«Эйфория» Лили Кинг — бестселлер Thе New York Times Роман о любовном треугольнике и научном соперничестве основан на реальной истории

Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович рассказывает о романе «Эйфория» американской писательницы Лили Кинг (Фантом Пресс, перевод М. Александровой). Кинг — автор четырех романов, но славу ей принесла именно «Эйфория», которую The New York Times включил в десятку лучших книг 2014 года.

В первом приближении роман Лили Кинг «Эйфория» повествует о «золотом веке антропологии». В начале 1930-х годов троица главных героев — молодой долговязый англичанин Энди и супружеская пара, американка Нелл и австралиец Фен, — встречаются в Новой Гвинее, на реке Сепик. Энди уже два года исследует воинственное племя киона и медленно сходит с ума от одиночества. Миниатюрная Нелл — звезда мировой антропологии и автор скандальной монографии о сексуальных практиках коренных обитателей Соломоновых островов — мужественно, но с видимым трудом преодолевает тяготы жизни без душа, туалета, медикаментов и нормальной еды. И лишь артистичный мрачноватый Фен, похоже, получает истинное удовольствие от полевой работы. 

Поначалу Нелл и Фен настроены против Энди (они считают его выскочкой, захватившим лучший регион для исследований), однако понемногу отношения между ними претерпевают разительные изменения. Все трое — соперники в научной гонке, но при этом Энди и Нелл с неистовой силой влечет друг к другу. Фена, под агрессивной мужественностью скрывающего бисексуальность, тоже притягивает Энди. Но главное, все вместе они способны нащупать в окружающем хаосе то, чего не могут различить поодиночке — некое подобие универсальной схемы, способной обнажить глубинную сущность человеческой культуры. 

Однако история о любовном треугольнике и научном соперничестве в джунглях (и так-то весьма привлекательная и захватывающая) скрывает под собой еще несколько вложенных друг в друга сюжетов. 

Энди, Нелл и Фен представляют собой, по сути дела, три типа взаимодействия европейца с чуждой культурой. Скованного и неуверенного в себе Энди более всего занимает осмысление собственного поведения — степень его этичности, те искажения, которые характер наблюдателя вносит в наблюдения, пределы постижимости чужого мира. Брутальный Фен с готовностью растворяется в жизни аборигенов — легко осваивает их языки, перенимает привычки, вплоть до самых экзотических, и вообще безупречно адаптируется, сохраняя в то же время снисходительное и отстраненное отношение к «дикарям». И лишь Нелл искренне, со всей доступной ей любовью и эмпатией, стремится понять иную культуру, надеясь посредством этого постижения сделать мир лучше. Таким образом, «Эйфория» оказывается еще и романом об альтернативных способах постижения реальности, и о том пьянящем и немного опасном результате, который достигается посредством их синтеза. 

Вторжение героев (и — шире — европейцев) в жизнь папуасов неизбежно приводит к драме. Подспудная тревога, ощутимая буквально с первых страниц, разрешается мощным катарсисом, в очередной раз возвращающим нас к размышлениям о природе колониализма, об относительности наших представлений о норме и о том, что даже самые добрые намерения при контакте с хрупким, непонятным и непривычным укладом способны привести к катастрофическим последствиям.

Ну, и, наконец, волшебная Схема — прекрасный ключ к пониманию человеческой цивилизации, которую Энди, Нелл и Фен в горячечном любовном полубреду придумывают однажды ночью, — спустя буквально пару лет оказывается великолепным аргументом в пользу нацистской идеологии. Условно распределив народы, культуры и даже отдельных личностей по сторонам света («люди юга» более пластичны, заботливы и уступчивы, «северяне» отличаются сильной волей, тягой к власти и самоуверенностью и т. д.), прекраснодушные мечтатели-ученые невольно вкладывают мощное оружие в руки собственных врагов, провозглашающих на этом основании право «нордической расы» на мировое господство.

При желании в «Эйфории» можно вскрыть еще несколько слоев. Так, к примеру, в основу своего романа американка Лили Кинг положила подлинную историю знаменитого антрополога Маргарет Мид, а также ее второго и третьего мужей — этнологов Рео Форчуна и Грегори Бейтсона, и зазор между подлинными событиями и их художественной интерпретацией тоже представляет немалый интерес (спойлер: на самом деле все закончилось куда лучше, чем в романе).

Упаковав в более чем скромные по нынешним временам триста страниц такое обилие смыслов, автор добилась поразительного эффекта: воздух внутри романа буквально потрескивает от лихорадочного напряжения — эротического, интеллектуального, эмоционального. Не столько описывая, сколько обозначая узловые точки конфликтов, одним скупым штрихом намечая контур человеческой судьбы (для того чтобы описать весь ужас среды, в которой вырос Фен, хватает одного убористого абзаца), Кинг создает текст поразительной сдержанности и силы, сочетающий выверенную лаконичность с масштабной насыщенностью.