«К вящему удовольствию коллег по магистрату расчленил перед ними «урода» женского пола» Фрагмент книги «Истории страны Рембрандта» — о символическом значении портретов врачей
К открытию выставки «Эпоха Рембрандта и Вермеера. Шедевры Лейденской коллекции» в ГМИИ имени Пушкина в марте в издательстве «Новое литературное обозрение» выходит книга Ольги Тилкес «Истории страны Рембрандта». Через несколько ключевых полотен Рембрандта и других голландских художников автор рассказывает о политической, религиозной, светской и повседневной жизни Голландии XVI века, эпохи победы буржуазной революции и становления нового государства — Республики Соединенных провинций. С разрешения издательства «Медуза» публикует фрагмент книги, посвященный картине Рембрандта «Урок анатомии доктора Тюлпа».
B декабре 1631 года Адриаан Адриаансзоон по кличке Малыш Арис был арестован при попытке ограбления. Для быстроты следствия его подвешивали на дыбе, привязав к ногам двухсотфунтовые гири. Хотя можно было обойтись и без этого: Малыш был старым знакомым судейских. Впервые он попался девять лет назад, когда срезал кошелек, и после этого бесчисленные кражи и грабежи перемежались высылкой из городов, клеймением и исправительным домом. Теперь он наперед знал свой приговор. И действительно, 28 января Адриаана Адриаансзоона, известного под кличкой Малыш Арис, приговорили к «наказанию петлей». Три дня спустя на Новом Рынке, самой большой площади города, приговор был приведен в исполнение. В тот же день тело передали гильдии лекарей для проведения публичной секции. Нести было недалеко: анатомический зал, прозванный в народе Кромсальным цехом или Потрошильней, находился прямо за виселицей.
Публичные вскрытия в Республике Соединенных провинций разрешалось проводить один раз в год на теле казненного преступника из другого города, и собственно вскрытие надлежало провести до прихода публики. Анатомические лекции, растягивавшиеся порой на несколько дней, проводили зимой, в холода, и начинали всегда с брюшной полости и головы, самых быстроразлагающихся частей трупа.
Производил вскрытие «praelector anatomiae» — «сначала читающий анатомию», доктор медицины с университетским образованием. Название это возникло в те времена, когда секция считалась «практикой», ремеслом, до которого не мог унизиться ни один уважающий себя врач. Орудовал скальпелем его помощник, сам же врач только читал из Галена или какого-то другого классика, указывая на органы, о которых шла речь в книге. Наименование «прелектор» сохранилось за врачами и тогда, когда они сами взяли в руки скальпель.
Строение человеческого тела в XVII веке интересовало многих, и на публичные уроки анатомии допускались не только лекари и их ученики, но и публика — за плату в четыре стейвера в день, пятую часть поденного заработка умелого ремесленника. Гейгенс идет на урок анатомии, проводившийся в Гааге весной, 13 апреля 1629 года. Самюэль Пипс, секретарь лондонского адмиралтейства и автор знаменитого дневника, описывает вскрытие 27 февраля 1663 года, на котором его особенно интересовали мочевой пузырь, мочеточники, почки и пенис: за шесть лет до этого ему самому удалили камни из мочевого пузыря. На уроках анатомии в Лейденском университете присутствовали и известный голландский филолог Герард Фоссий, и Эрик Оксеншерна, младший сын шведского канцлера. Один из членов городского правления, совмещавший управление городом с должностью прелектора анатомии, рассказывает о том, как он в ратуше (!) «к вящему удовольствию» коллег по магистрату расчленил перед ними «урода» женского пола.
Для соблюдения порядка на секциях действовали строгие правила: детям запрещалось присутствовать на вскрытии; публика не могла занимать первые ряды, предназначавшиеся для старшин гильдии и членов городского совета; во время секции запрещалось ходить взад-вперед, говорить и смеяться; запрещалось покидать зал до окончания секции и уносить части трупа (штраф в шесть гульденов); к прелектору можно было обращаться с вопросами, но задавать их полагалось со всей учтивостью (оговорка отнюдь не лишняя во времена публичных распрей и препирательств). После каждого публичного вскрытия в специальную Анатомическую книгу гильдии заносились дата, имена subjectum anatomicum и прелектора, доходы и расходы. В январе—феврале 1632 года уроки анатомии на теле Малыша Ариса проводил доктор Тюлп. Однако имена Малыша Ариса и доктора Тюлпа известны нам не из Анатомической книги, а по портрету прелектора и новых членов гильдии. К этому времени парадный зал гильдии украшало уже три подобных портрета.
Традиция групповых портретов возникла в Северных Нидерландах в самом начале XVI века. Долгое время это были портреты отрядов стрелков, но с начала XVII века групповые портреты заказывают и гильдии, и опекунские советы. В 1601 году групповой портрет заказала и амстердамская гильдия лекарей, и в течение двух лет Арт Питерсзоон трудился над «Уроком анатомии Себастиана Эгбертсзоона».
Собственно, никакого «урока» на портрете нет и в помине. Двадцать девять человек, все члены гильдии и прелектор, смотрят на художника/зрителя, а не на едва заметное тело. Все они — борода, усы, белый испанский воротник, черный костюм — похожи друг на друга. Только присмотревшись, замечаешь, что один из них держит в руках хирургические ножницы. Это и есть Себастиан Эгбертсзоон. Над головой каждого — маленький номер, а лекарь в правом нижнем углу держит список, в котором под каждым номером значится имя. За два года, которые потребовались художнику, чтобы написать групповой портрет лекарей, эпидемия чумы успела унести пятерых членов гильдии, но их имена и лица остались запечатленными для потомков. Сам же портрет положил начало сложившейся в Северных Нидерландах традиции живописных «уроков анатомии».
В 1619 году пять мастеров и старшин, вступивших в гильдию лекарей после 1603 года, заказывают новый портрет с Себастианом Эгбертсзооном. На этот раз это урок остеологии, и центром композиции становится скелет. Слева от него стоит прелектор, указывая на нижнее ребро. И прелектор, и трое лекарей целиком сосредоточены на уроке. Лишь два лекаря нижнего ряда смотрят на зрителя. Прелектор — единственный, кто изображен в шляпе, которая указывала на общественное положение. Статус прелектора еще раз подчеркивается тем, что лекари из уважения к учителю держат свои шляпы в руках.
По случаю открытия в 1624 году нового анатомического театра в здании Весовой палаты двое только что выбранных старшин (портреты других были сделаны в 1603 и в 1619 годах) и восемь лекарей заказывают Николаасу Пикеною групповой портрет во главе с новым прелектором Йоханом Фонтейном, занявшим этот пост после смерти Эгбертсзоона.
В 1632 году доктор Тюлп, назначенный на должность прелектора в 1628 году, и двое старшин гильдии, еще не увековеченных для потомства, решают заказать новый портрет. Чтобы было не так накладно — платить за картину они должны были из собственного кармана, — старшины уговаривают присоединиться к ним еще пятерых лекарей.
В Амстердаме в ту пору было много известных портретистов: Николаас Элиасзоон Пикеной, Томас де Кейзер, Корнелис ван дер Воорт, Вернер ван ден Валкерт, — но Тюлп обращается к Рембрандту, только что переехавшему в Амстердам. Его выбор продолжает удивлять исследователей. Никогда в жизни не проявивший любви к риску, Тюлп поручает престижный портрет членов гильдии начинающему художнику, который не был даже членом гильдии святого Луки! Художнику, который только что начал писать заказные портреты, а портретов большого формата не писал вовсе! Никогда не писал он и групповых портретов. Мало того, он не был даже официальным жителем города!
Историкам искусства остается только гадать, почему обычно осмотрительный Тюлп вдруг решился на столь рискованный шаг. Предположение, что художник, назначавший потом немалую цену за портреты, в то время был дешевле других и поэтому Тюлп обратился к нему, представляется маловероятным. Как и то, что выбор пал на него, потому что он жил неподалеку от Весовой палаты, где ему предстояло работать, — вокруг Весовой жило много художников. Легче поверить тому, что у Тюлпа были свои соображения относительно портрета, и столковаться с молодым приезжим казалось ему легче, чем с именитым амстердамцем, тем более что для художника от этого первого большого заказа в новом городе зависело очень многое. Вполне возможно, что Тюлп был наслышан о молодом портретисте. Но возможно, что инициатором приглашения был вовсе не он.
Как бы то ни было, Рембрандт пишет портрет, который естественностью и динамикой разительно отличается от всех предшествующих. Впервые прелектор показан за работой; он демонстрирует лекарям строение мышц руки, а те внимательно смотрят: кто на мышцы, кто на прелектора, кто на выразительный жест его левой руки, кто в объемистую анатомическую книгу, стоящую за телом. Прелектор стоит не в центре, окруженный лекарями, как было принято, а справа, отдельно от них. И, конечно, он единственный, кто изображен в шляпе. Сначала в шляпе был и Франс ван Лунен, стоящий сзади, но потом художник, возможно по просьбе Тюлпа, убрал шляпу ван Лунена, и от нее осталась лишь легкая тень. Сословные и социальные различия демонстрировались в Республике Соединенных провинций с не меньшим пылом, чем в окружавших ее королевствах, и шляпа, как уже говорилось, была не только головным убором, но и символом общественного положения. Лекари, сгруппированные слева, не выстроены в ряд, как обычно, а стоят на ступеньках анатомического театра, образуя пирамиду, вершиной которой является ван Лунен. Он единственный, кто смотрит прямо на зрителя, указывая на происходящее.
При всей живости и динамике «Урок анатомии» отнюдь не является реалистическим изображением публичной секции, произведенной в феврале 1632 года в амстердамской Весовой. Историки искусства давно уже опознали заимствования первого группового портрета Рембрандта из «Чуда со статиром» Рубенса и «Пьяного крестьянина в трактире» Адриана Браувера.
Апостолы Рубенса с интересом и недоверием взирают на происходящее, один из них наклонился, стараясь рассмотреть монету, которую Христос берет из руки Петра. Так же внимательно следят за действиями Тюлпа и лекари, а стоящие в первом ряду так же склонились над телом «субъекта анатомии». Рембрандт перенес даже раковину, украшающую стену храма «Чуда со статиром». Положение тела Малыша Ариса и деревянный стол, на котором оно лежит, заимствованы с картины Браувера.
Далеко от реальности и изображение самого вскрытия. Секции неизменно начинались с вскрытия брюшной полости и извлечения желудка, печени и селезенки — на картине же брюшная полость нетронута. Рентген картины показал, что правую кисть трупа Рембрандт приписал позднее: первоначально вместо руки он изобразил культю. Перед казнью ворам нередко отрубали правую руку — этой процедуре подвергли и Малыша Ариса, поэтому его правая рука намного короче левой, которую препарирует Тюлп. Явная анатомическая ошибка в картине, сюжетом которой являлся «Урок анатомии», по всей видимости, не встретила возражений прелектора. Она лишь подчеркивала важный для него сюжет с рукой. Именно так, анатомируя руку, он хотел быть увековечен в памяти потомков. Читатель-филолог, возможно, объяснит это самой этимологией слова «хирург», соединившего в себе греческие слова χερί — рука и ἔργον — работа, действие. Но профессия хирурга не была тогда окружена тем почетом, который она приобрела позднее, и голландские «chirurgijns», как и «хирурги» других стран, были просто лекарями. Рассуждая в 1622 году о различных профессиях в Трактате о совершенном джентльмене, Генри Пичем исключает Chyrurgians из уважаемого общества врачей, приравнивая их к шарлатанам, обманщикам-невеждам и акушеркам.
Выбор сюжета с рукой был определен не этимологией, а знаменитым предшественником Тюлпа, Андреасом Везалием (1514–1564), поместившим в первом издании своего классического труда «De humani corporis fabrica» («О строении человеческого тела») напротив титульной страницы свой ставший не менее классическим портрет. На нем Везалий препарирует кисть руки. На столе перед ним лежит латинский текст Галена, в котором описываются движения пальцев руки. Видны те же мышцы и сухожилия, что и на рембрандтовском портрете Тюлпа. Везалий как бы подчеркивает слабое место в исследованиях Галена, который, описывая мышцы, исходил из анатомии кисти обезьяны, а не человека
Через Везалия Тюлп отсылает нас к Галену, бывшему для него большим авторитетом, чем Везалий. Гален считал, что все в строении человеческого организма, вплоть до мельчайших деталей, создано Богом, и излюбленным примером для доказательства этого ему служила человеческая рука. Каждый ее мускул, сухожилие, нерв, кость, кровеносный сосуд создан, по его мнению, настолько совершенным образом, насколько это возможно. В XVII книге «О назначении частей человеческого тела» («De usu partium corporis humani») Гален пишет: «Для человека, действительно стремящегося познать творения природы, достаточно рассмотрения одной только нерасчлененной руки, чтобы прийти в восхищение. Но даже враг природы, увидав искусство внутреннего строения руки, которое я изложил в первых двух книгах, лишится сна, захоти он оклеветать что-либо из увиденного».
Галеновский аргумент Божественного Создания наследовали позднейшие анатомы, и в XVI веке мышцы руки стали излюбленным объектом секции. Очевидно, именно поэтому «сюжет с рукой» выбрал и Тюлп. Он хотел быть изображенным не просто как прелектор или анатом, показывающий лекарям устройство человека, а как учитель, несущий высшее знание о Божественном в каждом человеке, включая висельника. Так видит Тюлпа и Каспар Барлей:
«Преступники, творившие зло при жизни, творят добро после смерти.
Онемевшая плоть учит, отвращая нашу смерть.
В то время как искусная рука рассекает бледные члены,
К нам обращает свое красноречие ученый Тюлп:
«Слушатель, познай себя! И пока ты переводишь взор от одной части к другой, верь, что даже в самой малой присутствует Бог». (Перевод Е. Илюшечкиной.)
Ничто не должно было отвлекать зрителя от религиозно-философского значения урока анатомии доктора Тюлпа — ни вскрытая брюшная полость, ни обрубок руки. И художник оставляет брюшину нетронутой и дорисовывает кисть.
11 апреля автор книги Ольга Тилкес выступит в ГМИИ имени Пушкина в Москве с лекцией «Как были открыты Рембрандт и Ян Ливенс».