Почему художники так любят рисовать обнаженную натуру? Объясняем вместе с Пушкинским музеем
В разные эпохи человеческое тело изображали то чувственным, то совершенным, то уязвимым, то отталкивающим. Но чем вообще обнаженная натура так привлекала художников? И зачем они ее рисовали? Вместе с Пушкинским музеем вспоминаем историю телесности в искусстве, а заодно рассказываем про выставку «Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа» — она открывается в марте.
Древний мир: от Венер палеолита к древнегреческим атлетам
Интерес к наготе художники начали проявлять еще в доисторические времена. В Древнем мире мастера создавали так называемых Венер палеолита — каменные статуэтки в виде обнаженных женщин. Их пропорции часто были искажены: бедра и живот гипертрофированны, а лицо и руки, наоборот, изображались схематично. Фигурки символизировали плодородие и восхваляли образ женщины-матери.
Но настоящим культом человеческое тело (особенно мужское) стало в Древней Греции. Древние греки выступали на спортивных соревнованиях обнаженными и раздевались на буйных пиршествах. В наготе не видели ничего стыдного, и даже наоборот — физическая красота ассоциировалась со здоровьем, а еще считалось, что красивый человек не может быть безнравственным. Статуя курос — фигура юноши с идеальными пропорциями, — по мнению древних греков, воплощала идеи благородства и молодости, славы и триумфа.
Из Средневековья к Ренессансу: церковная цензура и «порнография для элиты»
С расцветом христианства нагота практически исчезла из западноевропейского искусства. Физическая красота стала считаться дьявольским искушением, которое могло погубить душу. Обнаженные тела изображали только в библейских сюжетах — чтобы показать греховность, слабость и уязвимость людей.
Интерес к обнаженной натуре снова проявился в эпоху Возрождения. Художники вернулись к канонам античного искусства и стали воспевать красоту человеческого тела. Но не обходилось без скандалов. Например, когда Микеланджело создал фреску «Страшный суд» на стене Сикстинской капеллы, поборники морали назвали ее «оскорбительной и непристойной». Скандал утих только через несколько лет — после того, как наготу персонажей «прикрыли» другие художники.
Еще один шедевр Ренессанса — картину Тициана «Венера Урбинская» — некоторые современники считали «порнографией для элиты», а писатель Марк Твен и вовсе назвал ее «самой греховной, самой развратной, самой неприличной картиной, какую знает мир».
Новое время: чувственная красота и шокирующий натурализм
Мастера Нового времени ввели новый стандарт красоты: привлекательными считались люди с пышными формами и здоровым румянцем. В это время Рубенс пишет граций, нимф и библейских героинь — с пышной грудью, мощными ногами и полупрозрачной кожей. Буйство плоти воспевает и Рембрандт. Говоря о картине художника «Даная», немецкий искусствовед Карл Нейман отмечал, что наготу никогда не изображали «более естественной, истинной, потрясающей, то есть чувственной».
В это время художники начинают изображать не только красивые (с точки зрения стандартов) обнаженные тела, но и их так называемые недостатки — это добавляет живописи психологизма. Итальянский бунтарь Караваджо первым начал отражать реальную жизнь даже в религиозных сюжетах. Но многим это казалось оскорбительным. Например, служителей церкви шокировала картина «Мадонна ди Лорето» — глубокое (по тем временам) декольте Богоматери и грязные пятки паломника называли непристойными. А тот факт, что художнику позировала куртизанка, — и вовсе непозволительным.
Эпоха Просвещения и XIX век: нравственное воспитание и культурный шок
В эпоху Просвещения телесность перестала интересовать художников — на первый план вышли внутренний мир и разум. К обнаженной натуре живописцы вернулись только в XIX веке — нагих людей стали изображать не через аллегорические сюжеты, а за будничными занятиями. Например, французский живописец Эдгар Дега, по его собственным словам, «слишком видел в женщине ее животную сторону» и стремился создать у зрителя ощущение, будто тот подглядывает в замочную скважину. Его обнаженные героини моются, выходят из ванны, вытирают ступни и расчесывают волосы — не замечая взгляда наблюдателя.
Эксперименты художников того времени часто оказывались и куда более радикальными. Один из самых больших скандалов в истории искусства вызвала картина Эдуарда Мане «Олимпия». Изображенную на полотне нагую куртизанку современники называли «подобием самки гориллы», говорили, что «на ее лице отпечаток преждевременного опыта и порока», а ее глаза «словно бросают вызов публике».
Пощечиной общественному вкусу сочли и картину Гюстава Курбе «Происхождение мира». Больше 120 лет полотно запрещали выставлять, и даже сегодня оно порой воспринимается как художественная провокация. Например, в музее Орсе, где хранится картина, устраивают акции художницы-феминистки, а Facebook блокирует изображение как порнографическое.
XX век: Вторая мировая война и интенсивное переживание жизни
После Второй мировой войны художники во всем мире начали переосмыслять задачи искусства и эстетические стандарты. В Британии в то время сформировалась Лондонская школа — в нее входили Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд, Франк Ауэрбах и другие мастера. Художники развивали традицию фигуративной живописи и стремились передавать глубоко личные переживания жизни.
Травматичный опыт войны привел к переосмыслению телесности: на человеческое тело смотрели как на травмированную плоть. Фрэнсис Бэкон в «Трех этюдах к фигурам у подножия распятия» изображает вымышленных существ, пытаясь показать иррациональную, звериную и пугающую суть человека.
А метод работы художника Люсьена Фрейда и вовсе напоминал сеансы психоанализа — он долго наблюдал за моделями, чтобы в итоге они раскрылись «через разнообразные грани своей жизни, через движения и привычки».
Увидеть работы Люсьена Фрейда, Фрэнсиса Бэкона и других британских художников можно в Пушкинском музее. Там 5 марта открывается выставка, посвященная Лондонской школе. В экспозиции покажут 80 живописных и графических работ из собрания галереи Тейт в Лондоне.
А что сейчас?
Сегодня художники по-прежнему интересуются телесностью, шокируют зрителей и нарушают социальные табу — и более радикально, чем раньше. Со второй половины XX века тела начали заменять кисти и холсты — они сами стали художественным материалом. С их помощью художники исследуют пределы своих (а иногда и чужих) физических и психических возможностей. Например, Марина Абрамович отдает свое тело в распоряжение посетителей галереи, лежит в центре горящей звезды до потери сознания и проводит 12 дней на виду у зрителей.
Сантьяго Сьерра намеренно эксплуатирует выходцев из социальных низов, заставляя их за небольшую плату делать все, что пожелает художник: выполнять функции «живых скульптур», предоставлять спины для татуировки и мастурбировать перед камерой. А Ян Фабр выступает против коммерциализации сексуальности в спектакле «Оргия толерантности» и прославляет уязвимое человеческое тело в 24-часовом перформансе «Гора Олимп».
Раньше в России проходили только выставки работ Фрэнсиса Бэкона и лишь изредка экспонировались отдельные произведения Люсьена Фрейда, Франка Ауэрбаха и Леона Коссофа. А имена Р. Б. Китая и Майкла Эндрюса практически неизвестны отечественной публике. На выставке «Фрэнсис Бэкон, Люсьен Фрейд и Лондонская школа», которая откроется в Пушкинском музее 5 марта, покажут картины всех художников, которых принято относить к Лондонской школе, а также их учителей и мастеров, близких по духу (это Дэвид Бомберг, Уильям Колдстрим, Паула Регу и Юэн Аглоу). В центре внимания всех этих художников было человеческое тело, но на выставке можно будет увидеть и лондонские пейзажи. Чтобы не стоять в очереди, купить билеты на выставку можно онлайн. Пушкинский музей выражает благодарность генеральному спонсору выставки — Банку ВТБ.