Путин внес законопроект по борьбе с криминальными авторитетами. Разве воры в законе еще существуют? И другие вопросы о преступной иерархии

14 февраля президент РФ Владимир Путин внес в Госдуму законопроект, направленный на борьбу с неформальной криминальной иерархией. Документ, к примеру, вводит наказание для людей в статусе вора в законе (формулировка законопроекта — «лицо, занимающее высокое положение в преступной иерархии») и за участие в «сходке» («собрании организаторов, руководителей или иных представителей преступных сообществ»). Для «криминальных авторитетов», которых осудят за непосредственное руководство преступным сообществом, законопроект предусматривает пожизненное наказание. По понятным причинам, криминальная иерархия — это сфера, о которой многие слышали самые невероятные легенды, но мало кто может отличить реальность от вымысла. «Медуза» попросила журналистку Татьяну Зверинцеву, которая много лет специализировалась на теме преступности, ответить на базовые вопросы.

Когда и как появились воры в законе?

Точно этого никто не знает, но считается, что это словосочетание стали употреблять в тюрьмах СССР в 1930-е годы. Заключенные, которые относились к ворам в законе, считали себя хранителями дореволюционных криминальных традиций (понятий) и ненавидели советскую власть. В криминальной среде распространился «закон», предписывающий «настоящим» преступникам ни в какой степени не сотрудничать с государством. В первую очередь это, конечно, касалось правоохранительных органов, но не только — так, ворам запрещалось работать, cлужить в армии и даже жениться.

Во времена Великой Отечественной войны среди преступников разгорелся спор — можно ли уйти на фронт, то есть по сути все же согласиться сотрудничать с властью? Те, кто отправился на войну, получили в криминальной среде наименование «суки», а те, кто остался верен понятиям, называли себя «законниками». Когда первые вернулись с фронта и попытались вернуть себе авторитет, в лагерях разгорелась так называемая «сучья война», которая фактически уничтожила остатки дореволюционного воровского мира.

Тем не менее, понятия и неформальная иерархия по-прежнему существовали: «опущенные» (низшая каста, своего рода неприкасаемые), «мужики» (заключенные, не считающие себя частью оргпреступности), «блатные» (те, кто чтил понятия), «авторитеты» и, наконец, высшая каста — «воры в законе». Статус вора в законе в ходе особой процедуры — «коронации» — присваивался тем, кто заслужил одобрение преступников, получивших эту привилегию раньше. Сферы влияния воры в законе делили по географическому принципу.

В «лихие девяностые» система пошатнулась — в криминальный мир хлынули толпы отчаянных новичков, преимущественно спортсменов, которые не считали нужным ограничивать себя понятиями. Таких людей в воровской среде называли «беспредельщиками». Многие из них погибали в бесконечных «разборках». Выжившие либо согласились принять выработанные десятилетиями правила преступного мира, либо благодаря успешному «карьерному росту» легализовались, став благопристойными бизнесменами и чиновниками.  

Воры в законе правда должны называть себя ворами даже в полиции?

Спорить о подобных вещах можно долго, потому что пресловутый «воровской кодекс» не существует в виде полноценного юридического документа. Но, по идее, в полиции вор в законе не должен называть себя никак, потому что разговор с полицейскими — это и так недопустимое взаимодействие с властью. Ему следует просто презрительно молчать. Впрочем, само по себе молчание уже дает полицейским понять, с кем они имеют дело. А вот открыто отказаться от своего статуса вор не может ни при каких обстоятельствах (если, конечно, не хочет его потерять). Именно поэтому в интернете столько видео, где полицейские заставляют задержанных на камеру ответить на вопрос «являетесь ли вы вором в законе?»

Кроме того, важное значение имеют криминальные татуировки. Нанося на кожу особые знаки, вор как бы обязывает себя впредь всегда и везде открыто демонстрировать свой статус — независимо от обстоятельств. Впрочем, когда возникают спорные случаи, решающую роль в криминальной среде играют не абстрактные правила, а оценка ситуации авторитетными людьми.

Существует только одна иерархия или есть разные воры в законе, которые друг друга не признают? Возможно ли появление самозванца?

В преступном мире, как и в любом неформальном сообществе, не существует централизованной власти и единого мнения по всем вопросам. Да, один вор вполне может не признавать статус другого, опираясь как на известные ему факты, так и на личную неприязнь. Будет он держать это мнение при себе или рискнет высказать его вслух — зависит от обстоятельств. Лишить человека воровского статуса могут, если ради этого соберется специальная сходка других воров. Впрочем, «раскоронованный» вполне может не признать это решение, продолжить действовать параллельно, опираясь на другие, благоволящие к нему группировки.

Решающую роль в таких вопросах часто играет мнение признанных лидеров криминального мира, таких как покойные Вячеслав Иваньков (Япончик) или Аслан Усоян (Дед Хасан). Но такие люди, как правило, не спешат высказывать свои соображения по статусу каждого третьестепенного авторитета.

Кроме того, случаются периоды, когда настолько авторитетных лидеров просто нет. Например, общепризнанного «наследника» Усояна, убитого в 2013 году, на постсоветском пространстве до сих пор не появилось (хотя профильные СМИ то и дело пишут о неких кандидатах на эту роль). Ведь речь не о должности, на которую обязательно должны кого-то назначить, а скорее о сумме авторитета, набранного за многолетнюю деятельность. Лишь когда чье-то имя становится известно даже за пределами криминального мира, а уровень влияния переходит все возможные рамки, можно говорить о появлении очередного криминального «короля».

Что касается самозванцев, то оргпреступность — слишком узкая и закрытая среда, а звание вора в законе предполагает хотя бы какую-то известность человека в этой среде. Самозванцу как минимум придется выдумать, какие уже признанные воры участвовали в его коронации. Можно ли надеяться, что они об этом не узнают и не предпримут мер в отношении наглеца? Система обмена информацией в криминальном мире благополучно работала еще в те времена, когда никто и мечтать не мог об интернете и мобильных телефонах, особенно в местах лишения свободы. «Малявы» и «прогоны» передавались по сарафанному радио, и все, кому нужно, умудрялись знать все, что нужно. Что говорить о сегодняшнем дне, когда существуют целые интернет-издания, посвященные криминалитету.

Впрочем, любое правило подразумевает исключения. В позднесоветские годы в криминальном мире прославился некий Леонид Свинухов (Ленчик Тряси-Башка), который не раз называл себя вором в законе, попадая в различные исправительные учреждения. Несколько настоящих «воров» пересеклись с ним в одной камере лишь в 1992 году. Свинухов был жестоко избит, после чего попросил администрацию о переводе в другую колонию. После этого он пошел на хитрость — сменил кличку, начав представляться Лимоном — и по-прежнему вором в законе. Его снова разоблачали, снова били, но умер он в итоге от естественных причин в 2011 году, в возрасте 67 лет. Хотя существует и иная версия, согласно которой Лимон все же имел воровской статус, а в 1992 году его просто отказались признать.

Если воры в законе так известны, почему их просто не посадят?

Потому что формально их не за что сажать. Для того, чтобы посадить кого-то в тюрьму, нужно осудить его по уголовной статье. А в Уголовном кодексе нет статьи за обладание статусом «вора в законе». Именно этот пробел должен восполнить президентский законопроект.

Поможет ли новая норма бороться с оргпреступностью — неизвестно. С одной стороны, воры в законе, безусловно, потеряют возможность оставаться формально чистыми перед законом, не скрывая своего статуса. Кроме того, длящаяся много десятилетий подпольная борьба силовиков и преступников, ныне проходящая вне поля действия закона, может стать чуть более прозрачной и официальной.

Но с другой стороны, возникает множество вопросов. Как будет измеряться та самая «высота положения в преступной иерархии»? Произвольно, в зависимости от воли следователя? Но он может руководствоваться не только стремлением побороть оргпреступность, но и любыми личными или политическими мотивами. Или же правоохранительные органы официально признают воровскую коронацию как некую легитимную процедуру? Но как может быть легитимным процесс, который не прописан ни в каких законах и не сопровождается выдачей подтверждающего документа, составлением реестра, проставлением печатей?

И главное — государство может побороть конкретных представителей организованной преступности, но вряд ли оно справится с самой системой. Как показывает практика, эта система имеет свойство возрождаться даже после тяжелых потрясений.

Более того, многие эксперты считают, что новички, не контролируемые старшим поколением, на поверку оказываются более опасными, чем «ветераны». Когда в 2006 году был коронован первый в истории киргизский вор в законе Камчи Кольбаев (Коля-Киргиз), глава МВД Киргизии Мурат Суталинов открыто обрадовался этому событию, заявив, что «в преступном мире республики в определенной мере произойдет стабилизация — будет меньше беспредельщиков и отморозков».

Зачем воров в законе сажать в тюрьму? Они же нормально себя там чувствуют.

Да, воры в законе считают тюрьму родным домом, они пользуются там большим авторитетом, каждая очередная отсидка для них — почетный пункт в биографии. Решить эту проблему еще в советские времена пытались созданием в лагерях так называемых «красных зон», где царят администрация и формальные правила (в противовес обычным, «черным» зонам, где властвуют понятия). Естественно, представители криминала жестко сопротивляются подобному режиму — и подавить сопротивление можно лишь еще большей жестокостью. Ни о каких правах человека и современных этических нормах речи тут идти не может, и ничего хорошего на выходе не получается. В наши дни настоящих «красных зон» насчитывается совсем немного. В целом они превратились в специальные места заключения для осужденных сотрудников правоохранительных органов, которым на «черной зоне» пришлось бы нелегко.

Вор в законе — это обязательно вор? Убийца или насильник может быть коронованным?

Изначально, в 1930-е годы, в разряд криминальной элиты имели шансы войти представители нескольких самых почитаемых воровских «профессий» — квартирные, магазинные воры, взломщики сейфов. Если говорить о классических понятиях во всей их абстрактной строгости, то убивать вор вообще может лишь с целью спасти свою жизнь или отстоять честь воровского закона. Да и то порой утверждается, что во втором случае выносить приговор провинившемуся должен не один вор, а созванная им сходка. Ну а изнасилование — вообще преступление, резко противоречащее понятиям и автоматически помещающее человека в самый низ криминальной иерархии (хотя на практике, опять же, бывает разное). 

Со стороны это может показаться не очень логичным. Ведь убийца — более «страшный» преступник, чем вор. А значит, и статус у него должен быть выше. Но эта логика действует только в среде «беспредельщиков». Представителей классического криминального мира объединяет не жажда крови, а стремление пользоваться материальными благами, не соблюдая законов и правил общества, которое эти блага создает. Причем речь не столько о жажде богатства, сколько о стремлении к власти и высокому статусу при полной независимости от дозволенных механизмов их достижения. Таким образом, именно преступления против собственности и против законов, регулирующих обращение с ней, оказываются фундаментом преступного мира.  

Что касается списка почетных криминальных профессий, то к настоящему времени он сильно изменился — потому что меняется экономика, финансовая система, а с ними и весь преступный мир. Сейчас можно не только взламывать сейфы, но и заниматься масштабными финансовыми махинациями, автоугонами, рейдерством, контрабандой, отмывать деньги, торговать оружием и наркотиками. Современные воры стали куда терпимее к экономическим механизмам, нежели их предшественники. Много шума наделала распространившаяся в 1980-1990-е годы схема «покупки» воровских званий, которая может представляться как взнос крупной суммы в «общак». По некоторым данным, даже за нарушения неписанных законов и «подставу» соратников теперь иногда можно понести финансовое, а не телесное наказание. Многие воры не чураются представляться властям бизнесменами или получать какой-то легальный статус.

Воры в законе существуют только в постсоветских странах или по всему миру?

Звание вора в законе со всеми перечисленными нюансами — изобретение советских лагерей 1930-х годов. Соответственно, и в наши дни все специфические традиции, связанные с этим званием, существуют лишь в криминальной среде постсоветских стран. Хотя жить и вести свою деятельность представители постсоветской преступности сейчас могут в любой стране мира.

Первыми из представителей «русской мафии» за рубеж начали проникать так называемые «антикварщики» — нелегальные торговцы антиквариатом, задолго до перестройки проложившие пути в западные страны. В 1970-1980-е годы из СССР разрешили эмигрировать евреям, и не все эти эмигранты были законопослушными. Как результат, первыми отцами «русской мафии» в США стали евреи Евсей Агрон и Марат Балагула. Ну а после развала СССР постсоветская мафия, упорно сохранявшая название «русской», буквально хлынула за границу.

Однако, как и любые этнические группировки, «русские» бандиты-эмигранты воспринимаются в принимающих странах как нечто чужеродное. Даже если российский вор в законе попадает в западную тюрьму, местные уголовники не спешат перенимать у него какие-то традиции. У них существуют собственные криминальные правила и законы. 

Откуда у воров в законе берутся их клички? Они их сами себе придумывают?

Нередко присвоение клички сопровождало формальный ритуал принятия в воровское братство. Например, в советское время был популярен такой ритуал: входя в камеру, новичок произносил: «Тюрьма-старуха, дай кликуху». После этого ему предлагали «погоняла», из которых он мог выбрать понравившееся. Как правило, преступникам запрещается пользоваться самолично выдуманной кличкой. Но тут, как и во всей этой зыбкой сфере, нельзя говорить об однозначной, единственно верной традиции.

«Погоняло» может отражать высокий статус вора и демонстрировать уважение («Князь», «Барон»), может указывать на этнос или место рождения («Чечен», «Рязанский»), на особенности внешности и поведения («Нос», «Воробей»). Бывает и так, что кличка оказывается обычным сокращением фамилии (Кирпичев — «Кирпич»). Изредка авторы кличек обнаруживают творческие способности и сложное ассоциативное мышление. Например, криминальный авторитет Павел Струганов получил прозвище «Паша Цветомузыка» за привычку часто моргать.

В воровском сообществе кличка имеет большое значение, потому что как бы дополнительно отсекает преступника от мира, где люди идентифицируются по фамилиям, которые вписаны в выданные государством паспорта и иные документы. Кроме того, за кличкой зачастую стоят достижения, которыми в криминальной среде принято гордиться.