Его герой — метафора расколотого мира Галина Юзефович вспоминает Джона Ле Карре. Писателя, благодаря которому шпионский триллер стал частью большой литературы

12 декабря на 90-м году жизни умер британский писатель Джон Ле Карре. Весь мир знал его благодаря шпионским романам. Среди самых известных книг Ле Карре — «Шпион, пришедший с холода», «Шпион, выйди вон!», «Маленькая барабанщица», «Такой же предатель, как мы». Сам автор в конце 1950-х сотрудничал с британскими разведками Ми-5 и Ми-6. Литературный критик Галина Юзефович вспоминает британского писателя, благодаря которому шпионский роман перестал быть романтическим и развлекательным, а его главный герой превратился в метафору расколотого холодной войной мира.

Когда о ком-то говорят, что он опередил свое время, чаще всего это вежливый способ дать понять, что писатель не сумел снискать популярности среди современников. Слава Джона Ле Карре была настолько огромной, прочной и всемирной — начиная с середины 1960-х и вплоть до самой смерти, что помещать его в ряд непризнанных гениев, «опередивших свое время», по меньшей мере странно. И тем не менее в некотором смысле это так: находясь в самом сердце холодной войны, будучи ее непосредственным участником и до некоторой степени продуктом, Ле Карре сумел, однако, сформировать видение этого периода, трезвость и непротиворечивость которого большая часть человечества смогла в полной мере осознать только в последние годы. Более того, сделал он это в рамках жанра традиционно максимально политизированного и намеренно поляризующего. 

Дэвид Джон Мур Корнуэлл родился в 1931 году и таким образом не успел поучаствовать во Второй мировой — его профессиональная молодость (причем как шпионская, так и писательская) пришлась на первые годы холодной войны. С начала 1950-х и до середины 1960-х он попеременно работал на Ми-5 и Ми-6, а параллельно начал публиковаться под псевдонимом Джон Ле Карре. После того, как третий его роман — и первый в классическом смысле шпионский триллер — «Шпион, пришедший с холода» стал бестселлером, а сам он оказался в неприятной близости от грандиозного шпионского скандала, связанного с предательством Кима Филби, Ле Карре покинул разведку и полностью посвятил себя литературе.

Ко времени выхода в свет «Шпиона, пришедшего с холода» шпионский жанр в англоязычной литературе чувствовал себя превосходно, оставаясь, однако, по большей части в границах массовой словесности. Даже самые лучшие его тогдашние образцы вроде романов Йена Флеминга рисовали шпионаж как увлекательную и романтичную игру, добро и зло в которой четко локализовались по разные стороны разделившего мир железного занавеса. Такой подход вполне соответствовал тогдашнему отношению к разведке, работа в которой на протяжении первой половины ХХ века в самом деле сохраняла статус изысканного хобби представителей высших классов — наравне с игрой в гольф или, допустим, в поло. Неслучайно в разведке вплоть до конца 1940-х годов платили так мало, что заниматься этим ремеслом на постоянной основе могли себе позволить только люди весьма состоятельные. Таким образом, флеминговский взгляд на деятельность спецслужб отлично продавался, отвечал одновременно и глобальным идейным установкам эпохи, и расхожим стереотипам, а в целом казался если не единственно возможным, то во всяком случае наиболее перспективным. 

В этом контексте «Шпион» Ле Карре выглядит вопиющим попранием всех правил и условностей жанра. Герои этого романа начисто деромантизированы — так, описывая своего протагониста, Алека Лимаса, Ле Карре неоднократно подчеркивает, что тот не был джентльменом в полном смысле слова, и полностью отказывает ему в привычном для читателя джеймс-бондовском лоске. Коллизия, в которую вовлечен Лимас, мягко скажем, этически неоднозначна: для того, чтобы уничтожить опасного агента восточногерманских спецслужб, он сам должен стать, по сути, двойным агентом, предателем и обманщиком. Методы, которыми герой пользуется, начисто лишены внешней эффектности и по большей части сводятся к неприятным и болезненным разговорам с несимпатичными и не заслуживающими доверия людьми. А поведение британских спецслужб, легко и цинично жертвующих жизнями доверившихся им людей, с нравственной точки зрения выглядит немногим лучше действий их противников, и никакая высокая цель, с точки зрения Ле Карре, не может их в полной мере оправдать. 

Лишив таким образом шпионский триллер всех привычных атрибутов жанра, Ле Карре возвысил его до уровня настоящей большой литературы. Шпион во всех его романах — это всегда фигура сложная и почти всегда трагическая. Ведомый чужой волей и чаще всего обреченный — в лучшем случае на безвестность, в худшем — на смерть, — этот образ оказался более пугающим и менее комфортным, но в то же время куда более правдивым, чем все, что могла предложить предшествующая традиция шпионского романа.

Благодаря Ле Карре шпион стал универсальной метафорой для расколотого мира, в котором обе стороны, в общем, одинаково порочны, но выбор между ними неизбежен и необходим — со всеми его по большей части катастрофическими последствиями. И эта высокая безоценочность, этот взгляд, одновременно пристрастный и объективный, и сегодня остается, пожалуй, наиболее корректным способом восприятия не только давно завершившейся холодной войны, но и вообще любых бинарных оппозиций.