«Письмо бельгийских врачей» — фундаментальный манифест ковид-отрицателей. Мы изучили историю его появления и разобрали главные аргументы

В российских СМИ, соцсетях и мессенджерах распространяется «открытое письмо бельгийских врачей к властям и СМИ», в котором авторы призывают к «прекращению действия всех принятых мер [по профилактике коронавирусной инфекции] и к немедленному восстановлению нашего нормального демократического управления и правовых структур, а также всех наших гражданских свобод». Авторы считают, что риски от коронавируса следует подвергнуть критической переоценке, карантинные меры должны быть отменены как антидемократические, а ношение масок и самоизоляция — как вредящие здоровью населения больше, чем сам ковид. «Медуза» внимательно изучила само письмо и его содержание. Как выяснилось, у письма нет никаких выходных данных, его авторы анонимны, а подписаться под ним может кто угодно. При этом среди аргументов встречаются те, что заслуживают как минимум серьезной дискуссии, поскольку сформулированы не примитивно и суммируют ключевые сомнения, связанные с коронавирусом.

Все материалы «Медузы» о коронавирусе открыты для распространения по лицензии Creative Commons CC BY. Вы можете их перепечатать! На фотографии лицензия не распространяется.

Откуда взялось письмо

Материал под заголовком «Открытое письмо врачей и медицинских работников всем бельгийским властям и всем бельгийским СМИ» появилось в начале сентября 2020 года на сайте docs4opendebate.be («Врачи за открытые дебаты»), домен которого был зарегистрирован незадолго до этого, в конце августа. Письмо завершается выводом, что «COVID-19 — это… заболевание, которое хорошо поддается лечению, со смертностью, сопоставимой с сезонным гриппом». В конце письма авторы призывают к «немедленному прекращению действия всех принятых мер» и расследованию деятельности ВОЗ, которая обвиняется в «систематической цензуре всех несогласных в СМИ». В пользу этих выводов приводится пестрый набор аргументов, затрагивающий самые разные аспекты нынешней эпидемии — от негативного влияния карантина на психическое здоровье до существования эффективных лекарств, а именно цинка и гидроксихлорохина.

Первая версия письма была доступна только на нидерландском языке; сейчас оно переведено еще на шесть, в том числе русский (в переводе письма на русский указана дата публикации — 5 сентября 2020 года). Во второй половине сентября письмо начало активно расходиться по русскоязычным сайтам, СМИ и соцсетям в России, Украине, Казахстане и других странах. Пересказ содержания письма и упоминания о нем начали появляться в региональных и федеральных СМИ — например, в казанском издании «БИЗНЕС Онлайн», в сюжете НТВ от 3 октября и в «Новых известиях», которые опубликовали перевод письма полностью.

Кроме того, «письмо бельгийских врачей» активно распространялось в российских телеграм-каналах — например, 28 сентября его тезисы репостнул теле- и радиоведущий Владимир Соловьев. А на следующий день отдельный пост со ссылкой на текст письма на украинском сайте и с собственным комментарием «Это стоит прочитать. Не стала бы публиковать, если предварительно не пообщалась на этот счет со специалистами-медиками, которым доверяю» опубликовала бывшая соведущая Соловьева по радиостанции «Вести FM» и комментатор православного телеканала «Спас» Анна Шафран. Пост Шафран опубликовал у себя частый гость эфиров Соловьева, главврач московской больницы имени Жадкевича, кардиолог Александр Мясников, он же главный комментатор ситуации с коронавирусом в России в официальных СМИ. В апреле 2020 года Мясникова назначили официальным представителем Информационного центра по мониторингу ситуации с коронавирусом.

Из данных мониторинга компании «Медиалогия», проведенного по просьбе «Медузы», видно, что пик популярности письма в российских источниках — СМИ и телеграм-каналах — пришелся как раз на конец сентября, когда его опубликовали несколько известных российских ньюсмейкеров и журналистов. Всего, по данным «Медиалогии», с середины сентября 2020 года «письмо бельгийских врачей» больше 130 упоминалось в российских СМИ и больше сотни раз — в телеграм-каналах. Особенно отличился сайт телеканала «Царьград», выпустивший не меньше шести материалов со ссылками на письмо.

При этом из всех СМИ и блогеров, опубликовавших письмо тезисно или целиком, сомнения в его аргументах высказали всего два издания: «Бизнес-ФМ» и «Коммерсант» (кроме них, «не бесспорным» и содержащим «элементы провокации» назвала письмо в эфире радио «Комсомольская правда» главный санитарный врач России Анна Попова).

Текст письма в перепечатке в блоге на платформе «Яндекс.Дзен» увидела мать одного из читателей «Медузы» — и уже после этого в шапке этого поста появилось предупреждение от администраторов платформы: «Мнения фактчекеров по достоверности фактов в этой публикации разделились: возможно, она содержит недостоверную информацию». В других копиях «письма бельгийских врачей» на «Яндекс.Дзене» «Медузе» такое предупреждение найти не удалось. В пресс-службе «Яндекс.Дзена» «Медузе» сообщили, что материалы с «письмом бельгийских врачей» получали большое количество жалоб от пользователей платформы, поэтому эти публикации были отправлены на проверку фактчекерам. Состав текущих партнеров программы фактчекинга на «Дзене» открытый, уточнили в пресс-службе сервиса: это ТАСС, «Интерфакс», The Bell, а недавно к программе присоединился журналист Илья Бер с проектом «Проверено». По результатам этой проверки, говорится в комментарии пресс-службы «Яндекс.Дзена» «Медузе», было признано, что они содержат недостоверные данные и дезинформацию: «В соответствии с правилами программы на проверенные статьи повешено предупреждение на заметном месте вверху страницы, информирующее об этом читателей. Сейчас предупреждения размещены в публикациях, которые уже проверены, а также на текстах с аналогичным содержанием»

Кто подписал это письмо?

Домен docs4opendebate.be, на котором опубликовали «открытое письмо», был зарегистрирован 17 августа 2020 года. На сайте нет никаких выходных данных, указывающих на то, кто мог бы быть автором письма или владельцем сайта. Однако «Медуза», изучив данные от оператора национального домена Бельгии .be, узнала, что доменное имя сайта с письмом зарегистрировано на жителя пригорода Антверпена Рафа Конингса. На вопрос «Медузы», не он ли является автором письма, Конингс ответил, что он только веб-дизайнер и создал сайт по просьбе неких врачей, которые, по словам собеседника «Медузы», «предпочитают оставаться в тени». Почему авторы письма решили остаться анонимными? «Как вы знаете, — пишет Конингс в ответ на вопросы „Медузы“, — на врачей, которые осмеливаются поставить себя под удар, оказывается огромное давление, их пытаются дискредитировать. Возможно, они раскроют свои имена, когда их наберется „критическая масса“». 

Форма для подписей на сайте docs4opendebate.be открыта для любых желающих — поэтому точно узнать, все ли подписи являются аутентичными, невозможно. Среди подписантов фигурировал, например, «Джон Сноу, ветеран Великой битвы с белыми ходоками, Вестерос, военно-полевая медицина». Была и подпись от имени российской телеведущей Елены Малышевой. На вопрос «Медузы», подписывала ли она это письмо, Малышева ответила отрицательно. Когда «Медуза» спросила Рафа Конингса, как создатели сайта с открытым письмом верифицируют подписи, он признал, что подписать письмо мог кто угодно, но сослался на то, что «некоторые не остановятся ни перед чем, чтобы дискредитировать свободу слова». Конингс объяснил, что первоначально открытое письмо было предназначено только для бельгийского врачебного сообщества, но затем оно вышло на международный уровень, поэтому создатели сайта стали более тщательно проверять личность подписантов и удалять явно фейковые подписи. После беседы «Медузы» с Конингсом подписи «Джона Сноу» и «Елены Малышевой» с сайта исчезли.

Однако как минимум часть подписей на сайте docs4opendebate.be все-таки являются подлинными. Например, одной из первых в списке стоит фамилия Игоря Бондаренко из Санкт-Петербурга, обозначенного как специалист по внутренним болезням и биохимии питания. Бондаренко предлагает свои услуги пациентам как специалист по прикладной кинезиологии — одной из областей так называемой альтернативной медицины. Игорь Бондаренко подтвердил «Медузе», что действительно оставлял свою подпись под этим письмом. Из более 600 подписантов письма в категории «Врачи» нашлось только три эпидемиолога и один вирусолог, остальные — это в основном терапевты. Еще один эпидемиолог попал в категорию «профессионалы в области здравоохранения». Там же стоят еще почти 2000 подписей диетологов, остеопатов, психотерапевтов (в России они получают диплом врача), лаборантов и других. Большинство же — 15 тысяч — составляют просто «граждане» (там тоже десять человек, назвавших себя специалистами по вирусологии и эпидемиологии).

Что должно насторожить в этом письме любого?

Основатель фактчекингового проекта «Проверено» Илья Бер объяснил «Медузе», что в тексте заставляет усомниться уже то, что среди авторов нет ни одного проверяемого имени человека с академическими заслугами, о которых можно прочитать в независимых источниках; руководителя, отвечающего своим опытом и авторитетом и так далее. Однако, отмечает Бер, для того, чтобы у читателя закрались сомнения в авторитетности «письма бельгийских врачей», ему нужно обладать достаточно высокой квалификацией.

«Письмо составлено весьма убедительно для читателя, который либо неглубоко погружен в тему коронавируса, либо просто не знает, чем отличаются настоящие научные письма от не совсем научных, — объясняет Бер. — Встречается большое количество разбросанных по тексту ссылок, которые даже правильно оформлены. Много ссылок на наукообразные ресурсы — и даже три ссылки на самый авторитетный в мире медицинский журнал Lancet. Правда, на статью, которая впоследствии была отозвана».

Авторы письма, говорит Бер, пользуются всем набором аргументов конспирологов, которые много раз использовались в фейковых новостях о коронавирусе: «Мол, существует некий заговор элит, чтобы сделать так, чтобы простым, нормальным людям было плохо, власти скрывают, травля инакомыслящих и так далее».

Что не так с письмом

С точки зрения уровня доказательности аргументы авторов представляют собой полный спектр: от банально неверных утверждений (как, например, использование в диагностике COVID-19 несертифицированных ПЦР-тестов) до дискуссионных — таких, которые активно обсуждаются в научной литературе и по которым действительно нет общего консенсуса. Есть среди «антиковидных» аргументов авторов и совершенно верные замечания — например, важность для пожилых людей физической активности, которой они оказались лишены в результате карантина.

Подробно разобрать каждый из этих аргументов фактически невозможно из-за их количества и (сознательно или нет) примененной техники галопа Гиша, когда в ход идут любые аргументы безотносительно того, имеют они отношение к делу или нет. Ниже мы попытались выделить из текста только самые сильные и убедительные (с нашей точки зрения) аргументы, которые имеют непосредственное отношение к итоговым выводам и призывам авторов.

Аргумент № 1: никакой эпидемии нет

Цитата:

Использование неспецифического теста ПЦР, дающего много ложноположительных результатов, дало картину экспоненциального роста числа заболевших. Тесты проводились в экстренном порядке и никогда не подвергались серьезной самопроверке. Создатель теста прямо предупредил, что он предназначен для исследования, а не для диагностики. <…> Любое заражение (например, другими вирусами, остатками старых вирусных геномов) может привести к ложноположительным результатам. <…> Если у кого-то положительный результат теста, это не означает, что этот человек действительно клинически инфицирован, болен или собирается заболеть. Постулат Коха не выполняется («Чистый агент, обнаруженный у пациента с жалобами, может вызвать такие же жалобы у здорового человека»). Поскольку положительный результат ПЦР не указывает автоматически на активную инфекцию или заразность, это не оправдывает мер, основанных исключительно на этих тестах.

Что не так (простая версия):

То, что рост числа инфекций — это следствие роста числа тестирований или ошибок в тестах, это просто неправда.

Что не так (сложная версия):

Во-первых, все используемые тесты проходят процедуру обязательной сертификации именно для использования в клинической диагностике — это справедливо и для Бельгии, и для России, и для других стран. Первые тест-системы действительно создавались как экспериментальные и предназначались для исследования — но для того, чтобы использоваться в клинике, они проходят специальные проверки.

Во-вторых, третий постулат Коха («При заражении чистой культурой микроорганизма здоровый человек или животное заболевает») давно проверен для COVID-19. Это сделано, конечно, не на людях, а на обезьянах и других модельных животных — так же, как с гепатитом С, за открытие которого недавно дали Нобелевскую премию.

В-третьих, ложноположительные результаты для ПЦР-диагностики SARS-CoV-2 не характерны, в отличие от ложноотрицательных. Хотя первые тоже являются проблемой для медицинской системы. Глобальный уровень такого рода ошибок достоверно не известен, но оценивается сейчас в пределах 0,8–4% от всех проводимых тестов. В большинстве стран (и в России тоже) после любого положительного теста должен проводиться повторный, что резко снижает возможность ложноположительного результата.

С падением числа инфицированных в популяции и ростом общего числа проводимых тестов действительно происходит и небольшой рост ложноположительных диагнозов, однако он никак не может быть экспоненциальным (как он выглядит на самом деле, можно посмотреть, например, здесь). Кроме того, когда реальное число инфицированных не меняется или падает, а одновременно растет число проводимых тестов, должно происходить сильное падение доли положительных результатов. Достаточно взглянуть на график этой доли по нескольким странам, где наблюдаются повторные вспышки, и станет видно, что рост инфекций всегда сопровождается ростом, а не падением доли положительных тестов — а значит, дело в реальном распространении инфекции, а не в тестах самих по себе.

Наконец, то, что «положительный результат ПЦР не указывает автоматически на активную инфекцию», — это абсолютно верное утверждение, которое никогда не оспаривалось в научной литературе. Фрагменты генома вируса могут циркулировать в организме очень долго, уже после того, как человек перестанет быть способным заражать других, это было хорошо известно еще до пандемии. Однако делать на основании этого вывод о том, что тесты вообще не могут быть основой для принятия решений о карантинных мерах, нельзя — все эти ограничения никак не мешают использовать тесты для наблюдения динамики заболеваемости, если сочетать их с другими данными (доля положительных, серопревалентность и так далее).

Аргумент № 2: если эпидемия и есть, она не опаснее гриппа

Цитаты:

В начале пандемии принимаемые меры были понятны и получили широкую поддержку, даже если в разных странах наблюдались различия в их реализации. ВОЗ первоначально сообщила в марте, что уровень смертности среди зарегистрированных случаев COVID-19 составил 3,4%. Таким образом, были предсказаны миллионы смертей и чрезвычайно заразный вирус, от которого не было лечения или вакцины. <…> Смертность оказалась во много раз ниже ожидаемой и близка к смертности от обычного сезонного гриппа (0,1–0,5%). <…> Есть разница между смертью от короны и смертью с короной. Люди часто являются переносчиками нескольких вирусов и потенциально патогенных бактерий одновременно. Принимая во внимание тот факт, что большинство людей, у которых развились серьезные симптомы, страдали дополнительной патологией, нельзя просто сделать вывод, что причиной смерти стала коронная инфекция. <…> Подавляющее большинство умерших пациентов были в возрасте 80 лет и старше. <…> Подавляющее большинство инфицированных (> 98%) не заболели или почти не заболели или вылечились спонтанно.

Что не так (простая версия):

Уровень смертности среди инфицированных SARS-CoV-2 зависит от слишком многих факторов, чтобы можно было его однозначно раз и навсегда рассчитать. На него влияют структура популяции и готовность медицинской системы — например, появление первых эффективных лекарств. Оценка летальности упала с весны вовсе не так сильно, как утверждают авторы и как этого бы всем хотелось. Она по-прежнему выше оценок для сезонного гриппа — в 2–3 раза, если брать средние значения.

Что не так (сложная версия):

Неопределенность с точным значением летальности, которую можно было бы подсчитать раз и навсегда, является самым сильным и удобным аргументом для противников карантинных мер. Оценки летальности с начала весны сильно изменились и, в общем, действительно упали. Поэтому, казалось бы, можно сказать, что ученые наконец-то «признали», что новая коронавирусная инфекция «не опаснее гриппа». Это не так. С объективными данными здесь все, к сожалению, не так хорошо, как хотелось бы, — но вовсе не так, как пытаются убедить авторы письма.

Во-первых, та оценка летальности, о которой сообщала ВОЗ в конце февраля (3,8%), — это вовсе не то значение, которое обсуждают авторы письма (0,1–0,5%), поэтому и падение не такое драматическое. В первом случае речь идет о грубой оценке доли умерших от всех переболевших (CFR, case fatality ratio), во втором — о доле умерших от всех инфицированных (IFR, infection fatality ratio). Первое значение всегда будет выше второго, а второе всегда будет менее точным, чем первое (заболевших меньше, чем инфицированных, а отследить всех инфицированных невозможно). Первое значение проще определить, но во время развития эпидемии оно не имеет почти никакого смысла, так как меняется в разные фазы пиков.

Для предсказания течения эпидемии важно именно второе значение — IFR. «Медуза» всегда обращала внимание на это принципиальное отличие между разными летальностями и одной из первых в российских СМИ написала о том, как правильно понимать ту «летальность», о которой в феврале — марте говорили даже некоторые эксперты и которая получалась в результате грубого деления умерших на выявленных заболевших.

Во-вторых, первые корректные, хотя и очень грубые оценки IFR — то есть летальности среди всех инфицированных — стали известны уже в середине февраля. И они не сильно отличались от тех значений, которые сейчас приводятся как аргумент в пользу очень низкой летальности — даже доверительные интервалы самых первых оценок и самых последних пересекаются.

Первой его вычислила группа Нила Фергюсона из Имперского колледжа в Лондоне на основе данных о репатриационных перелетах из Китая. Ученые пришли к выводу, что значение должно с вероятностью 95% лежать в пределах 0,4–4% умерших от всех зараженных. Среднее, наиболее вероятное значение, по их оценкам, составляло 0,9%.

Спустя полмесяца примерно такой же диапазон получила группа Адама Кучарского на основе совершенно иных данных — анализа смертности среди заболевших на лайнере «Даймонд Принсесс» — от 0,38 до 2,7% со средним показателем 1,2%. Обе оценки были сделаны на основе очень ограниченных данных.

Спустя некоторое время появились два новых источника информации — тесты на антитела, позволяющие судить о числе переболевших, и данные общей избыточной смертности по разным странам. Возник поток новых исследований, о которых «Медуза» также писала и результаты которых суммированы в обзоре Гидеона Миеровица-Каца. Среднее значение летальности там оценивается в 0,68% от всех заболевших, то есть примерно так же, как и в самых грубых первых работах. При этом разброс между разными оценками в разных странах даже в этом обзоре оказался очень велик, и это стало темой для длительной дискуссии между разными эпидемиологами относительно того, какие исследования следует включать в обзоры для расчета средних значений, а какие — нет.

Условно «алармистскую» позицию тут занял тот же Миеровиц-Кац, Марк Липсич и их соавторы, а условно «скептическую» — Джон Иоаннидис. Последние оценки этих исследователей, активно критикующих подходы друг друга (например, здесь), можно использовать как удобную верхнюю и нижнюю границы современных оценок летальности. На основании анализа серопревалентности (то есть доли людей с антителами) в разных странах Иоаннидис оценивает среднюю летальность инфекции в 0,27%.

В последнем обзоре Миеровица-Каца, где проанализированы 120 работ, умышленно не приводится среднего значения, так как оно сильно зависит от возрастной структуры популяции, но есть общая формула и данные по возрастам (например, 0,4% для людей в возрасте 55 лет, 15% для тех, кому 85 лет).

Недавно наиболее ожидаемые оценки летальности обновили и в американских Центрах по контролю за заболеваемостью (CDC). В целом эти оценки действительно несколько (но не принципиально) меньше, чем весенние, однако они все еще существенно выше, чем сезонный грипп (по оценке Миеровица-Каца на основе данных CDC в США — 0,05%).

Аргумент № 3: карантины не работают, а только вредят

Цитата:

Если мы посмотрим на дату введения локдаунов, то увидим, что блокировки были установлены после того, как пик уже прошел и количество случаев уменьшилось. Следовательно, падение не было результатом принятых мер. Как и в случае ежегодных эпидемий, климатические условия (погода, температура и влажность) и растущий иммунитет уменьшат волну заражения с большей вероятностью, чем локдаун.

Что не так (простая версия):

Как показывают многие исследования весенних методов борьбы с эпидемией в десятках стран мира, карантины (если под ними понимать набор разных ограничений, призванных минимизировать контакты людей с вирусом) повсеместно работают. Исследуются именно причинно-следственные связи между введением мер и снижением числа смертей несколько недель спустя.

Однако вопросы к карантинам остаются. И действительно, у ученых нет консенсуса относительно эффективности отдельных ограничений; часть мер, принятых весной, возможно, была избыточной. Но нет и никаких конкретных доказательств того, что течение эпидемии никак не зависит от принятых мер.

Что не так (сложная версия):

Стратегия «немедикаментозного вмешательства», которую сразу стали именовать «локдаунами» и «карантинами», была впервые применена еще в январе 2020 года в китайской провинции Хубэй — эпицентре пандемии коронавируса. С тех пор считалось, что там именно набор мер по ограничению контактов людей с вирусом — от повсеместного ношения масок, закрытия школ и предприятий до ограничений на выход из дома и отслеживания контактов заразившихся — позволил за несколько недель погасить вспышку заболевания.

Эти меры получили научное обоснование только постфактум: китайские и американские ученые составили модель, согласно которой без жесткого карантина вспышка в стране была бы намного сильнее. По их мнению, промедление с введением этих мер позволило вирусу распространиться по миру. 

Западный вариант этого набора жестких мер сформулировала в марте группа эпидемиологов из британского Имперского колледжа Лондона. Если не принять эти меры, США и Европу ждет эпидемия, которая унесет миллионы жизней, писали ученые. Их модель стала основой (наряду с работами и предостережениями других эпидемиологов) для ограничений, введенных в марте Вашингтоном и Лондоном. Среди них, помимо прочего, были и самые болезненные для общества и экономики меры: закрытие части предприятий и ограничение на выход из дома.

После введения ограничений распространение эпидемии повсеместно замедлилось; через несколько недель (обычно 6–8) пик заражений был пройден во всех странах.

Это казалось вполне логичным и соответствующим эпидемиологическим моделям, которые разрабатывались в последние 100 лет. Цель всех ограничений — снизить число воспроизводства Rt (грубо говоря, оно показывает, сколько в среднем человек заразит один инфицированный, пока не выздоровеет или не умрет).

Число воспроизводства можно представить как сумму вероятностей заражений, происходящих при разного типа контактах: от больных с симптомами и без, от загрязненных поверхностей, от родственников, проживающих в одном доме, и от коллег по работе и т. д. Соответственно, имело смысл ограничивать все виды опасных контактов; предполагалось, что часть мер могут и не быть эффективными, но их сочетание обязательно принесет пользу. Считается, что Rt, равное единице (один зараженный на каждого инфицированного; при таком значении эпидемия не растет, но и не сходит на нет), является комфортным для общества и экономики.

Однако ученым сразу было понятно, что у такого подхода было несколько существенных недостатков.

Во-первых, влияние мер на снижение заболеваемости и смертности не было строго доказано; в их основе лежали не клинические исследования, а математические модели, заведомо упрощающие действительность. Критики говорили, что нельзя вводить любые меры без всестороннего их исследования; это то же самое, что использование непроверенных лекарств или вакцин. Им возражали сторонники ограничений: нельзя не вводить меры, когда на кону стоят жизни людей. Подробнее самую яркую дискуссию известных эпидемиологов на эту тему можно прочесть тут.

Во-вторых, часть ограничений, очевидно, наносила тяжелый вред экономике и обществу. В результате властям, которые вводили ограничения, и обществу, которое решало, как их соблюдать, приходилось все время вести торг с самими собой, взвешивая, с одной стороны, свои представления о возможных смертях от коронавируса, а с другой — последствия для экономики и личного благосостояния. Если весной власти (и значительная часть общества в разных странах) склонялась к самым жестким мерам, то во время новых вспышек осенью торг перешел на новый уровень: все теперь ищут набор мер, которые подавят эпидемию, но не приведут к тяжелым экономическим последствиям и психологическим травмам у граждан.

Наконец, в-третьих, весной не удалось выяснить, какие ограничения лучше всего обеспечивают снижение числа заражений, а какие неэффективны вовсе. Дело в том, что меры в разных странах вводились не по одной, а пакетами; эти наборы были очень похожи в разных странах. Кроме того, ограничения в разных странах применялись (и соблюдались) по-разному, а потому их эффект трудно сравнивать между собой. Не был ясен и эффект перекрестного влияния разных мер друг на друга: например, ясно, что ношение масок может давать больший эффект в тот момент, когда не ограничены контакты между людьми, нежели когда всем запрещено выходить на улицу больше одного раза в день. По всем этим причинам выяснить, что именно обеспечило успех в борьбе со вспышкой, было крайне трудно.

Со времени окончания первой вспышки заражений было предпринято несколько попыток вычленить эффект разных мер: изучались малейшие различия между наборами мер в разных странах и «зазоры» между сроками введения отдельных ограничений.

Увы, вывод, который можно было бы считать консенсусом, пока не появился.

• Первые исследования, учитывающие опыт десятков стран, пришли к выводу, что лучше всего влияли самые жесткие варианты мер — запреты на выход из дома.
• Более поздние работы, напротив, склонялись к тому, что локдауны мало что добавляли к набору других, менее губительных для экономики мер.
• Самое свежее (октябрьское) исследование (пока вышел только препринт) утверждает, что ограничения на выход из дома влияют на распространение заражений слабо. Зато огромную роль играет закрытие школ и университетов, а также запрет на все массовые (больше 10 человек) собрания. По мнению этой группы ученых (она состояла из эпидемиологов, математиков и статистиков и исследовала влияние весенних карантинов в 41 стране), можно собрать набор мер, достаточный для снижения Rt до единицы и меньше, в котором не будет ни запретов на выход из дома, ни обязательного ношения масок, ни закрытия предприятий. Вы можете собрать его сами, воспользовавшись калькулятором (помня о многочисленных ограничениях, заложенных в его модель).

Однако остается и влиятельная группа ученых, которая утверждает, что все эти подсчеты — не реальный эффект отдельных мер или даже их совокупности, а просто «артефакты моделирования». Проще говоря, модели не точны, а потому врут; польза от любых ограничений не доказана; развитие эпидемии не зависит от «немедикаментозных вмешательств», а все снижения (и новые вспышки) заболеваемости и смертности происходят по другим причинам.

Но нужно учитывать, что большинство научных работ о том, что карантин не работает, летальность коронавируса не сильно превышает летальность гриппа, а меры по борьбе с эпидемией нельзя принимать без всестороннего изучения, сделано группой одного и того же человека — известного американского эпидемиолога Джона Ионнидиса. Национальные и международные организации, разрабатывающие политику по сдерживанию эпидемии, от Всемирной организации здравоохранения до Центра профилактики и контроля заболеваний Евросоюза (ECDC), поддерживают оппонентов Ионнидиса и считают, что наборы ограничений необходимы. Правда, консенсусного понимания, какой именно набор эффективен (но не слишком вреден), до сих пор нет. Так, ECDC советует не закрывать школы, хотя, как было указано выше, новые исследования показывают, что именно эта мера может быть одной из самых действенных.

Аргумент № 4: ковид не страшен, потому что есть хорошие лекарства

Цитата:

Между тем существует доступная, безопасная и эффективная терапия для тех, у кого действительно проявляются тяжелые симптомы заболевания, в виде гидроксихлорохина, цинка и азитромицина. Быстро применяемая терапия приводит к выздоровлению и часто предотвращает госпитализацию. <…> Французский профессор Дидье Рауль из Института инфекций в Марселе (IHU) также представил эту многообещающую комбинированную терапию еще в апреле. Голландский терапевт Роб Эленс, который в своей практике вылечил многих пациентов с помощью гидроксихлорохина и цинка, обратился к коллегам с петицией о свободе лечения.

Что не так (только простая версия, потому что сложной здесь нет):

Буквально все. Гидроксихлорохин ни сам по себе, ни в сочетании с азитромицином не подтвердил своей эффективности во множестве исследований. Таких исследований было вовсе не одно (отозванное из Lancet), а множество. Например: 1, 2, 3, 4, 5.

Подробнее о лечении этими и другими препаратами в России можно прочитать в нашем недавнем тексте, но вкратце из препаратов с уже доказанной эффективностью сейчас есть только дексаметазон и, возможно, ремдесивир, остальные либо еще исследуются, либо уже провалились в исследованиях.