«Утойя 22 июля»: забыть убийцу, помнить только жертв В Норвегии сняли первый художественный фильм о теракте, совершенном Андерсом Брейвиком

В конкурсной программе Берлинского кинофестиваля показали фильм «Утойя 22 июля» — о теракте в Норвегии в 2011 году, который совершил Андерс Брейвик. Картина представляет собой художественную реконструкцию событий в молодежном лагере на острове Утойя, где Брейвик расстрелял 69 человек. Фильм вызвал неоднозначную реакцию: на премьерном показе половина зала встретила фильм аплодисментами, другая — негодующими криками. Кинокритик «Медузы» Антон Долин считает, что норвежскому режиссеру Эрику Поппе удалось главное — отвлечь внимание от фигуры террориста и рассказать в первую очередь о жертвах теракта; имени Брейвика нет даже в титрах.

Какой срок считать достаточным для того, чтобы трагедия могла быть осмыслена в форме кинофильма? Гас Ван Сент снял своего «Слона» через четыре года после нападения двух старшеклассников на школу «Колумбайн». Оливер Стоун сделал «Башни-близнецы» через пять лет после событий 11 сентября. Фильмов о взрывах жилых домов в Москве в 1999 году, о «Норд-Осте» и Беслане до сих пор не существует. Очевидно, срок внутреннего траура и табуирования подобных болезненных тем для каждой культуры — свой собственный.

«Утойя 22 июля» — о массовых убийствах, совершенных Андерсом Брейвиком в Осло и на острове Утойя в 2011-м, — прежде всего, фильм, невероятно важный для Норвегии. Но так вышло, что слишком многие и за пределами благополучной Скандинавии видят в этих событиях отражение чего-то своего, очень личного; поэтому картина Эрика Поппе — событие не локального, а всемирного масштаба. 

Поппе — возможно, самый авторитетный режиссер современной Норвегии, создатель популярных картин, одну из которых — консервативный и честный «Выбор короля» — даже официально выдвигали на «Оскар» (без успеха). Но «Утойя 22 июля» — особый случай: в своем роде уникальный фильм сделан на пределе возможностей и эмоций. Для такой темы профессионализма недостаточно: слишком она болезненна для каждого участника съемочной группы и каждого зрителя, как минимум, на родине. Спрос с этой картины тоже будет повышенным — одни выйдут из зала в слезах, другие возмутятся. После премьеры в Берлине аплодисменты смешались с негодующими воплями. 

Как минимум в одном Поппе упрекнуть невозможно — в неточности. «Утойя, 22 июля» — скрупулезная реконструкция событий того самого дня. Фильм начинается с документальных кадров взрыва у правительственных зданий в Осло, осуществленных Брейвиком перед поездкой на остров, где располагался молодежный лагерь. После этого мы переносимся на Утойю и знакомимся с 17-летней Кайей (фантастическая работа актрисы Андреа Бернтзен). Она посмотрит прямо в камеру и скажет: «Тебе никогда не понять. Поэтому просто послушай меня». Мы не сразу сообразим, что эти слова обращены к матери, с которой Кайя в эту минуту говорит по телефону, а не к нам.

Больше таких декларативных приемов в фильме нет: нас там не было, мы все равно не поймем; остается смотреть на экран. Мы проведем с Кайей ровно 72 минуты, которые длился теракт. Все это время она будет искать пропавшую младшую сестру и пытаться понять, что происходит. События сняты одним планом, без монтажных склеек. Сделано это одновременно эмоционально и репортажно-нейтрально. В любом случае, быстро перестаешь ловить оператора на трюках и думать, не сплутовал ли он где-то. Ощущение непрерывности есть, и это главное. 

Кайя — вымышленный персонаж, как и другие подростки в кадре. Трусливые они или самоотверженные? Режиссер не судит никого — перед смертью все равны. Тут, как в хорроре, ужас буквально висит в воздухе, это передается и зрительному залу, но при этом фильм практически обходится без, казалось, неизбежных спекуляций. Нас не запугивают мертвыми телами и кровавыми ранениями — хватает пары штрихов, нескольких выразительных кадров, которые действуют сильнее тщательно выстроенных панорам с горами трупов. Не придумывают историй любви и героического сопротивления, чтобы спастись от жесткой реальности в жанровой фантазии. Не бьют на жалость, не выскакивают из-за угла. 

Действие разворачивается плавно и медленно, как в кошмарном сне. Иногда замирает вовсе. Хочется упрекнуть режиссера в том, что он не выдерживает ритм, но как это сделаешь? Кайя не может полтора часа бежать, ей тоже надо отдыхать. Все время надо напоминать себе: она просто перепуганная девочка, а не Китнисс Эвердин из несуществующего норвежского ремейка «Голодных игр».

«Утойю 22 июля» наверняка будут обвинять в том, что за реконструкцией событий не скрыто никакой концепции или содержания — и зачем тогда было снимать кино? Однако теракт Брейвика слишком сильно ударил по самым больным точкам современной Европы, чтобы дополнительный смысл не рождался сам собой, вне воли режиссера. Клаустрофобический триллер на острове — довольно редкий жанр, напоминающий о «Повелителе мух». Что есть остров, как не прибежище, где можно спастись от всех неврозов современности, хотя бы ненадолго оставшись наедине с природой? Меж тем, именно остров Утойя становится ловушкой, вдруг превращаясь в эпицентр страшных событий — и, напротив, отрезая пути к отступлению. Центральная мысль фильма — в невозможности отгородиться от мира, создав искусственный парадиз и спрятав туда своих детей. Ни благополучная Норвегия, ни маленький безобидный островок не смогли дать никому гарантию безопасности, за несколько минут превратившись в ад на Земле. 

Важнейшее достижение фильма Поппе лежит не в эстетической, а в этической сфере. Не будем лукавить — в теракте Брейвика весь мир интересует сам Брейвик, страшная и увлекательная фигура. Был ли он Геростратом, судить трудно; в любом случае, сам преступник сегодня так устал от груза своего имени, что поменял его (теперь его зовут Фьотольф Хансен). Эрик Поппе снимает фильм о событиях 22 июля 2011 года, обходясь вовсе без Брейвика и символически стирая его из истории. Мы видим события глазами подростков. Те слышат выстрелы, но понятия не имеют, кто и почему их атакует (исламисты? полицейские? началась война?). Никто перед смертью не успевает увидеть убийцу. Не замечает его и зритель. Брейвик вынесен за кадр и за скобки; он — персонификация смерти, а не выразитель какой-либо, привлекательной или отталкивающей, идеи. Он не упомянут даже в титрах, где его называют «террористом». 

Забыть убийцу, помнить только жертв — в этой утопической идее, воплощением которой можно считать «Утойю 22 июля», единственная шаткая надежда на будущее, которую можно противопоставить трагическим событиям недавнего прошлого.