«Он был уверен, что все в мире можно просчитать математически» Академик РАН Алексей Старобинский — о роли Стивена Хокинга в познании Вселенной

14 марта в Кембридже умер английский физик-теоретик и популяризатор науки Стивен Хокинг. Его специализацией были теория Большого взрыва и теория черных дыр. По просьбе «Медузы» о значении работ Хокинга для мировой науки, а также о встречах и спорах с английским ученым рассказывает доктор физико-математических наук, профессор НИУ ВШЭ, академик РАН Алексей Старобинский.

Алексей Старобинский

доктор физико-математических наук, главный научный сотрудник Института теоретической физики им. Льва Ландау

Стивен Хокинг прежде всего физик-теоретик, поэтому говорить, что он создал какие-то машины, практические или материальные вещи, не приходится — да это и не было его целью. Поскольку он был ограничен физически, он пытался извлечь из своей головы столько информации, сколько это вообще было возможно. При помощи простых математических понятий он хотел постичь происхождение Вселенной. Оценивая вклад Хокинга, я бы поставил его в один ряд с такими гениями, как Александр Фридман и академик Яков Зельдович.

Сейчас благодаря Хокингу ведутся поиски излучения черных дыр, они будут вестись и дальше, но я к этому скептично отношусь. А также он заложил основы современной методологии: измеряя что-то сейчас, мы узнаем, какой Вселенная была в далеком-далеком прошлом, когда она была очень искривленной и очень высокоэнергетической.

Смело можно сказать, что благодаря Хокингу мы сделали очень ценный шаг в прошлое — в изучение происхождения Вселенной, ее истории. Если до Хокинга мы говорили просто о горячем шаре и Большом взрыве [после которого и возникла Вселенная], то теперь, благодаря его исследованиям, мы знаем — было и еще что-то другое. Он очень помог в задаче построения единой картины мира.

Хокинг внес существенный вклад в развитие науки тем, что создал три главные теории. Это его классическая теория гравитации, квантовая теория гравитации и космология. Они последовательно соответствуют течению его жизни.

Первая его работа по классической теории гравитации 1966 года прославила его, еще когда он был очень молодым. Итог этой работы — это то, что мы называем теоремой Пенроуза — Хокинга — о существовании сингулярности. Хокинг доказал (кстати, потом сюда внесли свой независимый вклад и наши ученые — [Владимир] Белинский, [Евгений] Лившиц и [Исаак] Халатников), что сингулярность где-то обязательно есть — в пространстве и во времени.

Он предположил, что сингулярность встречалась в прошлом нашей Вселенной. Последние работы Хокинга и были направлены на то, чтобы понять: как именно нам эту сингулярность в прошлом увидеть.

Доказав классическую теорию гравитации, он перешел к квантовой теории. Это было, пожалуй, самое знаменитое его исследование среди неспециалистов — обыкновенных читателей. Она об испарении черных дыр, о том, что невращающиеся черные дыры рождают частицы, а эти частицы затем теряют свою массу. Это была его работа 1974 года. Могу сказать, что я был предтечей этой работы — при нашей с ним встрече на конференции в Польше в 1973 году. Я тогда рассказал свою теорему о том, что вращающиеся черные дыры образуют новые частицы. Хокинг тогда меня послушал и в итоге довел эту теорию до ума. Хокинг также ввел в науку понятие «температура черных дыр» — и он сам этим больше всего гордился, просил, чтобы на его могиле начертали формулу температуры черных дыр, которая обратно пропорциональна их массе — чем черная дыра массивнее, тем ниже ее температура. Другое дело, что таких описанных им черных дыр в реальной жизни мы не видели.

Важна и его работа [она прошла в форме семинара под названием «Самая ранняя Вселенная»] в области космологии 1982 года. Это была наша с ним вторая встреча. И это был тот случай, когда наука делалась прямо в ходе конференции. Я, Хокинг и еще один ученый сделали три работы, у которых результаты в целом совпали. Мы рассчитали, какое сейчас должно быть распределение неоднородности во Вселенной по разным масштабам. Это как археологи находят черепок — и им нужно доказать, к какой культуре этот черепок относится, так и мы, несмотря на изменения, давно произошедшие во Вселенной, смогли исследовать ее.

Во время личных встреч мы с Хокингом вели в основном разговор только о науке. Не припомню, чтоб он лично со мной как-то рассуждал о жизни. В 1982 году я при встрече с ним заметил, что при подсчете температуры черных дыр у него была ошибка в вычислениях. Сказал ему, что у меня при подсчете получился другой результат, — но не уточнил, какой именно и как я до него дошел. Буквально через четыре дня он создал новый черновик своей работы, где у него уже получился такой же результат, как у меня, — в итоге верный.

Еще он всегда старался не акцентировать внимание на своей инвалидности. Охотно осматривал все достопримечательности, когда приезжал на конференции в новые города, просил, чтобы его коляску возили во все интересные места. На одном из банкетов, где я присутствовал, он как-то раз сказал: «Хочу, чтобы вы меня восприняли не как инвалида, а как нормального человека». И стал на коляске вырисовывать восьмерку, катался зигзагами.

Он не был очень общительным человеком, высоко ценил свой ум. Был одним из тех, кто уверен, что все в мире можно просчитать математически. В этом смысле он был человеком очень уверенным в себе, смело высказывал свои суждения, которые порой были неправильными — и впоследствии он это признавал. Он был уверен в своем уме и поэтому уверен в себе.