Независимая республика, где все зависит от России Как Кремль развивает Южную Осетию — и как ему помогают ДНР и ЛНР. Репортаж Ильи Жегулева
В 2008 году, после военного конфликта с Грузией, Россия признала независимость Южной Осетии (после это сделали только пять государств — членов ООН). Тогда же Россия фактически взяла республику под свою опеку. Политика и экономика Южной Осетии и десять лет спустя во многом контролируются Москвой; на помощь республике Россия уже потратила десятки миллиардов рублей. Спецкор «Медузы» Илья Жегулев отправился в Южную Осетию, чтобы выяснить, куда ушли российские деньги, как живут южноосетинские бизнесмены — и как бюджет Южной Осетии зависит от непризнанных республик на Востоке Украины.
— Что это вы решили приехать в Южную Осетию? — спрашивает меня, не представляясь, человек в штатском.
В непризнанную республику из России чаще всего добираются на маршрутке из Владикавказа. Вместе со мной едут в основном осетинские женщины — и я оказываюсь единственным, кого пограничник выцепляет из очереди. Через некоторое время подходит его коллега.
— Почему вы решили спросить об этом именно меня? — спрашиваю я его в ответ.
— Это стандартная процедура для всех москвичей, — отвечает силовик. — Мы их проверяем по базе.
— Часто приезжают?
— Да, в неделю два-три москвича, — вздыхает мужчина. — В основном все местные или из соседних регионов.
Проблем с переходом границы больше не возникает. Дальше путь лежит по Рокскому тоннелю — въезд в него раскрашен в цвета российского флага; внутри — трасса, больше похожая на московские или европейские. Пока маршрутка едет через горы, навстречу не попадается ни одной машины.
В августе 2008 года шестидневная война закончилась тем, что при посредничестве европейских политиков Россия и Грузия заключили перемирие, а вскоре Москва признала независимость Южной Осетии. В России ущерб, нанесенный Южной Осетии в результате войны, оценили минимум в 18 миллиардов рублей, — впрочем, этими деньгами все не ограничилось. Как следует из внутренних документов правительства Северной Осетии, с которыми ознакомилась «Медуза», и сейчас ежегодно в формально независимую республику приходит около шести миллиардов рублей из российских бюджетов разных уровней (эту же цифру подтверждают в Министерстве экономики Южной Осетии). В пересчете на душу населения это вдвое больше федеральных инвестиций в Крым и в десять раз больше, чем в соседнюю российскую Северную Осетию. Каждый год в Южной Осетии появляются новые качественные дороги. В Цхинвали построили новое здание университета и новый театр; в центре разбили парки и аллеи, выложили брусчатку, а для владельцев разрушенного войной жилья построили несколько кварталов новых домов. Все — на деньги помощи из России.
«Нам же не могут сказать — ребята, вам этот детский сад не нужен, — рассуждает в разговоре с „Медузой“ президент Южной Осетии Анатолий Бибилов. — Он нам нужен. Если они видят, что есть порядок, есть четкое объяснение тем финансовым средствам, которые необходимы Южной Осетии, тогда проблем нет. Завтра, может, не Россия нам скажет, а наоборот, мы скажем — нам не три с половиной миллиарда надо, а нам трех на следующий год хватит».
В Кремле уже несколько лет пытаются помочь Южной Осетии повысить собственные доходы — развить здесь бизнес, привлечь крупных инвесторов и заставить госпредприятия платить налоги. В последнее время для частично признанной республики, кажется, придумали новую роль — и связана она с территориями, которые даже моложе и непризнаннее, чем Южная Осетия.
Вода в пустыне
Алан Алборов заходит в гулкий зал для переговоров в похожем на советский ДК здании южноосетинской Торгово-промышленной палаты — и сразу приглашает к себе в кабинет: «Там уютней». В «уютной» комнате стол загроможден несколькими неподключенными мониторами, вместо офисных кресел — один небольшой диван. «Только недавно вселился, еще обустроиться не успел», — объясняет Алборов, назначенный главой ТПП в мае 2018 года. Он уроженец Южной Осетии, раньше жил в Сочи и владел компанией «Гранит Групп», которая поставляла щебень для строительства дороги в Красную Поляну. Теперь его старый приятель Анатолий Бибилов, ставший президентом республики в апреле 2017 года, позвал бизнесмена поднимать экономику родного региона. О своих первых победах Алборов рассказывает охотно: «Заключили соглашение [о сотрудничестве] с Донецкой народной республикой, с Луганской, с Крымом, — перечисляет он. — Сейчас в Сирию поедем».
Сирия, которая на данный момент последней из государств — членов ООН признала независимость Южной Осетии (это произошло в конце мая 2018 года; всего таких государств пять — кроме России и Сирии это Венесуэла, Никарагуа и Науру), вызывает у новоиспеченного госслужащего особенный энтузиазм. «Весь Ближний Восток страдает без питьевой воды! А у нас ее полно, сотни источников и родников, — объясняет Алборов. — Вывозить в Крым, а дальше морем до Сирии — это же просто золотое дно! Там обычная двухлитровая бутылка питьевой воды стоит три доллара! Логистика? Посчитай: довезти до Крыма, до порта — на литр садится два рубля, херня. А морские перевозки — самые дешевые в мире. Что мы будем не успевать производить, доберем у братьев [из Северной Осетии]».
Алборов избегает говорить об актуальных проблемах южноосетинских бизнесменов — предпочитает строить планы на будущее и считает своей задачей строить «мостик» между властью и бизнесом. «Буквально неделю назад обратилось Российское общество слепых — хотят помочь, — приводит он пример. — Лет пятнадцать назад у них забрали помещение в Цхинвали, а Москва предлагает вернуть его обратно слепым. Тогда они помогут его восстановить, создадут цех — будем, говорят, бутылки выдувать, а еще и кормить человек 50 малоимущих. А Всероссийское общество слепых — серьезная организация, с деньгами». По словам главы южноосетинской ТПП, ему удалось уговорить всех заинтересованных лиц выделить организации помещение. Во Всероссийском обществе слепых не смогли ответить на вопросы «Медузы» об отношениях с Южной Осетией; в 2014 году в организации говорили, что сотрудничество с республикой возможно только после ее вхождения в состав России.
Не все местные чиновники согласны с идеями Алборова. В конце июля президент Южной Осетии Бибилов впервые в истории побывал в Сирии с официальным визитом. Был в составе делегации и министр экономического развития Южной Осетии Геннадий Кокоев — и не поверил в перспективы для реализации идей главы ТПП. «Проблем с водой у них я особо не увидел. В пустыне — да, но там и народу живет немного», — рассуждает он в разговоре с «Медузой». У министра на Сирию свои планы — развитие «туристско-рекреационного кластера». Что именно имеется в виду — вывоз сирийских туристов в Южную Осетию, которая по-прежнему восстанавливается после гражданской войны, или поездки осетин в Сирию, где гражданская война по-прежнему идет, — министр не уточняет.
Гергиев приходит на помощь
По осетинской проселочной дороге несется «форд» с правым рулем. Снаружи, стоя на подножках, жмурятся летнему солнцу четверо детей. За рулем спокойно закуривает местный предпринимать Владимир Босиков — дядя и отец этих детей. «Не обращайте внимания, это они в спецназ играют, — объясняет он. — Они специально со мной поехали, чтобы так прокатиться». Когда машина подъезжает к небольшому ангару с цистерной, стоящему рядом с бушующей горной рекой, дети бегут купаться в соседнее озеро, а Босиков идет работать.
Вода в цистерну поступает из источника, расположенного в трехстах метрах выше по реке. Раньше Босиков разливал ее по бутылкам на продажу — в магазины вода поступала под брендом Ossetian. Чтобы запустить новую компанию, предприниматель забросил предыдущий бизнес — самый крупный автосервис в Цхинвали — и вложил деньги в производство воды. Бизнес, однако, был не слишком успешен — не хватало бюджета на маркетинг и дистрибуцию. «Тратил четыре тысячи рублей каждый день, а зарабатывал на продажах где-то полторы тысячи», — объясняет Босиков. Он уже собирался закрывать компанию — как вдруг его пригласили на встречу с «иностранными инвесторами».
Инвесторы, как выяснилось, были из России, а позвал их на помощь Босикову Валерий Гергиев — дирижер и осетин по происхождению. До того Гергиев уже привел в Южную Осетию мясного производителя «Евродон», миноритарным акционером которого является музыкант, — компания построила здесь колбасный завод, вложив в него более 150 миллионов рублей. Теперь Гергиев попросил посодействовать в развитии южноосетинского бизнеса создателя другой мясной компании — Павла Антова из «Владимирского стандарта». «Он был обеспокоен и попросил по возможности помочь, — вспоминает Антов в разговоре с „Медузой“. — Мы долго изучали [рынок] и остановились на, казалось бы, самом простом, но на самом деле самом сложном виде бизнеса — воде».
Теперь владимирская компания занимается разливом и дистрибуцией воды — для этого компания построила в Цхинвали завод, — а Босиков получает доход с принадлежащего ему источника. Остается только приезжать раз в пару дней, чтобы проверить оборудование. Убытки предприниматель терпеть перестал, однако, по его словам, обогатиться через партнерство с россиянами пока тоже не получилось: несмотря на большие возможности завода, пока он выпускает все те же 100 тысяч бутылок в месяц, что Босиков производил сам, — а необходимый для самоокупаемости минимум в 240 тысяч бутылок, по словам Антова, пока был достигнут всего один раз. Проблемы, как и раньше, со сбытом — «Владимирский стандарт» выставил для Ossetian цену выше обычной, и покупатели, не знающие бренда, предпочитают конкурентов. «Воды полно — все норовят лить из унитаза или из-под крана что угодно, а в сетях правят откаты, — возмущается Антов. — Мы откатов не совершаем». Основатель «Владимирского стандарта» признает: запуская «патриотический» проект с Ossetian, компания рассчитывала, что ей «помогут» — но пока этого не произошло.
Опоздали партнеры и с попыткой получить деньги на развитие у государства, — по словам Босикова, когда они поняли, что могут подать заявку в инвестиционное агентство Южной Осетии, там уже закончили выдавать деньги.
Москва главнее Цхинвали
Создать в Осетии инвестиционное агентство было идеей Владислава Суркова. По словам собеседника «Медузы» в администрации президента РФ, когда в 2013 году чиновника, ранее курировавшего всю внутреннюю политику в стране, назначили помощником президента, который, в частности, должен был отвечать за связи с Южной Осетией, он в первую очередь решил навести порядок в экономике. В южноосетинской политике порядок навели до него. В 2011 году в республике неожиданно выбрали не поддержанного Москвой кандидата, а оппозиционную Аллу Джиоеву. Тогда местная партия «Единство» заявила о нарушениях, подала в суд — и тот признал результаты выборов недействительными. Президентом тогда в итоге стал Леонид Тибилов, а в 2017 году ему на смену пришел Анатолий Бибилов — тот самый прокремлевский кандидат, проигравший Джиоевой за шесть лет до этого.
Осетинская оппозиция после поражения Джиоевой проблемой быть перестала. Зато была проблема с деньгами. «Экономическая помощь России просто растворялась, уходила в песок, — рассказывает источник в администрации президента о ситуации в Южной Осетии в середине 2010-х. — Помощь развращала людей, а смысла никакого не приносила». Собеседник «Медузы» приводит примеры: власти раздали товарных кредитов местным фермерам, привезли саженцы на огромную сумму, но денег на посадку растений не дали — и все погибло. Схожим образом пытались раздавать скотоводство: «коров дали, а денег на корм не дали» — в итоге «предприниматели» пустили животных под нож, а кредитов так и не отдали.
«Что-то пытались сделать, не получилось в силу слабости государства, — признает бывший министр экономики Южной Осетии, а теперь бизнесмен и владелец собственной гостиницы Вильям Дзагоев. — Привезли около 1000 голов калмыцкой породы, самой неприхотливой. По идее, [фермеры должны были] через пять лет вернуть или мясо, или его эквивалент в деньгах, но они начали делать фиктивные справки о болезни коров, а сами повезли продавать мясо в Северную Осетию».
После неудачной схемы с товарными кредитами была придумана новая — с беззалоговыми кредитами по низким процентам, выдавать их планировалось только тщательно проверенным бизнесменам. Российский Центробанк выделил на это около миллиарда рублей конгломерату российских коммерческих банков, а те, в свою очередь, передали средства новосозданному южноосетинскому инвестиционному агентству — именно оно отбирало проекты с помощью банковских аналитиков.
Был среди авторов проектов и Владимир Босиков — он уже тогда пытался получить инвестиции на свою минеральную воду, однако банкам больше понравилась другая его идея: производить пиломатериалы и продавать их в Россию. Впрочем, этот проект застопорился: когда предприниматель пересчитал необходимую для запуска сумму и попросил инвесторов о дополнительных средствах, те отказали.
Больше повезло приятелю Босикова — предпринимателю Альберту Валиеву. Он назначает встречу в Vincenzo — трехэтажном итальянском ресторане в центре Цхинвали, похожем по уровню обслуживания на московские заведения: тут дорогая мебель, участливые официанты и лаунж в колонках. Как минимум один этаж всегда занят посетителями, а во время недавнего чемпионата мира по футболу именно на летней веранде Vincenzo была главная фан-зона города с большим экраном. Ресторан — один из главных символов новой мирной жизни Цхинвали, других таких в городе пока нет.
Когда в августе 2008 года в Цхинвали вошли грузинские войска, у Валиева сгорел его предыдущий бизнес — кафе, построенное в кредит. Он пришел к работавшему тогда президентом республики Эдуарду Кокойты решить вопрос с задолженностью. Из кабинета он вышел начальником отдела по развитию предпринимательства в министерстве промышленности. В чиновниках Валиев задержался недолго: по его словам, слишком отчаянно защищал бизнесменов. Но когда через несколько лет люди из Москвы стали искать в республике активных предпринимателей, вспомнили и о нем.
Валиев уже тогда горел проектом будущего Vincenzo: вместо кафе быстрого обслуживания он хотел сделать первый в республике итальянский ресторан, рассчитывая не только на местную клиентуру, но и на служащих с российской военной базы, которая появилась под Цхинвали после войны (по утверждению нескольких осетинских собеседников «Медузы», российских солдат в республике 10 тысяч человек — при общем населении Южной Осетии в 50 с небольшим тысяч). Поначалу он пытался привлечь к проекту создателей сети ресторанов Vincenzo из Mercada Group, но те не согласились. В конце концов он уговорил партнеров поделиться названием и рекомендациями о том, как вести бизнес. Оставалось найти деньги — и тут возникло инвестиционное агентство.
Как утверждает Валиев, люди из администрации президента и представители банков хотели решать вопросы с местными бизнесменами напрямую — минуя чиновников, которых это сильно нервировало. Самого Валиева эта ситуация в итоге спасла: в какой-то момент он понял, что недооценил проект и для открытия ресторана нужны дополнительные инвестиции, — но в Цхинвали столкнулся с полным непониманием. Москву оказалось уговорить проще — с Владимиром Авдеенко из администрации президента Валиев, по его словам, общался напрямую. «[Москвичи] не хотели, чтобы правительство принимало в этом участие — только номинально, — утверждает бизнесмен. — Они видели, что правительство недееспособно». В пресс-службе департамента научно-технологической политики министерства сельского хозяйства, где теперь работает Авдеенко, не ответили на звонки «Медузы».
По словам и Валиева, и Босикова, однажды их даже пригласили в администрацию президента — чтобы познакомиться с Олегом Говоруном, начальником управления АП по сотрудничеству с СНГ, Абхазией и Южной Осетией. «[Осетинские чиновники] стали говорить — как это так, предприниматели поехали туда, никого из наших даже не позвали? — вспоминает Валиев. — А что я им мог сказать? Сказал, мол, Авдеенко пригласил».
Посадка — дело сложное
Валиев утверждает, что предлагал кремлевским чиновникам более 50 южноосетинских проектов под инвестиции — но когда в 2014 году Авдеенко ушел из АП, почти все они были заморожены. Зато появились более крупные — и делали их чаще всего люди извне.
Владелец нескольких небольших строительных компаний Константин Ластович из Ростова-на-Дону приехал в Южную Осетию работать субподрядчиком. Вскоре представители инвестиционного агентства, посулив хорошие кредитные условия, предложили ему задержаться в республике и взять в аренду 50 гектаров земли рядом с Цхинвали, на самой границе с Грузией. Раньше здесь была зона, которая простреливалась с обеих сторон границы; теперь — яблоневый сад, а будет еще сортировочный центр и холодильник. Ластович должен был получить от агентства около 200 миллионов рублей; его проект — единственный из всех поддержанных агентством, среди создателей которых нет осетин. Впрочем, сам бизнесмен утверждает, что в Южной Осетии в этом смысле все честно: если в Абхазии, чтобы защитить бизнес, нужно обязательно делать его с местными, то здесь все гораздо спокойнее.
Тем не менее бизнес у Ластовича идет не без проблем. Первую часть денег — на саженцы — он получил, когда сажать деревья было уже поздно, и потерял на этом почти год. Весной из Сербии, где бизнесмен приобретал саженцы, приехал человек, чтобы обучить местное население правильно обращаться с деревьями, но задержался ненадолго — Ластович говорит, что осетинам не понравилось, что их учат работать по не принятым здесь правилам. «Посадка — дело сложное, нужен страшный контроль. Неправильно посадить, корень обрубить — бешеные деньги. А тут — чистый колхоз. 17 тысяч работающего населения, из них только 2500 человек — не в бюджетной сфере; в основном водители, охранники и продавцы, — рассказывает Ластович. — В поле работать никто не хочет. Они сказали: мол, мы не рабы и работать, как вы требуете, не будем». После этого, по словам бизнесмена, в сербского инструктора полетели камни и даже ножи, ему пришлось спасаться бегством — и дальнейшие инструкции он давал уже с помощью Skype.
Ластович все равно видит преимущества в том, чтобы вести бизнес в Южной Осетии, — по его словам, в Ростовской области, чтобы попасть в аналогичную госпрограмму и получить инвестиции, «нужно быть или депутатом, или крупным чиновником». Правда, всех обещанных денег предприниматель так и не получил — деньги выдавали тремя траншами, и третий так и не пришел. Как рассказывает Ластович, оказалось, что денег в фонде инвестиционного агентства нет — а его бывший глава Алексей Шемонаев исчез (по словам собеседника «Медузы», близкого к администрации президента, сейчас Шемонаева активно разыскивают, а деньги из инвестфонда действительно пропали).
Есть и люди, которые пытаются делать в Осетии бизнес без помощи государства. Владельцы крымского винного бренда «Фотисаль» Таймураз Гогинов и Василий Шишков вложили собственные средства в небольшой завод — уже в августе здесь откроют винное производство, а первые бутылки уйдут в Россию в феврале. Правда, виноградники еще только высажены, поэтому как минимум первые пять лет виноматериалы будут привозиться из России. Экс-министр экономики Вильям Дзагоев и вовсе уверен, что все это делается, чтобы производить вино из молдавского сырья, которое нельзя ввозить в Россию из-за санкций.
Похожим образом устроен бизнес Тимура Цхурбати — только он обходит не санкции, а высокие таможенные платежи. Знакомые из Ирана рассказали Цхурбати, что везти местные фисташки в Россию напрямую дороже, чем доставить их в Южную Осетию, пожарить там и отправить на рынок без пошлин. Бизнесмен уже ввез первую проверочную партию — и собирается вложить собственные деньги в жарку фисташек в промышленных масштабах.
По словам собеседников «Медузы», финансовые отношения с осетинским государством могут не только помочь бизнесу, но и — когда власть меняется — помешать ему. Бизнес Ластовича в последнее время начали проверять Счетная палата и местное КГБ, — по словам бизнесмена, так новое правительство поступает с проектами, запущенными при прежнем главе республики Тибилове (к президенту Бибилову у Ластовича при этом претензий нет — тот, по его словам, даже помогал ему решить проблему с обанкротившимся поставщиком).
Смена власти оказалась не на руку и Рустаму Дживоеву. Раньше он был главой Знаурского района, подал в инвестиционное агентство заявку на проект по выращиванию индюшек и должен был уже получить деньги — однако затем в республике сменилась власть, и новый президент отправил Дживоева в отставку. Теперь предприниматель уехал во Владикавказ и собирается выращивать цесарок там.
Государство отнимает надежду
После того как Россия фактически взяла Южную Осетию на свое обеспечение, жизнь здесь стала все больше и больше ориентироваться на государство. По мнению председателя местного Союза промышленников и предпринимателей Виссариона Догузова, это убивает местный бизнес. Большинство людей в Осетии, по его словам, сейчас живут на зарплату — и его строительная компания «Меценат» получает очень мало заказов: от государства контрактов не дождешься, а от обычных людей их нет, потому что «на зарплату построиться практически невозможно».
Бизнесу Догузова уже двадцать шесть лет — он пережил голодные послевоенные 90-е и блокадные 2000-е, но теперь предприниматель собирается закрывать компанию из-за отсутствия клиентов. По его словам, до войны было лучше — в Осетии работали международные организации, с которыми и сотрудничал «Меценат». По контракту с австрийской гуманитарной группой его компания построила школу-интернат; были заказы и от «Красного Креста», и от ОБСЕ. «С европейцами приятно было работать, — вспоминает Догузов. — Тендер есть, объемы работ есть, конверты [на аукционе] закрыты. Комиссия смотрела, какая фирма окажется лучше, правила игры были прозрачные, обиды ни у кого не возникало. Не получилось — ушел готовиться для следующего тендера». Сейчас, по его словам, ситуация изменилась. «Даже не идет разговора, что твоя фирма может принять в чем-то участие, — жалуется глава „Мецената“. — Министр говорит: „От меня [это] не зависит“. А от кого же тогда зависит?»
«Все эти ОБСЕ и прочие иностранные организации — они создавали у нас „пятую колонну“, — парирует бывший министр экономики Вильям Дзагоев. — Им выгодно было привлечь на свою сторону предпринимателей».
Министр экономики Геннадий Кокоев в разговоре с «Медузой» объясняет нынешнюю ситуацию так: привлекать местных бизнесменов небезопасно, потому что они могут не справиться — чаще всего у них нет оборудования. На вопрос, не будет ли полезнее республике, если местные компании смогут взять кредит под готовящийся тендер, купить нужную технику и выиграть его, чиновник отвечает так: «Зачем гадать на кофейной гуще, если есть российские организации, которые уже обладают этим оборудованием?» Когда я указываю министру, что контракты на ремонт дорог и строительство дорог получают не россияне, а местные госкомпании, он парирует и этот аргумент: «Частный капитал заинтересован в получении доходов, а сферы имеют отношение к безопасности». Кокоев уверен: государственные интересы должны быть «ограждены от рисков и угроз, которые может нести бесконтрольная отдача приоритетов частному бизнесу».
По мнению Догузова, в результате этого бизнес в Южной Осетии сейчас — в худшем положении за всю историю. «Может, чисто в финансовом бывало и хуже, — признает глава „Мецената“. — Но была надежда. А сейчас даже надежды, что что-то улучшится, нету».
Президент Бибилов с Догузовым не согласен. По его словам, правительство поддерживает бизнес и даже выпустило новый закон, по которому в год будет распределять под льготные кредиты два процента собственных доходов. При этом осетинские чиновники признают: доля госсектора в ВВП Южной Осетии сейчас — 80%. Треть бюджета собственных доходов республики формируют три плательщика — энергетическая госкомпания, а также «дочки» «Газпрома» и «Мегафона». Источник «Медузы» в правительстве Южной Осетии утверждает, что за последние пять лет доходы государства выросли почти втрое — прежде всего за счет собираемости налогов с госпредприятий и акцизов.
«Потихонечку наводим порядок, — говорит Бибилов. — Раньше строительные организации были вразброс и налоговая не могла понять, где что находится, мы все это упорядочили. Вчера многие компании выплачивали заработную плату налом, мы здесь тоже начали наводить порядок — стоп, ребята, жульничать с государством не надо. Государство вам помогает? Помогает. Государство по отношению к вам ведет себя честно? Да. Мы от вас что-то берем незаконно, какие-то откаты у вас просим? Нет. А почему вы нас обманываете?»
Повысив собираемость, государство могло бы подумать о новых доходах, однако количество частных предприятий не растет — заметных за последнее время в Южной Осетии налогоплательщиков не появилось. Кроме одного. Созданный всего три года назад Международный расчетный банк сразу стал одним из крупнейших налогоплательщиков. Именно через него рассчитываются все предприятия из непризнанных Донецкой и Луганской республик, которым нужны легальные и безналичные расчеты с российскими компаниями.
Самые высокопоставленные лица
За последние два года в Южной Осетии зарегистрировалось более двухсот компаний из ДНР и ЛНР. Объясняется это просто: Украина объявила непризнанным республикам банковскую блокаду, и прямые расчеты между ними и Россией невозможны. Чтобы рассчитываться с контрагентами в ДНР и ЛНР без нарушения Минских соглашений, в Москве, по словам нескольких источников, придумали схему. Южная Осетия признала независимость республик на Востоке Украины (Абхазия этого так и не сделала), после чего местные банки получили легальную возможность вести расчеты с компаниями из ДНР и ЛНР. В свою очередь, независимость Южной Осетии признает Москва — а значит, с местными компаниями могут сотрудничать российские.
По словам собеседника «Медузы» в правительстве Южной Осетии, по договоренности с Москвой осетинские представительства донецких и луганских фирм существуют в особом налоговом режиме и платят в местную казну всего один процент от прибыли. Бюджетные доходы от них невелики — за прошлый год, как говорит источник «Медузы», они составили всего 20 миллионов рублей (в среднем по 90 тысяч рублей в год на компанию). Президент Бибилов, впрочем, не видит в этом никакой проблемы. «Если правительство приняло [такое] решение, я поддерживаю это, — говорит он. — Если правительство Южной Осетии делает все, чтобы помочь этим юридическим лицам встать на ноги, пусть это будет полпроцента, пусть вообще не будет никакого процента».
Самый крупный налогоплательщик, связанный с ДНР и ЛНР, — это как раз Международный расчетный банк, обслуживающий счета донецких и луганских компаний в Южной Осетии: в прошлом году он перечислил в местный бюджет 14 миллионов рублей. Офис банка находится на втором этаже здания южноосетинского ЦБ, а председателя его совета директоров Олега Дзгоева я нахожу в маленькой комнатке с одним столом, похожим на парту, и табуреткой. «Кто наши клиенты? — переспрашивает он. — Откуда эти люди, где они родились, крестились, я не знаю. Нам представляют документы, мы открываем счета юрлицам, физических лиц [не обслуживаем]».
По его словам, основали банк «два бенефициара из Южной Осетии», а капитал МРБ составляет 60 миллионов рублей. В ответ на вопрос об оборотах банка Дзгоев сообщает, что он составляет десятки миллиардов рублей ежегодно, — но уже после разговора звонит и уточняет: на самом деле сумма — меньше миллиарда. Деньги, по его словам, в основном перечисляются через интернет; находиться в Южной Осетии клиентам совершенно не нужно.
МРБ отрицает связи с Москвой — в московском банке с таким же названием «Медузе» также заявили, что в Южной Осетии отделений не открывали. При этом южноосетинский МРБ создал в Москве организацию «Благотворительный фонд поддержки международных гуманитарных проектов», его президентом до июля 2017 года был бывший вице-губернатор Иркутской области Владимир Пашков. Представители Службы безопасности Украины утверждали, что через этот фонд Россия финансирует ЛНР (правда, ошибочно приняв южноосетинский МРБ, который в действительности является учредителем фонда, за одноименный московский банк).
Бизнесмен Тимур Цхурбати рассказывает, что о крупных денежных операциях с непризнанными республиками на Востоке Украины все равно приходится разговаривать с Россией. По его словам, недавно он нашел покупателя в ЛНР на стройматериалы и пластиковые изделия — но МРБ заблокировал перевод на 21 миллион рублей. «Нас начали мурыжить — то откройте счет в Ростове, то в Москве, — рассказывает предприниматель. — Мы пришли поговорить с председателем [осетинского МРБ] Василием Шадяном о том, почему наши деньги задерживают на счету. Они стали просить паспорт сделки». В итоге, как говорит Цхурбати, в банке им заявили, что «несут политические риски» при работе с крупными переводами, — и отправили в российский Центр международных расчетов, созданный для расчетов между Россией и непризнанными республиками на Востоке Украины («Медуза» подробно писала об этой компании). Завершить сделку бизнесмену так и не удалось.
Теоретически самой крупной осетинской компанией, связанной с ДНР и ЛНР, должен быть вовсе не Международный расчетный банк. Еще в марте 2017 года все крупные предприятия Донецкого региона (например, Енакиевский и Макеевский металлургический заводы, завод «Донецксталь», Харцызский трубный завод и другие) стали регистрировать как филиалы «Внешторгсервиса» — фирмы, зарегистрированной в Южной Осетии. В начале апреля глава ДНР Александр Захарченко подписал указ, в котором назначил эту компанию «временным администратором» заводов, большинство из которых раньше принадлежали богатейшему человеку Украины Ринату Ахметову. То же самое произошло и с активами Ахметова в Луганской области: под управление «Внешторгсервиса» перешел «Краснодонуголь» — крупное угледобывающее предприятие на 12 тысяч сотрудников, которое продолжало работать и после начала вооруженного конфликта.
«Знаете, про „Внешторгсервис“ лучше не спрашивайте, — глава ТПП Алан Алборов, говоря о компании, переходит на шепот. — Там самые высокопоставленные лица». Директор «Внешторгсервиса» — все тот же Владимир Пашков, бывший вице-губернатор Иркутской области и бывший президент московского благотворительного фонда, учрежденного МРБ (связаться с Пашковым «Медузе» не удалось). В компании Рината Ахметова «Метинвест» «Медузе» сказали, что с марта 2017 года не знают, что происходит с их предприятиями на неконтролируемых территориях.
Сотрудники заводов, ранее принадлежащих Ахметову, и другие источники «Коммерсанта» говорили, что в реальности «Внешторгсервис» контролирует Сергей Курченко — бизнесмен, близкий семье бывшего президента Украины Виктора Януковича (с 2014 года Курченко живет в Москве). О связи между компанией Курченко «Газ-Альянс» и «Внешторгсервисом» заявляли и в Министерстве финансов США, которое в январе 2018 года объявило о санкциях против обеих компаний. При этом министр налогов и сборов ДНР Александр Тимофеев весной 2017 года отрицал, что Курченко имеет отношение к «Внешторгсервису».
«Медузе» удалось найти документальные подтверждения их связи. Именно компания Курченко «Газ-Альянс» проводит в странах Таможенного союза сертификацию товаров, которые производятся на предприятиях в ДНР и ЛНР, подконтрольных «Внешторгсервису». Например, «Газ-Альянс» получал сертификаты на продукцию металлургического завода «Макеевкокс», Енакиевского коксохимического завода и Ясиновского коксохимического завода. Представители Сергея Курченко не смогли оперативно ответить на вопросы «Медузы» о связи с «Внешторгсервисом».
Будучи зарегистрированным в Цхинвали, «Внешторгсервис» должен платить налоги на территории республики — однако президент Южной Осетии Бибилов ничего о ней не слышал. Глава осетинской налоговой службы Владимир Каджаев также поначалу сказал «Медузе», что не знает о такой фирме, и попросил своих сотрудников выяснить, что это. Когда данные нашлись, выяснилось, что, согласно отчетности, за 2017 год компания не заработала ничего (в 2016 году бывшие заводы Ахметова, по данным принадлежащей бизнесмену украинской группы СКМ, заработали 60 миллионов долларов, что втрое больше всей доходной части бюджета Южной Осетии).
Прописан «Внешторгсервис» в Цхинвали на улице Героев — в здании гостиницы «Алан». Эта гостиница — один из символов современной истории Южной Осетии: прославилась она после того, как выделенные Москвой на ее восстановление деньги пропали. Здание по-прежнему выглядит так, будто война закончилась только что — пустые лестничные пролеты, дыры в стенах, темнота на этажах. Как и президент Южной Осетии, охранник здания о «Внешторгсервисе» ничего не знает: гостиничные номера в «Алане» занимают всего три этажа, а остальные два просто стоят пустыми.