Ненастоящий детектив Галина Юзефович — о последнем романе про Эраста Фандорина «Не прощаюсь»

8 февраля вышел роман Бориса Акунина «Не прощаюсь» — заключительный в серии об Эрасте Фандорине. Литературный критик «Медузы» Галина Юзефович рассказывает (почти без спойлеров), как в новой книге во время Гражданской войны сошлись герои разных произведений Акунина и кто продолжит дело благородного сыщика.

Когда речь заходит о фандоринском цикле Бориса Акунина, положение критика становится двойственным и даже неловким: все желающие купить и прочесть новый роман сделают это в любом случае, а тотальный страх спойлеров практически исключает возможность осмысленного разговора о собственно тексте. Однако есть набор вещей, которые, с определенными оговорками, согласен узнать наперед даже самый завзятый спойлерофоб — ими и ограничимся.

Во-первых (и это, пожалуй, самое важное), «Не прощаюсь» — ненастоящий детектив. Вернее, в текст романа инкорпорировано целых три детективных интриги: одна совсем крошечная, на страничку, вторая чуть посолиднее и еще одна большая, примерно на треть книги, явно отсылающая читателя к известному сериалу «Адъютант его превосходительства». Но роман писался определенно не ради них: основной предмет Акунина на сей раз — нравы России времен Гражданской войны. Перемещаясь из Самары в Москву, потом в удаленный северный монастырь, а оттуда в Харьков и Таганрог, Эраст Петрович проводит последовательную ревизию «черной» (анархистской), «зеленой» (махновской), «белой», «красной» и даже «коричневой» (цвета дерьма) правд, разрывающих страну на части, и все их находит одинаково негодными и пагубными. 

Второе важное свойство «Не прощаюсь» закономерно вытекает из первого: уложить такой объем материала в четыреста с небольшим страниц можно только путем беспощадного уплотнения и сжатия. Как результат, все кусты в романе изобилуют роялями, страстная и долговечная любовь зарождается в сердцах героев подобно удару молнии, без малейшей прелюдии, многообещающие нити самым бессовестным образом обрываются, а яркие персонажи вроде террориста Бориса Савинкова (его Акунин выводит под именем Виктора Саввинова) или знаменитого анархиста Волина (Арон Воля) вынужденно довольствуются всего лишь камео.

Третье свойство романа (говоря об Эрасте Петровиче, трудно не заразиться его привычкой все раскладывать по пунктам) также следует из первого. Оно состоит в том, что, намечая главные сюжетные повороты одним пунктиром, Акунин в то же время не скупится на эпизоды, композиционно избыточные, но важные для общей концепции. Так, экскурсия Фандорина в «зеленую» деревню нужна только затем, чтобы герой познакомился еще с одним срезом общественных настроений. Конечно, читателю, который ожидает какого-никакого экшна и мучительно давится авторской скороговоркой там, где наконец хоть что-то начинает происходить, мириться с этими неспешными интерлюдиями будет непросто. Еще сложнее будет не то что полюбить, но хотя бы научиться уверенно различать героев второго плана, очерченных даже не тремя, а одним небрежным штрихом. 

На этом плохие новости заканчиваются и начинаются если не хорошие, то, во всяком случае, сносные. Будучи и в самом деле «последним из романов» (такой несколько несуразный подзаголовок имела некогда акунинская «Коронация»), «Не прощаюсь» явно рассчитан в первую очередь на фанатскую аудиторию и содержит несколько приятных реверансов в ее сторону. Так, нынешняя возлюбленная Эраста Петровича оказывается дочкой той самой Вареньки, которая сохла по Фандорину во времена «Турецкого гамбита». Маса вспоминает о событиях, относящихся к периоду «Алмазной колесницы», «Коронации» и «Черного города», а актер Громов-Невский перемещается в «Не прощаюсь» прямиком из романа «Весь мир театр».

Но главным сюрпризом для читателя станет внезапная материализация на страницах новой книги бывшего контрразведчика, красавца-блондина, футболиста и шахматиста Алексея Романова — героя полузабытого акунинского цикла «Смерть на брудершафт». Романов, призванный олицетворять положительного носителя «красной» правды, изящно перекидывает мостик от фандоринского цикла к «Шпионскому роману», прозрачно намекая, что рыцарственные добродетели Эраста Петровича не угаснут без следа и найдут достойного наследника и преемника в лице принципиального и человечного сотрудника «органов». Таким образом, в конце тоннеля маячит что-то вроде продолжения — хотя и не совсем прямого. 

Еще одно удачное решение — включение в текст множества старых фотографий, запечатлевших как реальных исторических персонажей, так и условного Алексея Романова (лица нигде не разглядеть, но видно, что блондин). Складывается впечатление, что Григорий Чхартишвили внимательно прочитал Зебальда и решил взять на вооружение его манеру раздвигать границы повествования за счет псевдодокументального визуального ряда. Образы старой Москвы и лица людей, которым довелось пережить исторические события, описанные в романе, и правда добавляют объема и неожиданной глубины акунинскому тексту — как всегда, несколько механистичному. А магистральная идея романа — нет «хороших» и «плохих» сторон, выбор между ними условен, зато есть хорошие и плохие люди, и персональные симпатии работают куда надежнее абстрактных идеалов — при всей банальности относится к числу тех, что почти не портятся от многократного повторения.