Человек в стремлении к свободе Антон Долин — памяти Милоша Формана, режиссера «Пролетая над гнездом кукушки» и «Амадея»

14 апреля в Америке умер Милош Форман — чешский режиссер, последние 50 лет работавший в США. Автор «Пролетая над гнездом кукушки» по одноименному роману Кена Кизи, «Народа против Ларри Флинта», «Амадея» и многих других фильмов, Форман был успешен как у зрителей, так и среди коллег и критиков; он дважды получал «Оскара» за лучший фильм года и был лауреатом практически всех ключевых европейских кинофестивалей. По просьбе «Медузы» Антон Долин рассказывает о жизни одного из главных режиссеров ХХ века — и о том, каким был его кинематограф.

Милош Форман прожил долгую жизнь, в которой побед было больше, чем поражений. Какой еще режиссер из Восточной Европы мог бы похвастаться двумя «Оскарами» за лучший фильм года («Пролетая над гнездом кукушки» в 1976-м и «Амадей» в 1985-м), не говоря о таких мелочах, как гран-при Локарно («Черный Петр», 1964), гран-при Канн («Отрыв», 1971) и «Золотой медведь» Берлинале («Народ против Ларри Флинта», 1996)? Любовью публики он тоже не был обделен; в родной Чехии фразы из картин Формана стали крылатыми, а образы из его американских фильмов моментально узнаваемы до сих пор. 

Тем не менее, чувство недооцененности тоже есть. Форман снял всего 12 полнометражных картин за 86 лет жизни — сравнительно мало. Многие его работы не были оценены вовремя, беспощадно критиковались, сталкивались с цензурой как в Чехословакии, так и в США. Число его незавершенных проектов тоже велико. 

Обиднее же всего то, что 90% зрителей ассоциируют Формана с единственным фильмом — «Пролетая над гнездом кукушки», до сих пор сурово (и несправедливо) критикуемым как упрощенная и популистская экранизация великого романа. Это в самом деле невероятное кино, заряжающее при каждом просмотре каким-то особенным электричеством. Сильнейшие актерские работы Джека Николсона и Луизы Флетчер — вероятно, для обоих лучшие, — и первые яркие появления в кино для целой плеяды артистов: Брэд Дуриф, Кристофер Ллойд, Дэнни де Вито. Атмосфера жутчайшей антиутопии (без отступлений от реализма), поддержанная клаустрофобической музыкой Джека Ницше. Безупречная модель противостояния наглого одиночки репрессивной системе, добровольно принятой большинством репрессируемых. И, конечно, дух тех самых шестидесятнических иллюзий, которые когда-то произвели на свет феноменальный кинематограф раннего Формана — и уничтожение которых заставило его покинуть родину и уехать в Штаты. 

Конечно, не было бы никакого «Гнезда», «Амадея» или «Рэгтайма» (по этим трем фильмам, именно в таком порядке, Формана знали в СССР), если бы не потрясающий «чехословацкий» период — четыре картины, снятые режиссером в 1960-х. Для кино он сделал не меньше, чем Милан Кундера для чешской литературы; Форман и был воплощенной «Пражской весной», хотя к 1968 году уже находился в Западной Европе и в Прагу не вернулся. Как бы наивные и лукавые «Конкурс» (документальный, среднеметражный) и «Черный Петр» уже были мощной заявкой на главный голос поколения. «Любовные похождения блондинки» и «Гори, моя милая» (у нас его смотрели под названием «Бал пожарных») — полновесные шедевры, в которых некоторая легкомысленность формы камуфлирует революционность содержания. Первая из этих картин — универсальная метафора существования человека в тоталитарном обществе, а также попытки освободиться от него через любовь. Вторая — модель существования в мире, по своим глобальным задачам и конкретности пластического выражения сравнимая с лучшими полотнами Брейгеля или прозой Гашека. 

Потом была эмиграция, и сразу — сногсшибательный «Отрыв», показавшийся американскому обществу слишком вольнодумным: кто такой этот чех, чтобы так судить о нас? Удивительно, что в этих обстоятельствах начинающий продюсер Майкл Дуглас доверил экранизацию нашумевшего контркультурного бестселлера Кена Кизи именно Форману. Выбор оказался снайперски точным: именно этот режиссер смог найти кинематографический аналог уникального текста и заменить визионерскую фантасмагорию Кизи иронической ясностью экранных образов. Так родился «Пролетая над гнездом кукушки». Материал был чужим, но для знавших фильмы Формана казался едва ли не автобиографическим. Сыгранный Николсоном Макмерфи — не идеолог и не бунтарь, он просто мелкий рецидивист, случайно оказавшийся в психушке и отказавшийся смиряться с ее правилами. И в то же время — титан, способный на невозможное: найти точку опоры и перевернуть землю, выбив решетку на окне. «Я хотя бы попытался» — это и о Формане тоже. 

Его картины и его герои очень разные. Есть у них одна общая черта, она же — лейтмотив всего творчества Формана. Все они жаждут и добиваются, иногда ценой собственной жизни, одного: свободы. Для Формана это не абстрактная догма, не символ, не лозунг, а конкретный набор действий человека, видящего перед собой ясную цель и ради нее готового на любые жертвы. Речь может идти о праве не слушаться родителей или не подчиняться властям, носить длинные волосы и расклешенные брюки, включать в свою музыку «слишком много нот» или шутить на рискованные темы, тиражировать порнографию, не верить в бога. О чем угодно, что вписывается в понятие «свобода». 

Об этом — вольнодумная рок-опера «Волосы», антирасистский «Рэгтайм», правозащитный «Народ против Ларри Флинта» — три фильма, в которых Форман рассказывает собственную версию американской истории. Об этом душераздирующий «Амадей», изысканный «Вальмон» и суровые «Призраки Гойи» — еще одна невольная трилогия, посвященная иллюзиям и победам европейского Просвещения. В каждой из этих картин человечество похоже на пожарную команду, решившую устроить лотерею и конкурс красоты, между делом не заметив, что начался пожар. А герой-одиночка — на Рэндла Макмерфи, который вопреки всему надеется обмануть реальность и выиграть безнадежный баскетбольный матч.