РПЦ разорвала отношения с Константинополем. Это настоящий церковный раскол? Прямо как в XVII веке, когда начали преследовать старообрядцев?

Разрыв отношений между Русской православной церковью и Константинопольским патриархатом сразу стали называть одним из крупнейших церковных расколов всех времен. Вспоминают даже события XVII века, когда русские верующие разделились на старообрядцев и сторонников церковной реформы патриарха Никона. Можно ли сегодняшний конфликт считать расколом, как разрыв отношений между патриархатами изменит жизнь простых верующих и что будет дальше — рассказывает старший научный сотрудник Центра истории религии и церкви Института всеобщей истории РАН Надежда Белякова.

Разрыв отношений между РПЦ и Константинополем называют «расколом». С точки зрения истории и богословия это правильное слово?

Сейчас нельзя говорить о настоящем расколе. Раскол — это глобальное отделение, прекращение контактов и категорическое отрицание друг друга в том числе на идейной, канонической почве. Никаких догматических разногласий между Константинопольским и Московским патриархатом нет. Речь идет о трещине, возникшей в первую очередь по юрисдикционным и политическим мотивам. Противостояние Москвы и Константинополя имеет достаточно долгую историю, последний виток обострения отношений пришелся на Холодную войну. Повод для конфликта — статус православных структур на территории новых государств, которые возникают на обломках империи. В этих странах православные или тяготели к сохранению связей и ориентировались на российское православие или, наоборот, делали акцент на местной идентичности и оформлении поместной церкви.

Сегодня конфликт вокруг Украины развивается по сценарию, который был в Эстонии в 1996 году. Тогда тоже был разрыв евхаристического общения между двумя патриархатами, но продолжался он недолго; тем не менее в Эстонии оформились две параллельных структуры. В итоге образовалась парадоксальная ситуация: между Москвой и Константинополем евхаристическое общение было прекрасно восстановлено, а на локальном уровне, между двумя поместными церквами на территории маленькой Эстонии — Эстонской апостольской православной церковью, входящей в юрисдикцию Константинополя, и Эстонской православной церковью Московского патриархата, — евхаристических отношений так и нету. Клирики не служат друг с другом, они не рекомендуют своим прихожанам ходить друг к другу в храмы и так далее.

РПЦ говорит об опасности раскола мирового православия. Такой риск правда есть?

Едва ли. Константинополь же не пошел на разрыв отношений. От евхаристического общения отказалась только одна сторона — Русская православная церковь. Православный мир будет продолжать отношения и с Московским патриархатом, и с Константинопольским. Московская патриархия продолжит общение с Сербской, Болгарской, Иерусалимской, Антиохийской и другими поместными церквами, которые, в свою очередь, состоят в общении с Константинополем. И в этом плане опять же говорить о каком-то тотальном расколе трудно. Более того, евхаристическое общение — это, конечно, важная вещь в церковном сознании, но исторически прерывание этого общения далеко не всегда означало раскол.

Конфликта вокруг предоставления автокефалии Украинской православной церкви можно было избежать?

В православном мире нет общепринятого механизма оформления автокефалии поместной церкви. Практически все автокефалии получались через конфликты. Все поместные церкви, находящиеся на территории Восточной Европы и не только, через это проходили. Спор о том, кто может предоставлять автокефалию: церковь-мать — в данном случае РПЦ — или Вселенский — то есть Константинопольский — патриархат, не решен до сих пор. Речь о необходимости предоставления самостоятельности украинской церкви идет уже много лет и только сейчас этот вопрос вышел на новый уровень. Когда Украина стала независимой страной, идея автокефалии для УПЦ продвигалась как государственной властью нового государства, так и ее тогдашним руководителем митрополитом Филаретом (Денисенко) под лозунгом «независимая церковь независимому государству», однако для РПЦ на тот момент оказаться без украинских структур значило бы потерять больше половины приходов и епархий. Кроме того, тогда еще не было уверенности, что Советский Союз распался навсегда, и многие православные на территории Украины, особенно в ее восточной части, не хотели, да и сейчас не хотят, автокефалии, ассоциируя ее с угрозой украинизации, католизации и прочими фобиями. В начале 1990-х в Украине развивался жесткий конфессиональный конфликт, и на востоке Украины был запущен лозунг «автокефалия — прямой путь к унии», то есть как только Украинская православная церковь станет автокефальной, она попадет в орбиту влияния Рима и станет греко-католической (униатской).

Нужно также понимать, что если бы Московский патриархат захотел дать автокефалию Украинской церкви, Константинополь не признал бы это решение, как, например, Константинополь не признает автокефального статуса Американской православной церкви. В результате политизации православия в Украине существует минимум три юрисдикции и именно там мы видим настоящий раскол, разделивший не только общество, но и многие семьи. Эта трагическая украинская повседневность тянется уже больше 25 лет. Представьте, человек приходит в православную церковь, крестит там ребенка или отпевает кого-то, а потом приходит в соседнюю церковь, которая, как выясняется, принадлежит Московскому патриархату, и там ему говорят: таинства, которые ты совершил в соседней церкви, недействительны, и надо все делать заново: перекрещивать или отпевать, например. Руководство Московского патриархата, которое считает Украину своей канонической территорией за эти годы не смогло предложить способы преодоления раскола. Между тем обострение российско-украинских отношений в последние годы и трансляция руководством РПЦ идей «русского мира» усложнили положение представителей УПЦ Московского патриархата в Украине, на них был повешен ярлык «агентов москальского влияния», чего в Москве просто не замечали. В массовом сознании жителей центральной и западной Украины Московский патриархат ассоциируется с имперской и антикатолической риторикой, и обычным клирикам трудно от этих ярлыков дистанцироваться.

Что после разрыва с Константинополем изменится для прихожан Русской православной церкви?

Для обычного российского прихожанина разрыв отношений с Константинополем ничего особенно не поменяет. Он как ходил в свой храм, так и будет продолжать ходить. И даже если он не согласен с решением Синода, никаких специальных действий ему предпринимать не надо, потому что он же не зарегистрирован где-то как член РПЦ, следовательно, выйти из нее и перейти, например, в Константинопольский патриархат он не может.

Как может развиваться конфликт на уровне идей? 

Сейчас те, кто принимает решения, могли бы задаться вопросом, почему, собственно, в независимой Украине не быть собственной поместной церкви. Но понятно, что самая простая и удобная реакция для руководства РПЦ — бросать резкие обвинения в адрес Константинополя и разыгрывать карту изоляционизма. Если эти установки начнут преобладать, то может всерьез зайти разговор о примирении со старообрядцами, вина за конфликт с которыми будет возложена на греческих патриархов. Это же лежит на поверхности: церковный раскол, в результате которого когда-то [в XVII веке] возникло старообрядчество, был связан с желанием части русской церкви привести свои обряды в согласие с греческими практиками. (Правда, это не греки потом репрессировали староверов, не они сжигали их и проводили дискриминационную политику, которая разделила в российской истории «господствующую церковь» и старообрядцев). Но это с точки зрения истории. А с точки зрения идеологии этот нюанс легко упустить, сделать акцент на том, что греческий мир уже в XVII веке был неправилен, потому что уже была заключена Флорентийская уния на тот момент. Так что теперь можно ждать новых обвинений патриарха Варфоломея в стремлении к унии с Римом. Хотя будем надеяться, что здравый смысл возобладает.