Кто здесь Гэндальф, а кто Дамблдор? Создание новой церкви на Украине показало, что единого мирового православия нет: Carnegie.Ru

«Объединительный» собор в Киеве, на котором было объявлено о создании новой, Украинской православной церкви, деконструировал административную конструкцию православия, существовавшую с середины XX века. Как пишет в статье для Московского центра Карнеги журналист Ксения Лученко, причины этой деконструкции гораздо шире, чем просто противостояние России и Украины. С разрешения «Карнеги.ру» «Медуза» публикует эту статью целиком.

Мировое православие никогда не будет прежним. По крайней мере таким, каким его застали ныне живущие поколения. Таков главный итог этой осени, когда в новостях то и дело появлялись слова «томос», «автокефалия», «евхаристическое общение», «каноническая территория», для большинства читателей и зрителей больше похожие на заклинания из «Гарри Поттера», чем на термины с политической коннотацией.

Да и картинки, которые эти новости иллюстрировали, походили на стоп-кадры из фильмов в жанре фэнтези: бородатые старцы, опираясь на богато украшенные посохи, обмениваются изощренными дипломатическими посланиями, а порой и проклятиями. Кто здесь Гэндальф, кто Саруман, кто Дамблдор, а кто из клана Ланнистеров? Патриарх Московский Кирилл? Патриарх Киевский Филарет? Митрополит Киевский Онуфрий? Патриарх Константинопольский Варфоломей?

Церковные сюжеты очень длинные, и без обширных исторических комментариев трудно понять, что происходит. Одна из основных коллизий сюжета с обретением украинской церковью независимости связана с детальным разбором событий XVII века и отзывом грамоты 1686 года, которая давала московским патриархам временное право хиротонии (возведения в сан) киевских митрополитов. Вторая коллизия — снятие анафемы с девяностолетнего старца, самопровозглашенного почти 30 лет назад киевского патриарха Филарета.

Все это проделал константинопольский патриарх Варфоломей, живущий в Стамбуле, в стране с подавляющим мусульманским большинством населения, и остающийся при этом номинально самым влиятельным православным иерархом в мире, притом что значительная часть его паствы — греческая диаспора — живет в Америке. Из всех современных медийных форматов для изложения таких пространных ветвящихся фабул больше всего подходит не трансляция в новостной ленте, а сериал на несколько сезонов с трансмедийными расширениями в виде комиксов, игр, мерча: «Вселенная православия». 

Однако при всей кажущейся параллельности этой вселенной она проницаема для реального мира и связана с большой политикой. Вот и битва за автокефалию оказалась сублимацией войны, еще более символически заряженной, чем спортивные соревнования. Президент Украины Петр Порошенко выиграл эту битву. О чем и сообщил вечером 15 декабря на параде победы, то есть на предвыборном митинге, то есть на народном сходе по поводу объявления итогов Объединительного собора новой Православной церкви Украины (ПЦУ). 

Собор, который проходил в Софии Киевской, продолжался семь часов. На него не только не пустили журналистов, но и у самих участников отобрали все средства связи и, говорят, даже использовали глушилки. В президиуме сидели греческие и украинские архиереи и единственный мирянин — Петр Порошенко. По окончании собора он вышел на площадь, где была установлена сцена и на морозе ждали несколько тысяч человек. Президент представил им только что избранного предстоятеля новой церковной структуры — 39-летнего митрополита Епифания (Думенко), поздравил всех с обретением церковной независимости и произнес речь на 22 минуты. Народ скандировал «Слава Украине!». 

Речь была совершенно секулярной, политической, ее главный тезис: только теперь Украина наконец навсегда распрощалась с Россией, больше нет препятствий на пути в Европу и НАТО: «Это день окончательного получения нашей украинской независимости от России. И Украина уже не будет пить, говоря словами Тараса Шевченко, „из московской чаши московский яд“». Были еще цитаты из Маяковского: «Товарищ москаль, на Украину зубы не скаль»; Лермонтова: «Прощай, немытая Россия»; Николая Добронравова: «До свиданья, наш ласковый Мишка, возвращайся в свой сказочный лес» и одного украинского поэта Миколы Хвылевого: «Геть вiд Москви, даешь Европу!».

Потом Порошенко передал слово митрополиту Епифанию, сообщив, что скоро они вдвоем — митрополит и президент — отправятся в Стамбул за тем самым томосом, грамотой об автокефалии, которую Вселенский патриарх Варфоломей дарует вновь созданной каноничной украинской церкви. Кратко выступил председатель Верховной рады Андрей Парубий. После чего все вместе спели гимн Украины, держа руки у сердца, и митинг закончился. 

Никто из стоявших на сцене ни разу не перекрестился и не процитировал Евангелие или апостольские послания. Президент-мирянин не взял благословение у нового предстоятеля своей церкви. Ничего отдаленно напоминающего молитву не прозвучало из уст главы государства и главы церкви в первый день ее основания.

Политическая, государственная суть церковно-административных процессов на постсоветском пространстве никогда еще не была явлена столь очевидно. Отстраиваясь от Москвы, украинцы в гиперболизированной форме воспроизводят модель тесной связи национальной церкви и лидера государства. Церковь как «скрепа», инструмент нациестроительства, символ культурной и политической идентичности страны, хранительница традиционных ценностей. 

То, как и почему в итоге решился вопрос украинской автокефалии, который тянулся с самого распада Советского Союза, периодически обостряясь и затухая, показывает, что разделения на церковное и политическое не существует. Церковные вопросы — составляющая политики, а политика — регулятор церковной жизни. Любая национальная православная церковь определяет себя через отношения со своим государством. И трагичное состояние украинского православия начиная с 2014 года заключалось в том, что единственная каноничная церковь на ее территории, признанная всеми православными церквами мира, была в отношениях не столько со своим, сколько с чужим враждебным государством — с Россией и подчинялась патриарху Кириллу, хотя и с невиданной для самой России долей самоуправления. 

Патриарху Кириллу, которому украинский вопрос достался в наследство от предшественника и который ничего лучше не придумал, чем делать вид, что этого вопроса не существует. В период расцвета концепции «русского мира» в начале своего патриаршества Кирилл регулярно приезжал на Украину, праздновал День святого князя Владимира в Киеве, проводил там синод. В резиденции патриарха русского мира в Даниловом монастыре установили флаги всех стран его канонической территории, в том числе — украинский. 

Но в 2014 году после Майдана, Крыма и войны на юго-востоке Украины патриарх Кирилл перестал ездить в Киев. Главу церковного МИДа, Отдела внешних церковных связей, митрополита Илариона (Алфеева) СБУ однажды развернула на границе. Священники и архиереи Украинской православной церкви теряли доверие значительной части паствы, становились чужими из-за этой приставки «МП» — Московского патриархата — в своем названии. Но патриарх Кирилл не решал вопрос.

Единственная попытка сделать жест в сторону украинской паствы — зияющее отсутствие патриарха Кирилла в Кремле на торжественном оглашении присоединения Крыма к России. Говорят, с этого момента отношения патриарха и президента Путина стали натянутыми. Не тронул патриарх Кирилл и крымские епархии — они как были до присоединения, так и остались в юрисдикции Украинской православной церкви Московского патриархата, а не перешли напрямую под Москву. То есть патриарх Кирилл заморозил украинскую проблему, боясь войти в историю как патриарх, потерявший Украину. 

И тогда президент Порошенко обратился к патриарху Варфоломею. Такие обращения были и раньше, но тогда у Варфоломея с Кириллом были нейтральные отношения. А после того как Русская православная церковь манкировала Всеправославным собором на Крите летом 2016 года и потерпела еще несколько дипломатических неудач поменьше, эти отношения расстроились, тлевшее раздражение вылилось в открытое противостояние.

Дальше последовало назначение представителей Константинопольского патриархата на Украину и разрыв евхаристического общения со стороны Москвы, когда де-факто Синод РПЦ использовал в политической борьбе мистическую и богословскую составляющую церковной жизни: общение в таинствах было приравнено к дипломатическим отношениям. Сейчас Московская патриархия по-прежнему находится между стадиями отрицания и гнева: общение не восстановлено, снятие анафем с киевского патриарха Филарета не признано, Объединительный собор, по мнению Москвы, неканоничен. 

Параллельно Синод Вселенского патриархата упразднил в ноябре существовавший с 1931 года Западноевропейский экзархат приходов русской традиции. Эта уникальная церковная структура несколько десятков лет составляла для огромного сообщества русских эмигрантов альтернативу приходам РПЦ в Европе и монархически-изоляционистской РПЦЗ. Знаменитый православный храм в Париже на рю-Дарю и Свято-Сергиевский богословский институт принадлежат именно экзархату. Его прихожанами были канонизированная мать Мария (Скобцова) — монахиня, погибшая в концлагере Равенсбрюк, богословы-эмигранты Сергий Булгаков, Антон Карташев, Никита Струве. Судя по всему, патриарх Варфоломей счел историческую миссию экзархата законченной. И тут же стали поступать предложения приходам экзархата влиться в Московскую патриархию. 

Одновременно с Объединительным собором в Киеве в субботу проходило собрание экзархата в Париже — церковное собрание, свободное от государственной власти страны проживания. Духовенство и прихожане хотят сохранить атмосферу и традиции экзархата, поэтому рассматривают разные варианты — войти в РПЦ напрямую, через структуры РПЦЗ или вообще перейти в юрисдикцию другой поместной церкви (вроде бы поступило предложение от Румынии). По крайней мере в Париже и окрестностях патриарха Варфоломея больше не поминают как правящего на русских литургиях.

Масштабы киевского собора и парижского собрания несопоставимы, но характерно, что статус-кво в административном устройстве вселенной православия, существовавший с середины XX века (всего ничего по меркам церковной истории), подвергся деконструкции. При этом очевидно, что причины разлома гораздо глубже, чем текущая ситуация. Разрыв евхаристического общения между Москвой и Константинополем, который сейчас кажется временной политической мерой, выявил потерю общего языка, коммуникационный разрыв, обнажил, что единство мирового православия давно стало имитацией, симуляцией единства.  

Как бы то ни было, Поместная православная церковь Украины создана. Она станет 15-й в диптихе, принятом Вселенским патриархатом, после того как новоизбранный митрополит Епифаний и президент Порошенко слетают в Стамбул за томосом. Пока она будет существовать параллельно приходам Украинской православной церкви Московского патриархата, которая постепенно маргинализуется.

Это, конечно, событие исторического масштаба. Современный политический контекст сотрется, а Объединительный собор войдет во все учебники. И каждое действующее лицо займет свое место в иллюстрациях: патриарх Киевский Филарет, который всю свою жизнь мечтал быть на том месте на сцене, где так легко оказался молодой митрополит Епифаний; патриарх Кирилл, который боялся потерять Украину и потому потерял ее; патриарх Варфоломей, благословляющий президента Порошенко, который к концу своего президентского (первого?) срока одержал символическую победу в реальной войне. 

Читайте также на «Карнеги.ру»:

• Два века автокефалий. Чему учит РПЦ богатый опыт деления христианских церквей
• Чем опасен церковный конфликт на Украине
• Контрсанкции РПЦ. Куда приведет разрыв между Москвой и Константинополем