Как изменит российскую власть арест сенатора Арашукова Отвечает Татьяна Становая: Carnegie.ru

Арестованного на прошлой неделе члена Совета Федерации Рауфа Арашукова трудно назвать политически значимой фигурой, да и вообще политиком в полном смысле этого слова. Скорее он один из представителей того класса бизнесменов, которые зарабатывают на близости к крупным корпорациям и власти. Арест Арашукова — это не персональное дело, а серьезный удар по многим важным частям российской системы госуправления. В статье для Московского центра Карнеги политолог Татьяна Становая пишет о том, почему государство начало уничтожать себя изнутри. С разрешения Carnegie.ru «Медуза» публикует статью целиком.

Задержание сенатора Рауфа Арашукова стало полной неожиданностью и для него самого, и, кажется, для всего российского политического истеблишмента, включая руководство Совета Федерации (которое, по некоторым данным, предупредили в последний момент). Ситуация напоминает такой же внезапный арест министра экономического развития Алексея Улюкаева в 2016 году на выходе из здания «Роснефти» после встречи с главой компании Игорем Сечиным.

Если в прежние годы силовики чаще действовали против политиков регионального масштаба, то в последние пару лет все более уязвимыми становятся фигуры федерального уровня, а политическая ценность парламентского иммунитета резко снижается. Отличие нынешней истории от того, что произошло с Улюкаевым, заключается в том, что на этот раз под удар одновременно попадает множество политических институтов, структур и групп влияния, а реальным триумфатором становится ФСБ.

Список пострадавших

Дело против Алексея Улюкаева, безусловно, носило политический характер и должно было дискредитировать не только самого министра, который позволил себе критиковать намерения «Роснефти» приобрести «Башнефть», но и, условно говоря, либералов во власти, указать на их продажность и ангажированность. Также в деле прослеживалась и личная выгода, когда глава крупной компании демонстрировал свои возможности, воспитывая государевых людей.

Рауфа Арашукова трудно назвать политически значимой фигурой, да и вообще политиком. Скорее он один из представителей безликого класса бизнесменов, которые зарабатывают на близости к крупным корпорациям и власти и стремятся получить федеральный статус, чтобы добавить себе веса и снизить риски. В республиках Северного Кавказа к этому часто добавлялся криминальный аспект.

Иными словами, Арашуков мало чем отличался от других сенаторов (разве что сенаторов нечасто обвиняют в организации убийств) и хорошо знал правила игры. А его арест — это не персональное дело, а серьезный удар по многим важным частям российской системы госуправления.

Первым пострадавшим оказывается «Газпром» и его дочерняя компания «Газпром межрегионгаз», которая, если верить следствию, при непосредственном участии сенатора продавала газ несуществующим потребителям по криминальным схемам. Глава «Газпрома» Алексей Миллер, безусловно, всячески содействовал следствию, но репутационный ущерб для него значителен. Как бы там ни было, но у руководства страны появляются серьезные вопросы к главе газовой монополии, в том числе и о степени его осведомленности о происходящем, особенно сейчас, когда проблема долгов получила политическое измерение.

Газовый аспект дела Арашукова играет на руку Рамзану Кадырову, у которого, по некоторым данным, были подпорченные отношения с сенатором от Карачаево-Черкесии. Трудно представить, чтобы Кадыров при его напряженных отношениях с федеральными силовиками мог инициировать это дело, но оно ставит под сомнение методы расчета долгов «Газпрому», которые недавно стали больной темой в отношениях главы Чечни с федеральным центром.

Сильный удар нанесен и по главе Следственного комитета Александру Бастрыкину, чье положение и без того было весьма шатким из-за коррупционных скандалов и конфликта с ФСБ. Формальное личное присутствие Бастрыкина при задержании не снимает с него подозрений в особых отношениях с Арашуковым, о чем писали СМИ.

Арест во время заседания Совета Федерации серьезно подорвал позиции его спикера — Валентины Матвиенко. Организованный спектакль с разоблачением подозреваемого в серьезных преступлениях — это унижение Совета Федерации как института, за который Матвиенко несет политическую ответственность.

Не уступая Миллеру в аппаратном опыте, Матвиенко тоже оказала следствию всяческое содействие, что было не таким уж простым решением. Госдума, например, не раз пыталась защищать своих депутатов от преследования, исходя из корпоративного чувства самосохранения.

Наконец, не утихают страсти вокруг главы Карачаево-Черкесии Рашида Темрезова, об отставке которого сейчас много разговоров. Темрезов занял свой пост в 2011 году, сменив съеденного местными кланами медведевского назначенца Бориса Эбзеева. Вместе с зачисткой в Дагестане дело Арашукова выстраивается в большой политический проект декриминализации Северного Кавказа. Такая цель может звучать утопично, но федеральные силовики явно стараются усилить свою исключительную роль в регионе и подать себя президенту как единственную силу, способную навести там порядок.

Таким образом, дело Арашукова одновременно задевает интересы «Газпрома», влиятельных кланов Северного Кавказа, Совета Федерации. Сюда можно добавить и «Единую Россию», где состоял Арашуков (партия поторопилась приостановить его членство). И все это в рамках не просто расследования, а организованного публичного представления.

Цели и выгоды

Арест Арашукова — это триумф федеральных силовиков, ключевую роль в котором сыграло руководство ФСБ, а также полпред президента в Северо-Кавказском федеральном округе Александр Матовников. Последний — фигура примечательная: бывший первый заместитель командующего Силами спецопераций ГУ Генштаба Минобороны (при начальнике Алексее Дюмине), он участвовал в украинской и сирийской операциях, считался фигурой, близкой к Сергею Шойгу. Однако как полпред он подчиняется администрации президента и в расследовании дела Арашукова тесно работает с главой Контрольного управления АП Дмитрием Шальковым, который до 2018 года занимал пост замдиректора ФСБ.

Иными словами, мы имеем дело с операцией, которая проведена администрацией президента вместе с ФСБ, несмотря на попытки кураторов внутренней политики отодвинуть силовиков от политических дел и ослабить чрезмерное давление на региональные элиты. Видимо, на Северный Кавказ это не распространяется. 

Самое удивительное в этой истории то, как было проведено задержание. Сенатор Арашуков спокойно пришел на работу, не подозревая, как закончится его день. Его задержание из уголовно-процессуального превратилось в театрально-политическое действие, что добавляет ФСБ совершенно новый функционал — право напрямую апеллировать к российской элите и обществу.

Силовики продемонстрировали свою исключительную прерогативу заходить на любые уровни федеральной власти и доставать подозреваемых даже в самом защищенном месте. Все политические барьеры на пути уголовного преследования вдруг оказались картонными.

Также ФСБ показала, что способна мобилизовать сразу несколько уровней властной вертикали: администрация президента, руководство Совета Федерации, генпрокурор Чайка и глава СКР Бастрыкин — всем были розданы роли. При этом задержанный оказывается подчеркнуто беспомощным — очевидно, что рассчитывать на заступничество «Газпрома», Матвиенко или главы Карачаево-Черкесии Арашуков уже не может.

Все это происходит на фоне падающих рейтингов власти, когда даже давние и хорошо известные проблемы приобретают политическое звучание. Те же сложности с газовыми долгами Северного Кавказа обсуждаются уже много лет. Еще в 2013 году премьер-министр Дмитрий Медведев говорил, что общий объем задолженности потребителей газа в округе составлял 50 млрд рублей, то есть почти половину всей задолженности по стране. За этим последовал жесткий ответ Кадырова: «Чтобы израсходовать такой объем газа, нам нужно еще пять таких республик с промышленно развитыми заводами, которые у нас были раньше, а трубы должны быть еще в три раза больше». С Кадыровым тогда солидаризировался и глава Карачаево-Черкесии Темрезов.

Однако с тех пор в системе газового воровства мало что изменилось. Зато изменилась ситуация в России в целом: падение рейтингов политизировало проблему газовых долгов, которые начали обеспечивать федеральных силовиков соответствующей политической волей.

Депутинизация вертикали

Тут возникает еще один закономерный вопрос: а что Путин? Президент пока присутствует в этой истории лишь неформально, как фигура, согласовавшая задержание, давшая отмашку. Глава государства давно не комментирует подобные происшествия, как это было и в истории с Улюкаевым, не торопится примерять на себя лавры успешно проведенной операции.

Это наводит на предположение, что нынешнее действо — по большей части инициатива самих силовиков, которые презентовали президенту свое видение проблемы, но не стали слишком глубоко погружать его в детали уголовного дела и плана задержания. То есть борьба с коррупцией остается корпоративной, но не политической, а значит, и никакой масштабной кампанейщины пока не предвидится.

Арест Арашукова еще больше повысил уязвимость ключевых институтов политической власти, которые утрачивают свою сакральность, элитарную избранность. Удары наносятся без подсчета побочного ущерба для репутации других государственных структур. Система начинает заниматься саморазоблачением, когда интересы одной ее части ставятся выше, чем интересы целого.

Авторитетное, цельное и прочное государство, которое Путин строил с 2000 года, теперь пожирает само себя изнутри, сажая губернаторов, министров, сенаторов, демонстративно и беспощадно, как будто нет никакой путинской системы, путинских назначенцев. Президент, слишком увлекшись геополитикой, открыл двери для депутинизации властной вертикали, когда практически все, что ниже главы государства, перестает быть защищенным его легитимностью.  

Читайте также на «Карнеги.ру»:

Последний бой РФ. Каким будет главный выбор четвертого срока Путина

Магомедовы в парадигме Толстого. В чем смысл репрессий четвертого срока Путина

Иллюзия контроля. Как Кремль готовится к падению популярности режима