Недавно в туалете какого-то клуба Эльф ненароком подслушала чей-то разговор: «Эльф Холлоуэй? Да она чистый гоблин…»

Эльфина мама всегда советовала:

— У тебя замечательные волосы, деточка. Не забывай об этом.

Волосы светлые, длинные. Брюс любил зарываться в них. Он восхищался ее телом — но всегда по частям, никогда всем полностью. Он говорил: «Ты сегодня хорошо выглядишь…» «Ну да, а в остальное время я выгляжу как безродная дворняжка». Эльф всегда думала, что ее талант фолк-исполнителя перевешивает внешность, не такую привлекательную, как у Джоан Баэз или у Ванды Вертью. Надеялась, что талант превратит гадкого утенка в прекрасного лебедя. Ухаживания Брюса заставили поверить, что именно это и происходит, но теперь, когда они расстались… «Смотрю на себя и думаю: «Какая я невзрачная»». Ее отражение спрашивает: «А вдруг ты просто много из себя воображаешь, а на самом-то деле — ничего особенного».

Одноногий голубь прыгает по шпалам. Жирная крыса не обращает на него внимания.

Близ турникетов есть телефонная будка. Может, позвонить Энди в «Кузены» и сослаться на ларингит? На воскресный вечерний концерт замену найти не трудно — в клубе наверняка будет Сэнди Денни, Дейви Грэм или Рой Харпер. Многие из завсегдатаев уже выпустили альбомы — настоящие, долгоиграющие, а не миньоны. Эльф лучше пойти домой, зарыться в одеяло и…

«И — что? Реветь навзрыд, пока не усну? Опять? Спустить отчисления с хита Ванды Вертью, а потом, поджав хвост, вернуться к родителям — без денег, без работы и без контракта со студией. Если сегодня я не выступлю в «Кузенах», то Брюс выиграл. Выиграют те, кто в меня не верит. «Без Брюса она ничто, дилетант, пустышка, которой раз в жизни повезло с одной-единственной песней». И мама уверится в собственной правоте. «Если бы ты, как Имми, заранее распланировала свое будущее, то давно бы обзавелась каким-нибудь Лоуренсом». Нет уж, на хрен оно мне надо», — думает Эльф.

Клуб «Les Cousins» назван в честь французского фильма, но завсегдатаи называют его просто «Кузены». Узенькая дверь под неприметной вывеской втиснута между итальянским рестораном на Грик-стрит и радиомастерской. Эльф спускается по крутой лестнице, скользит взглядом по афишам Берта Дженша и Джона Ренбурна, апостолов фолк-возрождения. Марево голосов, табачного дыма и дури. Внизу стоит Нобби — когда-то он служил в фузилерском полку, а теперь собирает плату за вход и помогает подвыпившим посетителям выбраться на улицу.

— Добрый вечер, подруга. Зябко сегодня, — говорит он.

— Добрый вечер, Нобби, — отвечает Эльф, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не спросить, не появился ли Брюс. Может, если не спрашивать, он придет, попросит прощения и дуэт сохранится. Может, он уже на сцене, устанавливает аппаратуру.

Энди замечает ее и машет рукой из-за угловой стойки, где наливают кока-колу, чай и кофе. Отсутствие лицензии на продажу спиртного позволяет клубу не закрываться и проводить концерты до утра. В «Кузенах» играют все мало-мальски известные фолк-исполнители. Почетные места на стенах клуба занимают фотографии — часть осталась еще с тех времен, когда здесь находился скиффл-клуб: Лонни Донеган, The Vipers, блюзмен Алексис Корнер, Юэн Макколл и Пегги Сигер, Донован, тычущий в надпись на своей гитаре: «Эта машина убивает»; Джоан Баэз, слишком рано умерший Ричард Фаринья, Пол Саймон и Боб Дилан. Четыре года назад он исполнил свою новую песню «Blowin» in the Wind» на этой самой сцене, под тележным колесом и рыболовными сетями, где сегодня Эльф не ждет золотоволосый австралиец по имени Брюс Флетчер.

— Эльф? — окликает ее Сэнди Денни, одна из завсегдатаев клуба. — Ты как? Я тут узнала про Брюса… Ох, сочувствую…

Эльф притворяется, что с ней все в порядке.

— Да это просто…

— Хрень — вот что это такое, — заявляет Сэнди. — Я видела его с новой пассией в кафешке Музея Виктории и Альберта.

Эльф не может ни вздохнуть, ни слова сказать. А надо.

— А…

«Значит, у него не с абстрактными девушками покончено, а конкретно со мной».

Сэнди зажимает рот рукой:

— О господи! Ты знала?

— Ну да, конечно. Знала.

— Уф, слава богу. Я уж думала, что опять не к месту сболтнула. Так вот, они сидят за столиком, кормят друг друга пирожными, а я вся такая подхожу и говорю: «Милуетесь, голубки?» — и только потом вижу, что он не с тобой. Ну и стою как дура, не знаю, что делать.

«В ту самую кафешку он пригласил меня на первое свидание», — вспоминает Эльф.

— А Брюс так невозмутимо говорит: «Привет, Сэнди. Это Ванесса. Она модель в таком-то агентстве», будто мне это интересно. Ну, я ей: «Привет!» — а она мне: «Очень приятно познакомиться», прям как в пьесе Ноэля Кауарда.

Ванесса. В январе, на вечеринке у кого-то на Кромвель-роуд, была одна Ванесса. Манекенщица.

— Да ну их, этих мужиков, — сочувственно вздыхает Сэнди. — Иногда так и хочется… — Она машет рукой и увесисто задевает проходящего мимо. — Ой, прости, Джон.

Джон Мартин мотает всклокоченной шевелюрой:

— Ничего страшного, Сэнди. Удачно отыграть, Эльф, — и идет дальше.

— Прошу прощения… — Рядом с ними возникает Энди. — Эльф, мне тут рассказали… Если ты отменишь выступление, никто не станет возмущаться. Ясное дело.

Эльф смотрит ему за плечо, на выход из клуба, и представляет себе будущее. Зависнуть на пару недель у родителей, все лето проработать в машинописном бюро, устроиться преподавателем музыки в школу для девочек, выйти замуж за учителя географии и вспоминать вот этот самый миг, когда ее исполнительская карьера растаяла, как песочный куличик под набежавшей волной.

— Эльф? Что с тобой? — встревоженно спрашивает Сэнди. Энди больше волнует другое:

— Тебя сейчас стошнит?