Пермский Рабочий поселок был символом нового советского быта, а стал худшим районом города. Местная троцкистка решила привести его в порядок — теперь там снова вешают красные флаги

В конце 1920-х — начале 1930-х годов при Мотовилихинском заводе в Перми появился социалистический городок: три десятка зданий авангардной архитектуры, которые должны были стать символом нового пролетарского быта. Спустя десятилетия эти кварталы превратились в район ветхих домов, где живут неблагополучные люди. Жизнь городка изменила социалистка Анастасия Мальцева: десять лет она судилась с чиновниками, а также конфликтовала с подрядчиками, местными пьяницами и просто соседями, несогласными с ее методами благоустройства. Сейчас ее квартал выглядит как модное джентрифицированное пространство, при этом с красными флагами и социалистическими лозунгами. Журналист Михаил Данилович рассказывает, как у Мальцевой это получилось — и почему в маленькой левой утопии нашлось место даже Алексею Навальному.

Мотовилихинский район Перми, 80-летняя кирпичная четырехэтажка на улице Циолковского, 14. Отсюда всего 15 минут на трамвае до центра города — но кажется, что это далекая окраина. Дом исписан граффити, с фасада сходит светло-желтая краска. В подъезде — сколотые бетонные ступени и облезшие стены. С потолка свисает тусклая лампочка на проводе. Пахнет мочой. Дверь в подъезд открыта, поэтому в конце октября здесь холодно.

Сверху по ступеням спускается женщина в бесцветном синтепоновом плаще. Она спрашивает корреспондента «Медузы» и фотографа, не пришли ли они, чтобы сделать в здании ремонт. Узнав, что нет — отправляется дальше по своим делам.

Этот дом вместе с тремя десятками зданий по соседству составляет Рабочий поселок — построенный еще в конце 1920-х — начале 1930-х утопический соцгородок. Он должен был стать образцом нового пролетарского быта, но большую часть своей истории являлся скорее символом крушения социалистической идеи. Задолго до распада СССР старые кирпичные четырех- и трехэтажные здания (большая часть квартир — коммунальные) считались в Перми незавидным жильем.

Этот комплекс раннесоветской авангардной архитектуры, как и десятки других таких же по всей России, превращается в руины и скоро может исчезнуть совсем. Если с ним не случится то, что уже произошло с одним из здешних кварталов, который в последние несколько лет переживает настоящее возрождение.

Восстановленный квартал находится буквально через улицу от обшарпанной четырехэтажки, хотя всего несколько лет назад он выглядел примерно так же. В обновленном дворе — ровный газон, аккуратные пешеходные дорожки, на посыпанной мелким гравием площадке — лавочки (тут проходят дворовые праздники). Сами дома — лаконичные трехэтажные постройки времен первой пятилетки — своими старыми, но при этом ухоженными кирпичными стенами напоминают не о депрессивном рабочем районе, а о каком-то модном месте с историей, вроде московского фуд-молла «Депо».

Человек, благодаря которому квартал настолько резко отличается от соседних, — пермский политик-аутсайдер Анастасия Мальцева; в городе она известна как участница многочисленных акций протеста. Местная пресса называет изменения, произошедшие в Рабочем поселке благодаря ее усилиям, «социализмом в отдельно взятом районе Перми»: имеется в виду не только социалистический городок, но и тот факт, что Мальцева исповедует левую идеологию.

В квартале, где она сама когда-то купила квартиру, есть и ее идейные сторонники (люди, которые специально переезжают в Рабочий поселок, потому что верят в ее проект), и диссиденты — соседи, обвиняющие социалистку в узурпации власти и преследовании неугодных.

Рабочая и революционная

В 1988 году, когда Анастасии Мальцевой было 13 лет, классная руководительница поручила ей сделать доклад о книге Владимира Ленина «Государство и революция». Восьмиклассница из рабочей семьи, учившаяся в простой мотовилихинской школе, отнеслась к заданию ответственно. Она прочитала книгу — и прочитанное поставило ее в тупик.

Мальцева поняла, что порядки в советском обществе далеки от тех, о которых писал Ленин. «Плановая экономика должна обеспечивать тем, сем, пятым-десятым каждого члена общества, — вспоминает в разговоре с „Медузой“ Анастасия свои переживания 30-летней давности. — Должна быть выборность и сменяемость всех руководящих должностей. Должна отсутствовать такая величина, как политическая партия, — все должно управляться советами разных уровней».

О своих сомнениях насчет верности позднего СССР ленинским идеалам школьница рассказала на уроке. Одноклассники, по ее словам, с интересом слушали доклад, но учительница Анастасию прервала и потребовала: «Выйди вон!»

Если расчет педагога состоял в том, чтобы ученица заинтересовалась трудами левых мыслителей, то он оправдался. Анастасия Мальцева стала увлеченно читать левую литературу. Сейчас она называет себя троцкисткой. 

В конце 1990-х годов молодая социалистка вступила в незарегистрированную Революционную рабочую партию, а в 2002-м возглавила ее пермское отделение. За свои 44 года Анастасия успела побывать кандидатом нескольких избирательных кампаний: в Государственную думу в 2003-м, в мэры Перми в 2006-м, в депутаты Пермской городской думы в 2016-м. Каждый раз результат был более чем скромным.

Одновременно Мальцева участвовала в уличных акциях: в 2004 году вместе с другими левыми активистами устроила забастовку против закрытия муниципального автобусного предприятия, в 2005-м выступала против монетизации льгот. Именно уличная активность сделала Анастасию известным человеком в городе. Тогда же, в нулевые, Мальцева получила опыт судебной борьбы — помогала добиться передачи в частную собственность комнат обитателям пермских общежитий.

Переезд в «страшный дом»

В Рабочем поселке Анастасия Мальцева поселилась в конце 1990-х, и вовсе не по идейным соображениям. После школы и сельскохозяйственного училища, где она получила профессию цветовода-декоратора, Мальцева поступила в Санкт-Петербургскую лесотехническую академию. Проучившись в вузе пару лет, она поняла, что «как-то не тянет на хозяйку усадьбы и жену лесника». Вернувшись в Пермь, «чтобы добрать физику и математику», пошла учиться в техникум на электрика. А в 23 года поступила в Пермскую медицинскую академию на хирурга. Все это время Анастасия жила с родителями и сестрой в Мотовилихе — в двухкомнатной квартире в панельной девятиэтажке, находящейся в двух кварталах от Рабочего поселка.

Мимо своего нынешнего дома на улице Циолковского, 9, она проходила каждый день: через этот двор лежал путь к остановкам автобуса и трамвая. Как рассказывает Мальцева, раннесоветское жилье нового типа для пролетариата в то время больше напоминало общественный туалет. В открытые подъезды люди то и дело заходили по нужде, во дворе все время кто-то пил.

В 1997 году семье стало тесно в двушке: Анастасия и ее сестра вышли замуж и привели в квартиру мужей. «Шли с [первым] мужем и увидели объявление, что на Циолковского, 9, продается четырехкомнатная квартира площадью 80 квадратных метров», — вспоминает Анастасия. Родительская квартира, в которой жила разросшаяся семья, была площадью 48 квадратных метров.

Решение о переезде принималось на семейном совете. Участники сперва не хотели переселяться в неблагополучный район, но желание вдвое увеличить жилплощадь без доплаты победило. Владелица жилья в Рабочем поселке быстро согласилась на такой обмен — хотела поскорее уехать из «страшного дома».

В новой большой квартире имелись явные недостатки: горячей воды в доме не было, холодной тоже (центрального горячего водоснабжения нет и сейчас: собственники пользуются бойлерами и газовыми колонками). До верхнего этажа вода, по воспоминаниям Мальцевой, доходила «как роса» — то есть в небольшом количестве и только по утрам. Канализационные трубы часто засорялись: Анастасия и ее родственники всегда держали наготове сантехнический трос и вставляли его в сливное отверстие в раковине или ванне, чтобы избавиться от стоков.

Соседи к состоянию дома были явно равнодушны, тем более что большинство из них были обитателями коммуналок (сейчас коммунальных квартир в доме — 10 из 18, раньше их было еще больше). Анастасия рассказывает, что тогда ее семья впервые занялась улучшениями в Рабочем поселке. За свой счет заменили стояки канализации и водопровода в своей квартире и у соседей снизу, в подъезде починили проводку, вкрутили лампочки и восстановили выключатели. На дверь в подъезд поставили кодовый замок. Впрочем, основные силы семья вложила в ремонт своей квартиры.

Спустя семь лет после переезда родители Мальцевой развелись, а сестра с мужем вскоре уехала в Подмосковье. Сейчас в Рабочем поселке живут Анастасия, ее мать Нина, 93-летняя бабушка, нынешний муж Мальцевой Вадим Лагутенко, их дети и племянница. За несколько лет семья (в первую очередь Анастасия) превратились в неформальных лидеров квартала, влияющих на жизнь всего района.

За чистоту подвалов и крыш

«Так, сигареты убрали и ушли, пока я не вызвала полицию на вас обоих», — строго говорит Мальцева двум подросткам, которые курят у окна в ее подъезде. Это происходит в августе 2013 года, беседа записана на видео — снимает сама Мальцева; этот ролик она передала «Медузе» вместе с другими фото- и видеоматериалами о своей деятельности в Рабочем поселке. «Об че тушить-то?» — спрашивает один из подростков. «Об себя», — звучит голос Анастасии за кадром.

Несмотря на столь уверенное поведение, в 2013-м у Мальцевой не было в доме даже формального статуса, да и нынешняя должность почти символическая. Анастасия — уполномоченная собственников жилья. В ее доме, как и в других домах квартала, нет даже ТСЖ — владельцы управляют своим имуществом непосредственно.

В том, что домом удобнее управлять непосредственно, соседей убедила Мальцева. «[Было понятно, что] ТСЖ мы не потянем, нанимать УК [управляющую компанию] — значит форточку открыть и деньги выбрасывать», — вспоминает политик. Уполномоченным представителем жильцов стала Нина Мальцева, мать Анастасии. Она занимала эту должность следующие семь лет, пока ее не сменила на посту дочь. Все жильцы, с которыми говорила «Медуза», утверждают, что и до 2014-го решения фактически принимала Мальцева-младшая.

Заручившись поддержкой соседей, Анастасия сразу взялась за работу, причем за самую грязную. В подвале первого подъезда скопилась темная жижа — судя по запаху и по тому, что в чугунной канализационной трубе обнаружилась дыра, это были нечистоты. Лужу согласилась выкачать муниципальная служба — прежде чем передать дом в управление жильцов. Трубы канализации и водопровода собственники меняли уже за свой счет.

Среди хлама в подвале второго подъезда обнаружился матрас и груда одежды — там жили бездомные. Мальцева и ее муж собрали вещи и унесли к себе в квартиру. Дверь в подвал закрыли на навесной замок и приклеили на скотч объявление, написанное от руки. В нем было сказано, куда можно прийти за имуществом. Бездомным, когда они явились на следующий день, отдали их вещи и предложили вернуться в подвал при условии, что они устроятся работать дворниками дома.

Муж Мальцевой Вадим Лагутенко вспоминает: те сначала согласились, но меньше чем через месяц пропали, даже не попросив первую зарплату. Новых дворников потом удалось набрать среди жильцов дома (на такого рода работы во дворе Мальцева старается привлекать соседей). Сейчас в подвале второго подъезда — комната со столами, деревянными лавками и старыми шкафами с книгами; здесь проходят собрания жильцов. В подвале первого подъезда, где были нечистоты, — спортзал с гирями и боксерскими грушами.

С крышей в доме тоже были проблемы — кровля протекала. Прежде на чердаке расставляли банки и даже старый аквариум, в которые стекала дождевая вода; время от времени жильцы уносили емкости домой и выплескивали воду в канализацию. Каждый сильный дождь становился испытанием: по стенам текли струи (вода доходила и до нижних этажей), а в квартирах на третьем этаже кусками отваливалась набухшая штукатурка. Подсохнув, она тоже осыпалась от любого хлопка двери.

В 2010 году жильцы и Анастасия Мальцева решили бороться с проблемами тотально: они вздумали устроить капитальный ремонт. Чтобы получить на него деньги из бюджета, подали иск в суд от имени одного из собственников к городу.

Истцом выступил Артем Трубин, у него в доме на Циолковского, 9, две комнаты на верхнем этаже, доставшиеся от родителей, сейчас он живет в них с женой и ребенком. Артем недолго жил в Рабочем поселке в детстве в конце 1990-х, а когда родители развелись, уехал в деревню к бабушке. Вернулся в Мотовилиху в середине нулевых, когда поступил в педагогический колледж.

О детских годах в квартале он вспоминает без удовольствия: «Жуть, что было! Какие дома были, какой контингент — алкоголики, наркоманы. И в подъезде были притоны. В 1999 году мне было десять лет, я хоккеем начал заниматься. Без клюшки не мог ходить по Рабочему поселку. Пойдешь на тренировку — кто-нибудь [скажет]: „Иди сюда, клюшка у тебя хорошая“. Это старшие, подопьют или что они там делали, неизвестно. Отобьешься [клюшкой от них], убежишь, потренируешься. Обратно вроде и боязно идти, а все равно надо».

Однажды ночью летом 2010-го Артем проснулся от того, что ему на голову упал кусок штукатурки — видимо, порывом ветра приподняло хлипкую кровлю. Соседи обратились в суд, который два года спустя постановил, что муниципалитет должен был сделать в доме капремонт еще в 2009-м, когда Трубин приватизировал свои комнаты. Добиться исполнения решения суда удалось только в 2013-м. На полученные из городского бюджета 20 миллионов рублей в доме отремонтировали крышу, заменили разбитые кирпичи на фасаде, привели в порядок подъезды и восстановили гидроизоляцию фундамента.

После этой победы на непосредственное управление в Рабочем поселке перешли еще четыре дома, а в следующие несколько лет к такой форме управления имуществом обратились все остальные трехэтажки квартала, а похожие решения суды вынесли в пользу еще восьми семей из Рабочего поселка.

Анастасия Мальцева считает, что ей помог опыт, полученный во времена кампаний за обитателей общежитий, льготников, транспортников. Как и в случае с протестующими, Мальцева помогала собственникам соседних домов в Рабочем поселке организоваться, а также была их представителем в суде. За юридическую помощь Мальцева брала, по ее словам, всякий раз не больше 50 тысяч рублей.

Первые итоги многолетней борьбы

Первый заметный результат ее деятельности в соцгородке появился к концу 2014 года. Запущенная прежде трехэтажка, в которой живет с семьей Анастасия Мальцева, преобразилась. На скатной крыше появилась яркая бордовая металлочерепица, в окнах — одинаковые темно-коричневые стеклопакеты, повторяющие рисунок старых окон. С кирпичных стен исчезла грязь. Двери подъездов тоже обновились: они теперь железные, но не обычные глухие, а со стеклянной вставкой — как те, о которых часто пишет урбанист и блогер Илья Варламов в своих рассуждениях о дружелюбной городской среде. Чтобы попасть в подъезд, нужно позвонить по видеодомофону.

Отремонтированы и сами подъезды — их интерьеры теперь больше напоминают обстановку в небогатом бизнес-центре, чем в обычном российском многоквартирнике: на полу серая керамическая плитка, стены однотонного светло-желтого цвета — правда, с блестками. Один из жильцов говорит, что покрыть поверхность стен лаком с блестками предложила Мальцева; ему это кажется хоть и не принципиальным, но «дизайнерски не очень удачным решением».

В последний год изменения в квартале стали еще более очевидными, потому что намного более ухоженным стало пространство рядом с домами. Мальцева (не без оснований) хвастается в своем фейсбуке, как изменился пейзаж за окном, и приводит два фотоснимка: один сделан весной 2018-го, другой — нынешней осенью.

Деньги на обустройство территории жильцы получили из бюджета, но безо всяких судебных разбирательств — по городской программе благоустройства. Цель, которую ставит Мальцева, — вернуть двору тот вид, который был в первые годы после строительства соцгородка. Вместо вытоптанной площадки, которая в межсезонье превращалась в поле грязи, тут уже растет газон и проложены асфальтовые дорожки — но стремиться еще есть к чему.

Впрочем, были в истории возрождения Рабочего поселка и конфликты. Кроме судов с мэрией Перми, Анастасия Мальцева успела повоевать с подрядчиками, занимавшимися капремонтом, и управляющими компаниями, которые не хотели отказываться от домов в квартале. Весной 2016 года, в разгар очередного конфликта — Мальцеву не устроило качество черепицы, привезенной для ремонта дома на Циолковского, 11, — неизвестные подожгли машину активистки.

Серебристый «Ниссан» потушили всем домом еще до приезда пожарных. В числе тех, кто выбежал на улицу, был друг Анастасии Юрий Бобров. «Моя машина рядом стояла, мне позвонил сосед. Сказал: „Тут мальцевская машина горит, отгоняй свою“. Я выскочил, не знал, что делать: то ли тушить мальцевскую, то ли мою отгонять. Чтобы не терять времени, начал тушить мальцевскую. Взял ведерочко, черпал воду из лужи и лил на машину: мой огнетушитель был пуст. Выскочила куча соседей, там такая суматоха — кто с ведром, кто со своим огнетушителем. Мы ее за две минуты потушили», — вспоминает он.

11-летняя «Альмера» пострадала не сильно: Анастасия Мальцева потом восстановила автомобиль и ездила на нем еще полтора года, пока не продала.

Социализм за Навального

Юрий Бобров — политический активист, как и Мальцева; но не социалист, а либерал и сотрудник пермского штаба Алексея Навального. Что не мешает ему поддерживать проект Анастасии в Рабочем поселке. Разные знамена и лозунги сочетаются в квартале самым неожиданным образом.

Например, с конца сентября 2019 года в соцгородке развешены алые флаги: они крепятся к кронштейнам на стенах домов и этот вид напоминает, как выглядели города во время государственных праздников при советской власти. Знамена появились к 90-летию Рабочего поселка; на торжество позвали всех желающих — во дворе жарили шашлыки и бургеры. Для детей устроили игры, для взрослых — танцы, а Мальцева провела экскурсию по району.

Есть и более укорененная пропагандистская традиция: перед 1 мая и 7 ноября на крыше дома на Циолковского, 9, появляется десятиметровая алая растяжка, на которой белыми буквами написано: «Мы — за социализм!»

Вадим Лагутенко говорит, что транспарант после Первомая и годовщины Октябрьской революции не убирают месяца два-три. А еще — специально вывешивают растяжку так, чтобы ее было лучше видно с оживленной Уральской улицы. Муж Анастасии Мальцевой объясняет, что это связано с «коммунистическими убеждениями» многих жителей квартала.

В ноябре 2017 года на доме висел социалистический лозунг, но во дворе появилась надпись «Навальный-2018». Пермский митинг оппозиционера во время его турне как кандидата в президенты России проходил именно в Рабочем поселке.

В местном штабе Навального говорят, что из-за противодействия властей они не смогли тогда найти ни помещение, ни место на улице — чтобы провести встречу политика с избирателями. Мальцева сама предложила Боброву организовать выступление Навального в Рабочем поселке. «Ну что с вами делать, либералами? — вспоминает ее слова Юрий. — В конце концов, свобода собраний — наша общая ценность».

«Вся эта коммунальная деятельность [в соцгородке] неразрывно связана с политической позицией, — объясняет Бобров. — Почему выбрано непосредственное управление [домов]? Это было продиктовано не только юридическими и техническими моментами. Но — и идеологией. В непосредственном управлении нет никакого начальника, а есть более-менее равное представительство людей».

Муравейник для правильных муравьев

С 2012 года Юрий Бобров сменил в Рабочем поселке две квартиры, а сейчас, после развода с женой, здесь же арендует комнату. Юрий искал квартиру для себя, своей матери и брата и обзванивал знакомых. Набрал в том числе Мальцеву — та сказала, что в одном из соседних домов как раз продается трехкомнатная квартира. «Буквально завтра она [владелица] заключит предварительный договор и возьмет задаток [с покупателей]. Грубо говоря, у меня было полчаса-час, чтобы обогнать [других покупателей и предложить продавцу свою цену]», — вспоминает Юрий. Долго думать он не стал, потому что, по его словам, «абсолютно верил» в мечту Анастасии. Тем более что проблем с водой и канализацией в квартирах к тому времени уже не было — в негодном состоянии оставались фасады, подъезды и крыши.

В 2014–2015 годах Юрий вместе с женой (у них четверо детей) купил другую квартиру в том же доме: супруги выкупили по частям четырехкомнатную коммуналку. Одна из комнат этой квартиры раньше принадлежала Светлане Б. (она попросила «Медузу» не указывать фамилию в публикации). Теперь Светлана живет в другой коммуналке, на соседней улице Лебедева, и в разговоре с корреспондентом «Медузы» признается: «Я иногда пью, а иногда — лежу в наркологичке и не пью». На женщине выцветшая блузка, трико до колен и розовые резиновые шлепанцы. Она приглашает пройти в тускло освещенный коридор своей нынешней квартиры и просит разрешения закурить. 

По словам Светланы, из старой квартиры ее вынудили уехать Бобров и Мальцева, хотя ей на Циолковского, 9, нравилось: квартира была на первом этаже, всегда можно выйти во двор в домашнем халате и тапках. Во дворе было весело — всегда народ, соседи выпивали и пели песни. В комнату к Светлане часто приходили гости.

Она вспоминает, что однажды к ней хотела зайти подруга, но в подъезде столкнулась с Мальцевой. Та якобы отказалась пропустить гостью, после чего знакомая Светланы, по ее выражению, «сломала руку» уполномоченной. По версии Мальцевой, она увидела незнакомую женщину в подъезде, когда та справляла нужду. Мальцева пыталась поднять незнакомку на ноги, но та толкнула активистку — Мальцева ударилась рукой о металлические перила и сломала кости в кисти и запястье. Анастасия, по ее словам, несмотря на травму, «выкинула гостью в сугроб», а потом пошла в травмпункт и в полицию. Знакомая Светланы получила условное наказание — но по какой статье, собеседницы «Медузы» не помнят.

Бывшая жена Юрия Боброва Екатерина Зотина вспоминает, что Мальцева предложила им с мужем выкупить коммуналку Светланы с такой формулировкой: «Есть одна квартира, самая такая злостная, алкашеская, все тут портят, надо бы их расселить». Из-за Светланы «в наш подъезд клопиная дорожка изо всех „синяков“ была протоптана», говорит Мальцева «Медузе».

По словам Боброва, план уполномоченной сработал: если раньше в доме «правили бал алкаши», то сейчас они «ходят по струнке». «Мы их регулярно гоняли, — рассказывает он. — Матом, пинаешь, иногда доходит до легких потасовок — ментов вызываешь».

Светлана соглашается, что порядки в ее бывшем доме действительно изменились: «[На Циолковского, 9, мужчина по кличке] Стрелок пьет, Ираидка пьет, но — по конурам. Такого беспредела, как раньше, уже нет». И тем не менее за себя ей обидно. В новой квартире, куда она переселилась после продажи комнаты, у нее уже дважды обваливался потолок. Особенно большой кусок штукатурки упал ночью на диван, где спит муж Светланы, — к счастью, в этот момент мужчина вышел в туалет.

О происходящих в Рабочем поселке изменениях Светлана рассуждает так: «Палка о двух концах. Получается, я построил свой муравейник, отремонтировал его — и здесь должны жить только те муравьи, которые угодны мне. А которые не угодны — идите в жопу». 

Шкала для подозрительных соседей

Конфликты у Анастасии Мальцевой случаются и с бывшими соратниками. Прямо сейчас она в ссоре со своей соседкой с первого этажа, бывшей женой Боброва Екатериной Зотиной.

С Мальцевой у Зотиной отношения испорчены уже два года. После развода Екатерина забрала бензотриммер, который они с бывшим мужем купили вместе: супруг отдал устройство на общедомовые нужды, а Зотина с этим не согласилась и вернула его домой. Это — версия Зотиной. Мальцева утверждает, что не разговаривает с соседкой с тех пор, как та «выкинула вещи Боброва» на газон.

Летом 2019 года, когда жильцам стали приходить квитанции из Фонда капитального ремонта, но при этом строка «Дополнительный сбор на капремонт» осталась и в квиточках от домового кассира, Зотина не пошла с вопросами к уполномоченной. Чтобы разобраться, стоит ли платить за капремонт дважды, она отправилась в региональный фонд капремонта. Там ей сказали, что собирать средства может только фонд.

После этого Зотина развесила в доме объявления с предложением провести собрание и обсудить ситуацию. Созвать собрание долго не получалось, поэтому обсуждение шло в общем чате соседей в вайбере. Мальцева объяснила, что деньги по статье за капремонт на самом деле идут на другие нужды — то есть на текущий ремонт дома и на содержание здания (такие строчки тоже есть в квитках, но собираемых по ним средств не хватает).

Юрий Бобров говорит «Медузе», что «никогда не вникал в бухгалтерию и не испытывал подозрений в нецелевых тратах». «А всех, кто испытывал и испытывает, я помещаю на шкалу, где крайние слева — ******** [идиоты], а справа — суки, — объясняет он. — Если для них ценности проекта реконструкции [Рабочего поселка] не существует, нет личного участия, а есть лишь претензии, что мы живем дешевле [муниципального тарифа] всего на два рубля, то я умаляю их статус».

Екатерина Зотина рассказывает «Медузе» еще об одной своей претензии — о мансардах, которые обустраивают на чердаке жители третьего этажа, и в том числе Анастасия Мальцева (чердаки считаются собственностью всех жильцов дома). Артем Трубин, от лица которого жильцы в 2012 году выиграли первый суд о капремонте, показывать свои комнаты, ставшие вторым этажом в двухуровневой квартире, корреспонденту «Медузы» не хочет. «Завистников много», — объясняет он. Трубин говорит, что мансарда — его «маленький бонус». 

Анастасия Мальцева рассказывает, что она и другие собственники верхних этажей готовятся узаконить перепланировки квартир — и просит корреспондента «Медузы» не писать про чердак дома на Циолковского, 9. По ее словам, если у нее и соседей получится узаконить мансарды, это станет прецедентом для Перми. «Весь город этим пользоваться будет», — объясняет она.

Невероятный человек по своей энергетике

В 2018 году здания в пермском Рабочем поселке стали объектом культурного наследия регионального значения «Соцгородок „Рабочий поселок“». Парадоксальным образом охранный статус затрудняет восстановление таких исторических зданий: он накладывает ограничения на проведение ремонтных работ, поскольку они могут повлиять на облик зданий или ансамбля в целом.

На практике это означает, что перед тем, как что-то отремонтировать в здании с охранным статусом (даже если оно находится в критическом состоянии), нужно собрать документы. И это лишний барьер на пути восстановления построек с историей. Во время капитальных ремонтов в Рабочем поселке жильцы домов сделали экспертизы на десятки тысяч рублей, подтверждает Мальцева. 

Тем, что собственники все-таки собрали бумаги и восстановили здания, судьба пермского соцгородка отличается от судьбы большинства других раннесоветских памятников. Профессор Уральского государственного архитектурно-художественного университета Леонид Салмин сам живет в квартале, построенном в конце 1920-х — начале 1930-х годов — в екатеринбургском Городке чекистов, который находится в плачевном состоянии. О российской политике сохранения авангардной архитектуры Салмин отзывается коротко: «Назвать это сохранением нельзя». По его оценке, и в Москве, и в регионах за редким исключением (например, Дом Наркомфина) строения постепенно приходят в упадок. Профессор уверен, что стратегии сохранения памятников нет, потому что ни власть, ни бизнес не понимают ценности построек той эпохи.

Исследовательница архитектуры, доцент Уральского федерального университета Лариса Пискунова тоже живет в Городке чекистов. В разговоре с «Медузой» она первым делом скрупулезно уточняет, что пермский Рабочий поселок хоть и авангард, но не конструктивизм, потому что архитекторы соцгородка в Мотовилихе не входили в творческие группы конструктивистов. При этом Пискунова считает, что многоквартирные дома Рабочего поселка «важны как свидетели эпохи, свидетели того социального проекта, который реализовывался в их стенах». 

Исследовательница приезжала в Пермь, чтобы изучить квартал. Она не может вспомнить другой пример в России, когда бы объекты авангарда восстанавливались силами их обитателей. «Анастасия Мальцева, которая стоит во главе этого дела, — невероятный человек по своей энергетике, упорству и организаторскому таланту», — говорит Пискунова.

Юрий Бобров называет то, что делает Мальцева, «экспансией мечты». «Мечта о том, чтобы сделать что-то не только в своей квартире, но и в подъезде, построить мансарду», — объясняет он. Поначалу, продолжает Юрий, в успех Мальцевой мало кто верил — поэтому «это больше чем наполовину проект одного человека». «Автор, локомотив и лоббист этого проекта, конечно, Настя», — считает он.

В планах у Мальцевой — открыть в своем квартале в соцгородке музей под открытым небом. Она хочет собрать во дворе типичные для советского времени гипсовые скульптуры: дискобола, девушку с веслом, пионеров с музыкальными инструментами. Активистка надеется, что «в каком-то из подвалов» получится открыть музей Рабочего поселка.

Еще одна мечта Мальцевой — чтобы в центре двора, где сходятся в одной точке асфальтовые дорожки, заработал фонтан: он был на этом месте в первые годы существования соцгородка.