«Я выиграл кастинг на роль следующей жертвы ФСБ» «Медуза» поговорила с польским историком Генриком Глембоцким, которого выдворили из России

Польский Институт национальной памяти сообщил 27 ноября, что российские власти выслали из страны историка Генрика Глембоцкого — ученого, который много лет занимается изучением российско-польских отношений. В России Глембоцкий работал в архивах, а также читал лекции. 24 ноября его задержали на Ленинградском вокзале в Москве и потребовали до конца суток покинуть территорию РФ без права возвращения. О причинах выдворения Глембоцкого ничего не сообщалось, пока вечером 27 ноября МИД РФ не объявил, что польского ученого выслали в ответ на высылку российского историка из Польши 11 октября (по всей видимости, речь о профессоре Новосибирского государственного технического университета Дмитрии Карнаухове, которого в Польше обвинили в связях с российской разведкой). «Медуза» поговорила с Генриком Глембоцким о том, что с ним произошло.

— Расскажите, как проходило задержание.

— Меня задержали прямо на вокзале, и это были не сотрудники ФСБ, а милиционеры, или как вы их теперь называете?

— Полицейские.

— Полицейские в мундирах. Они сказали, что хотят проверить мои данные, а потом передали меня в руки черных человечков, у них уже не было никаких знаков [различия]. Никто не предъявил мне никаких документов, ни удостоверений, ни бумаг об основаниях для моего задержания. Просто сказали, что я нахожусь в руках Федеральной службы безопасности. Мне показали только один документ — решение ФСБ (именно ФСБ; не министерства иностранных дел или прокуратуры) о том, что Глембоцкого надо выдворить.

На документе, кстати, стояло число 21 ноября — это был день, когда я приехал в Петербург. По какой-то неизвестной мне причине меня не выбросили из Петербурга, а дождались ночи с пятницу на субботу, когда все закрыто и ни к кому нельзя было обратиться [за помощью] — ни к польской стороне, ни к российской.

— Как с вами все это время обходились? Вам не хамили, вас не били?

— Нет-нет, думаю, все что их интересовало — это как можно скорее выбросить меня из Российской Федерации. Никаких наручников, кандалов или цепей на меня не надевали и даже не допрашивали. Но все-таки это было очень неприятно.

— И ночевать в отделении или в ФСБ вам не пришлось?

— Нет, поезд [из Петербурга на Ленинградский вокзал в Москве] приехал где-то в 23:00, полицейские забрали меня из вагона. Все это длилось 10-15 минут, а потом мне объявили, что до конца суток, до полуночи, я должен покинуть Россию.

— У вас была мысль, что задержание связано с вашими исследованиями или лекциями, с которыми вы приехали в Петербург?

— Понимаете, когда человек находится в руках работников ФСБ, он может думать о чем угодно, о любом сценарии. Я был уверен, что это было какое-то недоразумение — возможно, меня с кем-то перепутали, что сейчас проверят документы, посмотрят вещи и все.

— То есть и лекцию о «польской операции» НКВД, и другие лекции, с которыми вы приехали в Петербург, вам дали прочитать?

— Я не знал, что должен был обращаться к ФСБ за разрешением прочитать ту или иную лекцию. Меня пригласил Польский культурный центр, и ни о каком запрете на какие-то лекции я не знал. Так что я прочитал то же, что прочитал бы в Польше, во Франции или в любой другой стране. Я свободный человек и стараюсь вести себя как свободный человек.

— За 24 года, что вы работаете в российских архивах, ничего подобного с вами не приключалось?

— Были разные ситуации. Например, на границе, когда я выезжал с книжками и стопками ксерокопий, на таможне могли заподозрить, что я вывожу что-то не то. Но это были, конечно, недоразумения. Таких серьезных ситуаций я не помню, хотя я приезжал и во время двух чеченских войн, и во время терактов, кода обстановка в Москве была очень напряженная. И никогда меня не задерживали и не допрашивали.

— И проблем с доступом в архивы тоже не было?

— В Российской Федерации доступ в архивы более-менее всегда был, и уж точно не было такой обстановки, чтобы кто-то в спецслужбах мне говорил, что мне не следует что-то читать в архивах. Такого не было никогда.

— Вы собираетесь как-то оспорить это решение, вернуться в Россию и продолжить работу над своими книгами?

— Охотно. Буду вам признателен, если вы сможете мне подсказать, к кому обращаться, с кем разговаривать и что им написать. Потому что я спрашивал об этом у работников ФСБ, но они сказали, что не должны предоставлять мне никаких объяснений.

— Знали ли вы о российском историке, который работал в Польше, и о том, что ваше задержание может быть связано с ним?

— До приезда в Москву я работал в Париже и только в интернете читал, что кого-то выслали из Польши. Но господина Карнаухова я не знал, никогда не встречал его и даже не слышал о его существовании, хотя пишут, что это историк, который занимается российско-польскими отношениями. Я не помню никаких его работ или книг.

— Объяснение МИДа, что ваше задержание связано с высылкой Карнаухова, кажется вам правдоподобным?

— Это уже не вопрос веры — есть же официальное заявление. Сперва я мог гадать и перебирать в голове какие-то версии, но теперь все понятно. Видимо, я выиграл кастинг на роль следующей жертвы ФСБ.