Достойно переведенный на русский Стивен Кинг. И сын Линкольна после смерти Три новых американских книги

Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович рассказывает о трех новых американских романах — «Линкольне в бардо» Джорджа Сондерса, получившего в 2017 году Букеровскую премию, «Бессмертники» Хлои Бенджамин и «Гвенди и ее шкатулка» Стивена Кинга и Ричарда Чизмара.

Джордж Сондерс. Линкольн в бардо. М.: Издательство «Э», 2018. Перевод Г. Крылова 

Посмертное существование покойников, их меланхоличная возня, запоздалые жалобы и препирательства — один из классических сюжетов американской литературы, причем скорее поэзии, чем прозы. Конечно, при желании можно вспомнить рассказ Эдгара Алана По «Без дыхания», в котором заживо (предположительно) погребенный герой встречается на сельском кладбище с его обитателями, или недавний роман Фэнни Флэгг «О чем весь город говорит», где благожелательные мертвые с любовью наблюдают из могил за жизнью своих потомков. Но все же именно поэты — Эмили Дикинсон, Эдвин Арлингтон Робинсон и, конечно, Эдгар Ли Мастерс — создали наиболее впечатляющую портретную галерею душ, застрявших на полпути от бытия к небытию. Собственно, в том самом месте, которое буддисты называют «бардо», а прошлогодний лауреат Букеровской премии Джордж Сондерс вынес на обложку своего романа. 

Линкольн, упомянутый в названии, — это вовсе не президент США Авраам Линкольн, а его 11-летний сын. Круглолицый Уилли, такой трогательный в своем неуемном веселье, умирает в самый тревожный для его родины час. Отец мальчика недавно развязал гражданскую войну, в которой Север пока несет колоссальные потери, энтузиазм первых военных дней угас и на смену ему приходят тягостные сомнения в оправданности кровопролития. Маленький Уилли мечется в бреду в своей спальне, покуда внизу, в Белом доме, его родители устраивают роскошный прием, призванный укрепить боевой дух нации, а несколькими днями позже отправляется на кладбище, сопровождаемый проклятиями в адрес его отца — черствого тирана, равнодушного к страданиям сограждан.

Сраженный горем и угрызениями совести президент не может отпустить сына, и ребенок, даже за гробом покорный воле отца, отказывается покинуть кладбище и перейти в неведомый край, который покойники деликатно именуют «другим местом». «Папа сказал, что он вернется», — твердит Уилли и принимает решение задержаться на тесном пятачке между жизнью и смертью в обществе таких же бедолаг, как он. Все обитатели кладбища убеждены, что на самом деле не умерли, а просто «хворают», и тешат себя ложной надеждой, будто рано или поздно вернутся на землю, к родным и близким. Взрослые могут без всяких последствий пребывать в бардо сколько угодно, но для детей это место гибельно: в силу какого-то неясного закона мироздания застрявший здесь ребенок рискует погибнуть навеки. И кладбищенские старожилы — в первую очередь троица друзей-протагонистов (юный самоубийца, разочарованный супруг, так и не успевший консумировать свой брак, и отвергнутый богом священник) — решают во что бы то ни стало убедить мальчика двинуться дальше. Но для этого им нужно привлечь на свою сторону единственного человека, который может повлиять на Уилли — его отца, безутешного президента Линкольна.

Роман Сондерса продолжает поэтическую американскую традицию не только содержательно, но и формально. В книге нет собственно авторского текста, все повествование собрано из обрывков речи мертвецов и псевдодокументальных свидетельств, написанных от лица живых. Полифоничный и обманчиво нестройный «Линкольн в бардо» поначалу воспринимается как равномерный утомительный гул, вызывающий желание заткнуть уши, однако если перетерпеть пару десятков страниц, понемногу в этом хаосе звуков проявится структура и завораживающий ритм, из тьмы проступят призрачные контуры незримого мира, а общий хор разделится на отдельные яркие и чистые голоса. В сущности, книга Сондерса — это поэма (чтоб не сказать оратория), написанная свободным стихом, и рассказывающая обо всех бедах Америки. Кровь, льющаяся на полях гражданской войны, мешается с кровью замученных рабов (даже мертвые, они не смеют приблизиться к своим бывшим господам), страдания угнетенных женщин переплетаются со страданиями подавляемых сексуальных меньшинств, и сквозь всю эту глобальную драму красной ниточкой тянется история сильного мужчины, потерявшего свое дитя.

Пожалуй, единственное, что несколько сбивает с толку в случае с романом «Линкольном в бардо», — это присуждение ему Букеровской премии. На протяжении многих лет — собственно, до 2012 года, когда премию решили вручать в том числе американцам, — британский Букер оставался премией по-хорошему предсказуемой. По большей части ее получали традиционные романы, обладающие приятным свойством универсальности, то есть понятные читателю из любой страны без специального комментария. Ни одна из этих характеристик не применима к роману Джорджа Сондерса — специфически американскому по духу и проблематике и радикально модернистскому по форме. Словом, в данном случае не стоит полагаться на стикер «Лауреат Букеровской премии» на обложке — это очень любопытная, очень поэтичная и мало на что похожая книга. Но совершенно точно не то, чего мы привыкли ждать от классического букеровского романа.

Хлоя Бенджамин. Бессмертники. М.: Фантом Пресс, 2018. Перевод М. Извековой 

Есть такие романы, которые словно специально созданы для определения «добротный». «Бессмертники» Хлои Бенджамин определенно из их числа: четырехчастная сага о двух сестрах и двух братьях едва ли оставит в сердце читателя особо глубокий след, но почти наверняка обеспечит его неплохим набором впечатлений, а если повезет, то и парой нетривиальных мыслей. 

Знойным летом 1969 года четверо детей из семьи Голдов — 13-летняя Варя, 11-летний Дэниэл, 8-летняя Клара и 7-летний Саймон — ускользнув от родительской опеки, отправляются к гадалке, поселившейся по соседству. Они и сами толком не знают, чего ждут от этого визита, и, вероятно, именно потому и получают от странной женщины с двумя тощими косицами не то подарок, не то смертельное проклятие — каждому из них гадалка предсказывает дату его смерти. В этой точке единое русло романа разделяется на четыре рукава — по числу героев, каждый из которых применяет собственную стратегию взаимодействия с полученным пророчеством. 

Саймон, самый младший, едва достигнув 17-летия, сбегает из родного Нью-Йорка, чтобы отправиться в Сан-Франциско — в те годы столицу американского гей-двжиения. Саймон знает, что жить ему недолго, и бросается навстречу всем радостям и соблазнам, которые может предложить ему «самый развратный» город США. Секс, алкоголь, балет, любовь — и закономерная смерть от СПИДа строго в назначенный день, вскоре после двадцатого дня рождения. 

Следующая на очереди, рыжеволосая Клара, с детства бредит магией и фокусами. Она убеждена, что сцена способна оградить ее от предсказанной ранней смерти, и с безоглядной страстью отдается любимому делу. Однако то, что поначалу кажется ей надежной дорогой к бессмертию, оборачивается гибельной ловушкой: не в силах противостоять силе пророчества, Клара решает самостоятельно сделать шаг ему навстречу, покинув мужа, маленькую дочь и наметившуюся было успешную карьеру фокусника.

Самый нормальный, обычный и здравый из всех Голдов, Дэниэл, выбирает спокойную и надежную карьеру врача и находит гармонию в тихом бездетном браке. Он почти забывает о назначенном ему гадалкой сроке, однако незадолго до роковой даты его жизнь дает трещину — Дэниэл лишается любимой работы, его мучает тоска по умершим брату и сестре, и череда случайных, вроде бы, событий в свой черед подводит и его к смертной черте. 

И лишь старшая, Варя, ученый-геронтолог, получившая от гадалки самый щедрый прогноз, посвящает свою жизнь не иллюзорной, но вполне действенной, практической борьбе со старением и увяданием. Варе удается вывести весьма необычную формулу если не бессмертия, то во всяком случае долголетия: живое существо может жить долго, почти бесконечно, при условии отказа от продолжения рода и любых форм гедонизма. 

В принципе, романов о самосбывающихся пророчествах написано немало (из последних трудно не вспомнить блестящий «Ф» немца Даниэля Кельмана), и Хлое Бенджамин не удается сколько-нибудь радикально расширить границы этой темы. Ее «Бессмертники» — немного скованная, но по-своему обаятельная попытка еще раз пройти многократно хоженой дорожкой и посмотреть, как по-разному страх смерти и осознание ее неизбежности влияют на разных людей. Однако запечатленные в романе образы развеселого Сан-Франциско 70-, угарного Лас-Вегаса 80-х, добропорядочного буржуазного Нью-Йорка 90-х хороши и самодостаточны настолько, что, в общем, окупают концептуальную вторичность магистрального сюжета.

Стивен Кинг, Ричард Чизмар. Гвенди и ее шкатулка. М.: Издательство АСТ, 2018. Перевод Т. Покидаевой

С точки зрения российского читателя у небольшой повести «Гвенди и ее шкатулка», написанной Стивеном Кингом в соавторстве со своим давним другом, издателем и редактором Ричардом Чизмаром, есть одно важнейшее достоинство: это первый за многие годы текст Кинга, опубликованный у нас в нормальном (не безупречном, но вполне пристойном) переводе. Это выгодно отличает его от практически всех остальных книг американского классика, читать которые по-русски категорически не рекомендуется. Пожалуй, немного жаль, что счастливая судьба быть переведенной профессионально и с любовью выпала на долю не самой лучшей (и вообще не вполне кинговской) книги, однако этот прецедент дарит отечественному читателю надежду на лучшее, да и утверждать, что других достоинств в «Гвенди» нет, будет все же несправедливо.

На протяжении всех летних каникул 12-летняя жительница Касл-Рока (да-да, того самого Касл-Рока в штате Мэн, где разворачивалось действие таких великих шедевров Кинга, как «Мертвая зона» и «Нужные вещи») Гвенди Питерсон совершает ежедневную пробежку по так называемой «лестнице самоубийц» в местном парке. Гвенди решила во что бы то ни стало похудеть за лето, чтобы не тащить за собой обидное прозвище «Гудиер» (в честь огромного рекламного дирижабля) из начальной школы в среднюю. Однажды во время пробежки она встречает загадочного мужчину в черной шляпе — оторвавшись ненадолго от чтения «Радуги тяготения» Томаса Пинчона, тот сообщает Гвенди, что выбрал ее хранительницей удивительной шкатулки. Крышка шкатулки украшена разноцветными кнопками — нажав на одну, получишь вкуснейшую шоколадную фигурку, каждый раз разную. Другая кнопка подарит тебе коллекционный серебряный доллар. Остальные кнопки менее безобидны: нажав на зеленую, владелец шкатулки может уничтожить Азию, на желтую — Австралию и так далее. С этого момента жизнь Гвенди радикально меняется к лучшему. Она не только худеет, но и становится самой красивой и популярной девочкой в школе, лучшей ученицей и перспективной спортсменкой. Ее пьянчужки-родители, стоявшие на грани развода, заново влюбляются друг в друга и на радостях бросают пить, да и вообще жизнь, казалось, не сулившая сюрпризов — во всяком случае, приятных, внезапно становится на удивление хороша. Но груз ответственности за весь мир вкупе с соблазном испытать собственное могущество, нажав на какую-нибудь из опасных кнопок, тяжело давят на плечи Гвенди…

Будь это сольное произведение Стивена Кинга, можно было бы не сомневаться, что дальнейшая судьба героини и ее близких окажется незавидной. Однако милосердное вмешательство Ричарда Чизмара сглаживает возможные углы, и «Гвенди и ее шкатулка» оказывается книгой куда более гуманной и доброй, чем можно предположить сначала, а потому пригодной в том числе для подросткового чтения. Не великой, но симпатичной, увлекательной, а главное, отлично показывающей, как замечательно может выглядеть Стивен Кинг на русском, стоит только отнестись к его текстам по-человечески.