«Человек, который убил Дон Кихота» Терри Гиллиама: неудача или шедевр? Антон Долин — о самом долгожданном фильме XXI столетия

В российский прокат вышел «Человек, который убил Дон Кихота» Терри Гиллиама — один из самых известных долгостроев в истории кинематографа. Режиссер пытался снять этот фильм — приключенческое фэнтези, основанное на «Дон Кихоте» Сервантеса, — на протяжении 29 лет. Что в итоге получилось у Гиллиама, рассказывает кинокритик «Медузы» Антон Долин.

Верьте или нет, но «Человек, который убил Дон Кихота» по праву может носить звание самого долгожданного фильма XXI века. Ведь он казался неосуществимым («Это невозможно экранизировать!» — говорил сначала автор проекта о романе Сервантеса) даже к финалу предыдущего столетия; уже тогда замыслу Терри Гиллиама было больше десяти лет. Пары «Дон Кихот — Санчо Панса» менялись с годами, пока деньги на съемки приходили (всегда в недостаточном количестве) и уходили, продюсеры менялись, а сценарий трансформировался.

Сначала это были Шон Коннери и Дэнни ДеВито, потом Жан Рошфор и Джонни Депп (эту версию даже начали снимать, но по непредвиденным обстоятельствам прервали и аннулировали, об этом был сделан знаменитый документальный фильм), затем — Роберт Дювалл и Юэн Макгрегор, которого вскоре сменил Оуэн Уилсон, после чего вместо Дювалла был приглашен Джон Херт, а вместо Уилсона — Джек ОʼКоннелл. Вслед за ними — тем более, что Херт умер, вскоре после Рошфора, — на главные роли были приглашены давний товарищ Гиллиама Майкл Пэйлин и Адам Драйвер. Пэйлин тоже выбыл, появился Джонатан Прайс… и в эту секунду обстоятельства сложились так, что Гиллиам все-таки снял свой фильм. Обманул судьбу. Или, точнее, взял измором.  

Сам этот рассказ тянет на абсурдную поэму в духе Льюиса Кэрролла (которого Гиллиам экранизировал), а то и на затянувшийся скетч «Монти Пайтон» (где он состоял и впервые занялся режиссурой). Нельзя не отметить и сходства с рыцарским романом, для которого характерны длинные велеречивые перечисления, придающие вес очередному подвигу какого-нибудь Амадиса Гальского. Сервантес в «Дон Кихоте», первом современном европейском романе, пародировал этот архаичный жанр — да так, что читатели животы надрывали от смеха. Одновременно с этим он, вероятно, во многом соотносил себя с безумным героем-идеалистом и сочувствовал ему. То же самое можно сказать о Гиллиаме. Сервантес писал свою книгу в тюрьме, а он делал свой фильм долгие годы, в одинокой борьбе с ветряными мельницами индустрии, — упорно, бодро, без особой надежды на успех. Открыто смеялся над своими невменяемыми персонажами, но любил их всей душой, а сомневавшихся скептиков презирал. И, конечно, нарисовал двойной автопортрет, шизофренически разделенный на «рыцаря-безумца» и «здравомыслящего оруженосца», способных в любой момент поменяться местами. Их прообразы мы могли встретить в гиллиамовских «Короле-рыбаке», «Двенадцати обезьянах», даже «Страхе и ненависти в Лас-Вегасе». Теперь, наконец, его Кихот и Санчо обрели плоть. 

Законным будет вопрос о результате: что в итоге — шедевр или пшик? Проблема в том, что абсурдная амбициозность проекта не позволяет дать окончательный ответ. Вменяемый равнодушный зритель, ничего не знающий о Гиллиаме и его страданиях, наверняка сочтет «Человека, который убил Дон Кихота» откровенной неудачей. Фильм невероятно затянут и перенасыщен событиями, его юмор часто кажется натужным, большинство персонажей будто бы не прописаны в сценарии до конца. Сюжет поразительным образом сочетает предсказуемость с неправдоподобием. Нюанс в том, что размышляющему подобным образом зрителю нечего делать на сеансе этого фильма. Он для посвященных в тяготы всего пути, пройденного автором. Для его адептов, фанатов, единомышленников, друзей. Для добровольных членов тайного рыцарского братства, в котором Гиллиам — пожизненный магистр. Все логично: лить слезы над финалом «Дон Кихота» будет только тот, кто прошел с ним два тома приключений. 

Да, в процессе просмотра «Человека, который убил Дон Кихота» может возникнуть подозрение, что Гиллиам на самом деле — не хороший, как принято считать, а очень плохой режиссер. Он патологически изобретателен и неугомонно остроумен, но неспособен держать темп и ритм; периодически он ухитряется забывать о публике, уж слишком увлечен собственными персонажами. Но если он и плохой режиссер, то, бесспорно, лучший плохой режиссер в мире. 

Вероятней всего, сам Гиллиам тоже так считает. Ведь главный герой его новой картины Тоби Гризони (Драйвер в этой роли входит в тот же эксцентрический раж, который памятен по роли Джонни Деппа в «Страхе и ненависти в Лас-Вегасе) — постановщик, который снимает откровенную дрянь. Он улетел за тридевять земель от дома, в Испанию, чтобы сварганить там дорогущую рекламу, не скрывая откровенного презрения к такой работе. Недаром он совсем не озабочен художественным результатом — ему интереснее крутить шашни с похотливой женой (Ольга Куриленко) своего подслеповатого продюсера (Стеллан Скарсгард). Все меняется, когда Тоби вдруг вспоминает о прошлом. Именно в этих краях лет десять назад он, еще юным трепетным дебютантом, снял артхаусный хит по мотивам Сервантеса с местными жителями, актерами-непрофессионалами, в главных ролях. На свою беду продавший душу золотому тельцу режиссер решает нанести им визит вежливости. 

Оказывается, их жизнь после тех съемок драматически изменилась. В наибольшей степени это касается чудака-башмачника Хавьера (Прайс), который всерьез возомнил себя Дон Кихотом. А при виде Тоби узнает в нем Санчо и буквально заставляет, оседлав ослика, отправиться вместе с ним в путь — на поиск новых приключений. После этого начинается череда событий, которые пересказать нельзя. Во-первых, во избежание спойлеров, во-вторых, поскольку они превращаются в такое нагромождение нелепиц и чудес, что даже у заправского литератора испанского барокко отвисла бы челюсть. Во всяком случае, фильм перестает быть злой и старомодной сатирой на всепожирающий Голливуд, превращаясь в фирменную фантасмагорию Гиллиама. 

Больше всего «Человек, который убил Дон Кихота» российскому зрителю напомнит фильмы Марка Захарова — но только в том случае, если зритель не начитан. Ведь режиссерские манеры Гиллиама и Захарова ничуть не схожи; на самом деле, заветная картина англо-американского эксцентрика напоминает драматургию Григория Горина. Ее сценарий мог бы составить трилогию с «Тем самым Мюнхгаузеном» и «Домом, который построил Свифт». Налицо священный чудак, которого презирает погрязший в прагматизме мир, и вдруг совершается чудо: самый приземленный логик, уверовав в миссию чудака, становится его учеником и последователем. Поверить в эту трансформацию почти невозможно, но почему-то веришь. Не потому ли, что этой верой тебя заражает сам автор? 

Любопытно, что полюс абсолютного зла в «Человеке, который убил Дон Кихота» занимает русский водочный олигарх со смешной фамилией Мишкин — вполне возможно, это осознанная травестия знакомого каждому образованному европейцу князя Мышкина, русского Дон Кихота. Совершенно в гиллиамовском духе, придуманный как воплощение рассудочности и расчета персонаж на поверку оказывается еще более безумным, чем противостоящие ему психи. Воистину, перед каждым сеансом фильма следовало бы вешать предупреждающий титр с цитатой из известной книги — «Только для сумасшедших». И безусловно, если от просмотра и можно получить сильное удовольствие, то оно будет извращенным. Впрочем, режиссер, скорее всего, счел бы это комплиментом. 

К теме безнадежного и героического рыцарского поиска Терри Гиллиам обращался на протяжении всей жизни. Началось со скетчей «Монти Пайтон», за которыми последовали «Бармаглот», «Бразилия» (там сияющие доспехи в собственных снах примерял герой Джонатана Прайса, сыгравшего в этой антиутопии лучшую свою роль) и, наконец, «Король-рыбак». Но какими бы комплиментами ни осыпали эти работы критики, как бы их ни осыпали премиями, в душах поклонников на первом месте оставался самый первый поединок из гениальной ранней комедии «Монти Пайтон и Священный Грааль». Там, напомним, король Артур вступал в драку с Черным Рыцарем и поступательно отрубал ему обе руки и обе ноги; тот, однако, отказывался сложить оружие, требуя от соперника продолжить дуэль. До сих пор могло показаться, что Гиллиам воображает себя Артуром, величайшим монархом сказочного королевства. Теперь стало окончательно понятно: он — Черный Рыцарь. Смешной, обезоруженный, непобедимый в своей самонадеянности. И он не собирается сдаваться.