«Наследство» и «Лгунья» — два важных романа о травмах и их последствиях Один о рассорившейся семье, другой — о ложном обвинении в изнасиловании

Литературный критик Галина Юзефович рассказывает о двух новых переводных романах. «Наследство» норвежской писательницы Вигдис Йорт — это история семьи, которая делит оставшееся от отца имущество (главная героиня романа почти полностью копирует саму Йорт и ее отношения с родными). «Лгунья» — книга израильской писательницы Айелет Гундар-Гошен, в которой показано, каким опасным может быть несправедливое обвинение в насилии.

Вигдис Йорт. Наследство. М.: Эксмо, 2020. Перевод А. Наумовой

После смерти старика-отца четверо его взрослых и уже немолодых детей — три сестры и брат — собираются после многолетней разлуки, чтобы обсудить завещание и разделить наследство. Сложнее всего дело обстоит с двумя дачными домиками: отец завещал их двум младшим дочерям, очевидно обделив старших сына и дочь. На первый взгляд решение выглядит оправданным и закономерным: старшие дети давно разорвали все контакты с семьей, в то время как младшие постоянно поддерживали родителей, проводили с ними каникулы и вообще жили общей жизнью. Однако то, что поначалу представляется рутинной внутрисемейной склокой из-за имущества, довольно скоро обрастает драматическими подробностями и взмывает к заоблачным трагическим высотам. 

Все происходящее в романе мы видим глазами самой старшей из сестер, театрального критика, драматурга и писательницы Бергльот. У нее трое взрослых детей, куча внуков и надежный понимающий бойфренд, однако под этой обманчиво благополучной оболочкой скрывается черная клокочущая бездна. И, конечно же, причины, превратившие Бергльот в тяжелейшего невротика и алкоголика, берут начало в событиях ее детства. А справедливый раздел отцовского наследства для героини важен не сам по себе, но как признание другими родственниками уникальности и, главное, реальности пережитой ею травмы.

Если в пересказе едва ли не главный норвежский бестселлер последних лет «Наследство» Вигдис Йорт выглядит очередным образчиком почтенного жанра trauma porn, то на практике это скорее сумрачный ментальный лабиринт, по которому стохастически мечется истерзанное сознание главной героини. Она то любовно расковыривает старые болячки, то искренне пытается примириться с родными, не способными эмпатически проникнуться ее бедой в силу отсутствия схожего опыта, то впадает в бешенство по пустякам, то пьет, то жалуется друзьям и детям, то вновь обрушивается в омут воспоминаний. В отличие от многих других подобных книг, «Наследство» не эстетизирует травму, не утешает читателя позитивным исходом и совершенно точно не предлагает практичных вариантов излечения. Напротив, задача Йорт, судя по всему, ровно в обратном — в том, чтобы показать: некоторые раны нельзя исцелить ни добротой, ни заботой, ни любовью, они навечно останутся уродливыми и болезненными кавернами, плохо совместимыми с нормальной жизнью. 

С «Наследством» Вигдис Йорт также связана неожиданная коллизия, пробивающая стену культурной отстраненности и напрямую скрещивающая литературу с жизнью. После выхода романа в Норвегии разразился огромный скандал: многие описанные в нем детали удивительно точно совпадали с реальными фактами биографии писательницы, так что «Наследство» было прочитано фактически как исповедь самой Йорт и одновременно обвинение в адрес ее родных. Писательница от комментариев уклонилась, но зато годом позже со своей версией событий выступила младшая сестра Вигдис Хельга: она тоже выпустила роман на ту же тему, но написанный с иных позиций и косвенным образом реабилитирующий семью главной героини «Наследства». Эта старомодная литературная дуэль двух сестер, помимо прочего, очень хорошо коррелирует с финалом романа Вигдис Йорт. По вопросу травмы сегодня уже не может быть одного простого и ясного мнения — нет, она обязательно должна быть рассмотрена в прямом смысле слова всесторонне, причем каждый следующий виток осмысления приводит к новой ретравматизации, делающей процесс поистине бесконечным — и бесконечно мучительным. Иными словами, для героини «Наследства» и для тех, кто подобно ей пытается говорить о своих переживаниях, в сложившихся обстоятельствах, похоже, в самом деле нет ни выхода из лабиринта, ни даже надежды на него.

Айелет Гундар-Гошен. Лгунья. М.: Синдбад, 2020. Перевод Б. Борухова

Книга израильтянки Айелет Гудар-Гошен тоже обращается к теме травмы, однако с принципиально иных позиций — не с персональных, а скорее с социальных. Ее роман — это исследование клеветы и той тонкой границы, за которой просто неприятный человек, ведущий себя не приемлемым для общества способом, становится «насильником», а значит, легальным объектом травли и преследований.  

Семнадцатилетняя Нофар, самая заурядная и невзрачная девушка не только в своем окружении, но, пожалуй, и во всем Тель-Авиве, на каникулах подрабатывает в кафе-мороженом. Однажды туда заходит известный в прошлом певец Авишай Милнер, раздосадованный очередным отказом звукозаписывающей студии. Авишай оскорбляет замешкавшуюся Нофар, та, рыдая, убегает в темный внутренний дворик, он в ярости следует за ней, хватает девушку за плечо — и совершает тем самым роковую ошибку. Нофар издает душераздирающий крик, а после, когда к ней сбегаются люди с улицы, обвиняет Милнера в попытке изнасилования. С этого момента неприметная мышка Нофар становится «девочкой, которая не побоялась закричать» — звездой и ролевой моделью для тысяч женщин, а раздражительный и самовлюбленный грубиян Милнер — предметом столь же горячей и искренней всенародной ненависти. Однако беда в том, что происходившее во дворе видели еще две пары глаз: одинокого и неуверенного в себе юноши-подростка и немого нищего. И теперь оба они знают, что никакой попытки изнасилования не было. 

«Лгунья» Айелет Гундар-Гошен — книга, исследующая не столько психологию героев (вылепленных уверенной рукой и весьма правдоподобно, но без избыточных подробностей), сколько социальные механизмы, легализующие и даже поощряющие подобное развитие событий. Вот участливые свидетели фактически подсказывают Нофар готовый вариант объяснения произошедшего — для того, чтобы вызвать сочувствие, симпатию и одобрение, ей достаточно просто кивнуть. Вот телевидение превращает ее в мученицу и героиню, не оставляя ни малейшего шанса сдать на попятный. Ни один человек не готов подвергнуть сомнению ее историю: по сути дела, еще прежде, чем злополучный хам Авишай Милнер открывает рот, чтобы оправдаться, он уже обречен.

Айелет Гундар-Гошен в своем романе выступает против сегодняшней общественной повестки, предписывающей с радостной готовностью принимать на веру любое — даже самое абсурдное — обвинение в насилии (особенно если «насильник» кажется плохим человеком). И хотя для героев все заканчивается относительно благополучно, общий пафос «Лгуньи» очевиден: безоговорочное и безусловное доверие жертве так же опасно и губительно, как и пренебрежение ее чувствами. Пожалуй, все то же самое можно было рассказать чуть более тонко и изобретательно, с большими нюансами и человеческой глубиной, но даже в таком — простоватом и прямолинейном — виде роман Гундар-Гошен остается книгой в высшей степени полезной, важной и своевременной.