Английский роман-головоломка, трогательный хоррор и совсем не сентиментальная история о тяжелом детстве Три захватывающих переводных романа для долгих выходных

Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович рассказывает о трех новых переводных романах: «Семи смертях Эвелины Хардкасл» англичанина Стюарта Тертона — о загадочном убийстве, которое герою нужно раскрыть до того, как оно произошло; «Рыбаке» американца Джона Лэнгана — об отчаянной попытке вдовца вернуть свою мертвую жену; а также о «Меня зовут Сол» шотландца Мика Китсона — о подростках, которые учатся самостоятельно жить в лесу, чтобы пережить травму, полученную дома.

Стюарт Тертон. Семь смертей Эвелины Хардкасл. СПб.: Азбука, Азбука-Аттикус, 2018. Перевод А. Питчер

Лесная чаща, моросящий дождь, мольба о помощи, далекий выстрел, тяжелые шаги за спиной и мучительная мысль: «Надо спасти Анну!» — так начинается день доктора Себастьяна Белла. Впрочем, кто он, как попал в лес и кто такая Анна (а также зачем и от кого ее нужно спасать), герой узнает не сразу: дело в том, что во время утренней прогулки доктор странным образом утратил все воспоминания.

Из разговоров с окружающими Белл выяснит, что лес, в котором он заблудился, прилегает к уединенному поместью Блэкхит, а сам он приехал сюда по приглашению его владельцев — лорда и леди Хардкасл. Вечером ожидается бал-маскарад в честь дочери хозяев Эвелины, особняк полон гостей, однако в воздухе разлито не предвкушение, но тревога: ровно девятнадцать лет назад, во время званого вечера был зверски убит семилетний Том, младший сын Хардкаслов, и сейчас его родители зачем-то вновь собрали в доме тех, кто был здесь в тот трагический день.

Впрочем, это открытие — не самое неприятное из тех, что предстоит сделать доктору Беллу. Очень скоро он осознает, что его подлинная личность — вовсе не Себастьян Белл, а некто Айден Слоун, или, вернее, восемь сменяющих друг друга персонажей, в тела которых будет последовательно переселяться душа Айдена, многократно проживая один-единственный день и наблюдая за развитием событий с разных ракурсов. А, собственно, мир Блэкхита — своего рода циклический кошмар, тысячекратно повторяющаяся галлюцинация; и единственный способ вырваться за ее пределы — выяснить, что же за чертовщина тут творится, и кто из гостей замышляет убить второго ребенка Хардкаслов, жизнерадостную красавицу Эвелину.

Все попытки рассказать о романе Стюарта Тертона неизбежно сводятся к аналогиям: смесь Агаты Кристи с «Днем сурка», «Аббатства Даунтон» с «Началом», «Госфорд-парка» с «Петлей времени». Если подойти к вопросу сугубо прагматически, то любое сочетание трех элементов — традиционной эстетики английского поместья, герметической детективной интриги и нарушения привычного хода времени — неплохо характеризует «Семь смертей Эвелины Хардкасл». Другое дело, что при таком подходе за рамками описания остается ключевое свойство романа, а именно его нарочитая, рефлексивная искусственность и механистичность: книга Тертона куда больше похожа на компьютерную игру или на сложно устроенную головоломку, чем на художественный текст в привычном нам виде.

Именно эта природа «Семи смертей» — скорее игровая в широком смысле слова, чем литературная, — предопределяет и схематичность антуража, и картонную одномерность персонажей: и то, и другое в данном случае совершенно определенно не «баг», а «фича». Так, действие романа разворачивается в 1920-е годы, однако с тем же успехом его можно было бы отнести и к 1880-м, и даже к 1950-м годам. Мрачное поместье Блэкхит обозначено скупыми функциональными штрихами (если какое-то пространство не важно для развития сюжета, автор не потратит на него ни единого лишнего прилагательного). А воплощения главного героя различаются скорее по росту, весу и возрасту, чем по каким-то иным, более сущностным параметрам.

С каждой новой сменой аватара возвращаясь в стартовую точку, задавая одним и тем же людям разные вопросы, рассматривая те же ситуации с разных углов и помещая их в разный контекст, герой ведет расследование так, будто собирает гигантский пазл. Он заполняет лакуны, подбирает недостающие элементы и выстраивает целостную картину грядущей драмы наравне с читателем, а иногда (что особенно приятно) и отставая от него на полшага.

Но, чем ближе к финалу, тем быстрее мелькают руки автора и тем сложнее уследить за всеми его манипуляциями — от этого возникает некомфортное чувство, будто некоторые фрагменты не вполне точно ложатся в отведенные для них пазы, кое-какие детали остаются лишними (их писатель небрежно смахивает под стол), а некоторые, напротив, появляются буквально из ниоткуда в самый последний момент. Впрочем, возможно, если вооружиться карандашом и тщательно расписать все ходы, это подозрение развеется — а заодно появится легальный повод еще разок прокатиться на прекрасном аттракционе, сконструированном Стюартом Тертоном.

Джон Лэнган. Рыбак. М.: АСТ, 2018. Перевод Г. Шокина

Формально роман американца Джона Лэнгана относится к жанру хоррора, и, в общем, обладает всеми его внешними атрибутами: в нем есть и зловещие предзнаменования, и древнее колдовство, и роковое проклятье, и поднимающиеся из темных вод чудовища — словом, все, что призвано нагонять на читателя жуть и увеличивать его счета за электричество. Однако именно в этой точке и происходит нарушение жанрового канона: «Рыбак» Лэнгана — книга не столько страшная, сколько пронзительно, едва ли не до слез печальная.

Двое недавних вдовцов, друзья-сослуживцы Эйб и Дэн (жена Эйба Мэри умерла от рака, жена Дэна Софи погибла в автомобильной аварии вместе с детьми), пытаются найти средство от своей разрушительной скорби. На какое-то время им удается обрести утешение в рыбной ловле: сидя в молчании со спиннингами на берегу и глядя на бегущую воду, они чувствуют себя чуть менее одиноко — их любимые будто бы снова незримо с ними. Увы, со временем Дэном начинает овладевать странная фантазия: он хочет непременно забросить удочку в окруженный неясными слухами Голландский ручей, протекающий через Кэтскиллские горы.

Отправившись в те края, друзья останавливаются переждать дождь в придорожной забегаловке и там выслушивают историю, связанную с ручьем (в этот момент сюжет закладывает просторную петлю в прошлое и обратно), из которой и читателю, и более здравомыслящему Эйбу становится кристально ясно: отсюда надо бежать, причем желательно со всех ног. Но Дэн, зачарованный призрачным шансом вступить в контакт с потусторонним миром и, возможно, хотя бы на миг извлечь оттуда своих любимых, не готов отступать. Герои едут к ручью — а дальнейшая их судьба предопределена жанровой принадлежностью книги: да, все будет ровно так, как вы ожидаете — и нет, этим дело не ограничится.

Однако, как уже было сказано, аккуратно проводя читателя по всем стандартным жанровым мосткам и жердочкам и честно делая «бу!» в нужных местах, в действительности Джон Лэнган стремится не напугать, но поговорить о любви, утрате, гнетущей тоске, уязвимости скорбящего и принципиальной невозможности вернуть единожды утраченное — а еще об экзистенциальном ужасе и отчаянии, которыми чревата любая такая попытка.

Схожий дар — всерьез ранить, бередить и царапать при помощи традиционных, едва ли не формульных сюжетов — раньше демонстрировал разве что швед Юн Айвиде Линдквист, способный собрать чистую и надрывную историю о любви, толерантности и разлуке из запчастей для зомби-апокалипсиса или вампирского хоррора. Джон Лэнган проделывает схожий трюк, умело балансируя на немыслимой грани трэш-хоррора с одной стороны и настоящей, серьезной прозы с другой.

Мик Китсон. Меня зовут Сол. СПб: Аркадия, 2019. Перевод И. Нечаевой

Упаковав книгу шотландца Мика Китсона в обложку с двумя миловидными нимфетками, издатели прозрачно намекают, что перед нами книга о подростках и, соответственно, для подростков. Как принято говорить в таких случаях — на самом деле нет.

«Меня зовут Сол» — резкая, смешная и жутковатая история о выживании в лесу, об убийстве, о травме и настоящем, совершенно не сахарном, детстве. Коротко говоря, книга, которую детям читать тоже не возбраняется, но, что называется, под родительскую ответственность.

Поначалу «Меня зовут Сол» кажется осовремененным вариантом «Маленьких дикарей» Сетона-Томпсона: две сестры, тринадцатилетняя Сол и десятилетняя Пеппа («соль с перцем», как зовет их мать), вдвоем, без взрослых, живут посреди национального парка где-то в шотландской глуши. Сол основательно подготовилась к побегу из цивилизации: она пересмотрела все ролики на YouTube, и теперь умеет ставить силки на кроликов, удить рыбу, разводить костер и строить шалаш из брезента, паракорда и еловых веток. А еще у сестер есть пневматическая винтовка (из нее можно при некотором везении подстрелить куропатку), запас печенья, чайные пакетики, чайник и теплый спальник, в котором не замерзнешь даже если снаружи снег.

Вылазка в соседнюю деревню за продуктами и новостями (полдня туда, полдня обратно), удачная охота и обработка кроличьей шкурки (к зиме из нее получится отличная шапка), утренняя встреча с оленем, перестройка шалаша, крольчатина на горячем камне, укус щуки — опасный, но не смертельный, знакомство с эксцентричной соседкой — пожилой немкой Ингрид, тоже обосновавшейся в заповеднике.

Однако понемногу через всю эту светлую романтику жизни на лоне природы начинают проклевываться воспоминания, и довольно скоро читатель понимает, от чего девочки убежали в лес и почему им одновременно ни в коем случае нельзя и обязательно нужно вернуться к людям. Отгадка будет несложной: за спиной у храбрых трапперов Сол и Пеппы лежит компактный ад семейного насилия, и эта история еще не закончена, а нынешняя жизнь в лесу —интерлюдия, не более того.

В пересказе может показаться, что «Меня зовут Сол» — очередная «Важная и Актуальная Книга о Травме и Ее Преодолении», под весом которых в последнее время трещат и прогибаются полки книжных магазинов. Отчасти это, конечно, правда. Однако важное отличие книги Мика Китсона от легиона ей подобных состоит в том, что в ней нет ни грамма сентиментальности и желания поковыряться в собственных ранах. 

«Не понимаю, почему все так носятся со своими чувствами. Какой в них смысл? Важно только то, что ты знаешь и умеешь», — провозглашает Сол, и это ее заявление — не пустая бравада: она в самом деле не видит смысла фиксироваться на прошлом. Ей гораздо важнее, чтобы паршивая ситуация, в которую они с Пеппой угодили, поскорее разрешилась, чтобы они могли остаться вместе и чтобы у их мамы все тоже как-нибудь наладилось.

Авторская оптика в этом смысле полностью совпадает с оптикой героини: и Китсон, и Сол смотрят не назад, а вперед, им обоим гораздо интереснее то, что будет дальше, чем то, что уже произошло. Травма уродлива, не на что тут любоваться, и чем скорее ты с ней развяжешься, тем лучше — примерно так, если совсем коротко, можно сформулировать общий посыл «Меня зовут Сол». И он, при всей своей перпендикулярности основной повестке, звучит обнадеживающе и оптимистично.