Слишком народный губернатор Жители Хабаровского края активно защищают Сергея Фургала, которого задержали по подозрению в серии убийств. Андрей Перцев объясняет, как такое возможно

После задержания главы Хабаровского края Сергея Фургала по подозрению в организации серии убийств жители региона начали активно высказываться в его защиту: в соцсетях появились картинки с фразой «Я/Мы Сергей Фургал» в цветах герба края. Онлайн-петиция в поддержку губернатора за несколько часов набрала более 20 тысяч подписей. Параллельно в регионе уже проходят одиночные пикеты в его защиту, а в соцсетях обсуждают возможность проведения несанкционированного митинга на ту же тему. Спецкор «Медузы» Андрей Перцев, который подробно изучал ситуацию в крае, объясняет, почему его жители проявляют к Фургалу такое активное и необычное для чиновника сочувствие.

Аресты глав регионов в России не редкость: с 2015 года четыре действующих руководителя субъектов Федерации попали под уголовное преследование, но арест ни одного из них не вызывал такой отрицательной реакции от граждан, как в случае с Сергеем Фургалом. Скорее люди молчаливо поддерживали действия силовиков. Несмотря на серьезные обвинения — организация убийства, — симпатии хабаровчан на стороне Фургала, который выиграл выборы губернатора в 2018 году.

Нужно понимать, что в «народного губернатора» (так в Хабаровском крае и других регионах Дальнего Востока называют Фургала, и сам он этого статуса не стесняется) глава региона превратился не сразу. Накануне выборов в 2018 году администрация края считала Фургала — тогда депутата Госдумы от ЛДПР — удобным спарринг-партнером для действующего губернатора Вячеслава Шпорта. На выборах 2013 года Шпорт получил 64% голосов, Фургал — 19%. А на выборах в Госдуму 2016 года руководство края и «Единая Россия» не стали выдвигать в одномандатном округе формального кандидата от власти — по факту им был сам Фургал.

Кампания Фургала в 2018 году выглядела скорее как напоминание о себе перед выборами в федеральный парламент. На билбордах перед первым туром голосования не было даже указано, куда баллотируется политик, и баллотируется ли вообще — только фото, имя и фамилия без слогана. В окружении Фургала тогда говорили, что депутат предлагал Шпорту не выдвигать себя как технического кандидата: результаты кампании могли стать (и стали) непредсказуемыми. В первом туре Фургал и Шпорт набрали примерно поровну голосов (по 35%), во втором туре кандидат ЛДПР взял уже 69,6%. И это при том, что опять же серьезной кампании Сергей Фургал все равно не вел, снялся в ролике, где соглашался работать вице-губернатором у Шпорта, и даже, как рассказывал «Медузе» источник в администрации президента, уехал из региона от греха подальше. Протестная волна не спрашивала у Фургала, хочет он быть губернатором или нет. Просто он был единственным узнаваемым кандидатом в бюллетене, который представлял партию, выступившую против пенсионной реформы. От Шпорта жители края порядком подустали, к тому же он шел на выборы от «Единой России», которая повышение пенсионного возраста как раз поддержала.

При этом нельзя сказать, что Сергей Фургал совсем не проявил политической воли. Перед вторым туром в край приехала целая команда во главе с полпредом президента в Дальневосточном округе Юрием Трутневым и тогда еще замглавы управления внутренней политики Александром Харичевым. Фургалу предложили сняться, и он, по словам источников, близких к полпредству, даже согласился. В этом случае Шпорт бы конкурировал с до того неизвестной кандидаткой от КПРФ Анастасией Саламахой и, скорее всего, победил. Фургал, однако, сниматься не стал — этим бы он перечеркнул свою дальнейшую политическую карьеру, к такой жертве депутат от ЛДПР оказался не готов. Юрий Трутнев, по словам собеседников «Медузы», разрыв соглашений запомнил и счел это «кидаловом».

После проигрыша Вячеслава Шпорта Кремль отомстил слишком вольному краю — столица Дальневосточного округа была перенесена во Владивосток: к этому городу хабаровчане относятся ревниво и недолюбливают. Кроме того, центр символически наказал бывшего главу края Виктора Ишаева, против которого возбудили уголовное дело. Это тоже выглядело унижением хабаровчан: не вы проголосовали, а Ишаев, по слухам, помог Фургалу победить.

Так Фургал превратился в символ народного сопротивления. Губернатор воспользовался неожиданно свалившимся на свою голову подарком и стал приумножать рейтинг. Он начал распекать муниципальных чиновников (все города и районы края возглавляли единороссы), выходил к людям на локальные акции протеста, даже встречался с главой местного штаба оппозиционера Алексея Навального.

На той же протестной волне ЛДПР выиграла выборы в Заксобрание и муниципальные советы края в 2019 году. В Гордуму Хабаровска не прошло ни одного единоросса, а в краевой парламент прошли только два представителя партии власти (по спискам партия получила всего лишь 13% голосов). Фургал пытался хоть как-то сохранить паритет — не стал возглавлять список ЛДПР, не агитировал за свою партию. Он надеялся, что «Единая Россия» возьмет свое на выборах в одномандатных округах, поэтому места в Заксобрании распределятся примерно поровну. Но волна опять-таки не спрашивала, чего хочет Фургал, а чего боится. Эту волну можно было только оседлать и плыть с ней в одну сторону. Фургал делал это не всегда и осторожничал — например, отказывался от явного противостояния с «Единой Россией». Но жители края это прощали. Прощали и отсутствие явных прорывов и успехов — в их глазах виновата в этом была Москва, которая наказывает строптивый край и его «народного губернатора». Кремль, отнявший у Хабаровска статус дальневосточной столицы, этого и не скрывал.

В итоге рейтинги Владимира Путина в регионе падали, а рейтинги губернатора росли. Фургал получал нагоняи за это от Юрия Трутнева. Уже в конце 2019 года центр стал давать понять губернатору, что с хабаровской вольницей — а после победы на выборах в Заксобрание ЛДПР край серьезно выпал из вертикали власти — пора заканчивать. Силовики пришли с обысками в фирму «Торэкс», которую считали аффилированной с Фургалом, а его бывшего партнера по бизнесу Николая Мистрюкова арестовали по подозрению в убийствах. В итоге Мистрюков и дал показания на губернатора.

Обвинения в адрес Фургала вполне могут иметь отношение к реальности: он занимался лесным бизнесом и поставками металлолома, а в приграничных регионах эта сфера всегда предельно криминализирована. За нее идет жесткая и даже жестокая конкуренция. Немало политиков на местах можно назвать «авторитетными», и такое прошлое часто не смущает жителей: поураганил, исправился, понял жизнь. И, судя по реакции хабаровчан на арест Фургала, претензии к губернатору их убеждают мало. Возникают справедливые вопросы — как «авторитетный» персонаж проходил в три созыва Госдумы? И не просто проходил, а занимал в них не последние посты: главы комитета по охране здоровья, зампреда комитета по региональной политике. Получается, что взяли Фургала все-таки в первую очередь за политику: пока довольствовался депутатством, не трогали, получил без санкции Кремля власть в регионе — прижали.

Фургал стал заложником своего места: с одной стороны, на него давил Кремль, убеждая уйти по-хорошему, возможно, даже на формальное повышение. С другой — граждане, которые ждали от «народного губернатора», что тот будет критиковать центр, который отбирает у регионов налоги. Скорее всего, Сергей Фургал ожидал, что в случае добровольной отставки силовики за ним все равно придут — так было с главой Марий Эл Леонидом Маркеловым, которому Кремль предложил уволиться в обмен на сенаторский пост. Место «народного губернатора» в представлении Сергея Фургала, видимо, давало некий иммунитет: популярного политика арестовывать не будут. У хабаровского губернатора был один актив — рейтинг среди жителей края. В администрации президента он был чужаком, почти врагом — несмотря на подчеркнутую лояльность: например, Фургал активно агитировал за поправки к Конституции.

В итоге лишнему в вертикали власти губернатору не помогли ни рейтинг, ни лояльность — почти сразу после голосования по поправкам его арестовали. Хотя явка в крае была одной из худших в России (44,2% при среднероссийских 64,9%), но 62% проголосовавших поправки все же поддержали — явно не без помощи Фургала. После плебисцита «народный губернатор» оказался не нужен, его личная популярность в новых условиях оказалась не защитой, а уязвимым местом.