Все уходит куда-то вниз Как живут в Березниках — городе, где дома проваливаются под землю. Репортаж «Медузы»

Березники — второй по величине город Пермского края — были построены в 1932 году, чтобы добывать калийно-магниевые соли для производства удобрений. Сейчас здесь живут 145 тысяч человек; многие из них — в домах, которые стоят над шахтами. Из-за специфики местных рудников в Березниках образуются провалы в земле, в которых исчезают дороги, транспорт и здания. Сейчас их уже семь; возможно, будет больше. Специально для «Медузы» Андрей Яковлев и Екатерина Балабан съездили в Березники и выяснили, как живет этот город.

Взрыв

В воскресенье, 29 июля 2007 года, Дмитрий Вдовиченко, который живет на улице Котовского в Березниках, проснулся в шесть утра от грохота и тряски. Трясло так, что его с женой подкинуло в кровати. Мужчина вышел на улицу: пахло сероводородом, и стояла поднятая взрывом пыль. Вместе с соседями он поехал на велосипедах к гигантскому столбу дыма, в сторону Первого калийного рудника, который находится в 700 метрах от его дома. Там Вдовиченко увидел пожарные машины, которые подъезжали к проходной рудника. В тот день он так и не понял, что произошло, ему было страшно.

В это же время, в шесть утра, Олег Пашков, который жил около проходной, работал на балконе: «Я услышал мощный взрыв — примерно как от ядерной бомбы. Через минуту мне в окно полетели кусочки земли. Они бились о стекло: „Дынь-дынь-дынь“».

Первый калийный рудник в Березниках — он же второй в России — начал работать в 1944 году. Позже в Березниках открылось еще три — все они относятся к Верхнекамскому месторождению. Добычей на всех березниковских и соликамских рудниках занимается компания «Уралкалий», совет директоров которой возглавляет глава корпорации «Ростех» Сергей Чемезов. Первый калийный обеспечивал порядка 20% добычи «Уралкалия» — это приблизительно 1,2 миллиона тонн калийной руды в год. Сейчас в компании работают 15% трудоспособных жителей Березников; если учитывать родственные связи, с ней связаны около четверти населения города.

В октябре 2006 года в шахту Первого березниковского рудника стала просачиваться вода. Через неделю он закрылся, а 500 работавших на нем шахтеров перевели на соседние рудники. Двадцатью годами ранее, в 1986-м, в 11 километрах от Березников в калийную шахту тоже попала вода — в результате появился провал размером 23 тысячи квадратных метров.

Тем не менее в 2006 году мэр Березников Андрей Мотовилов заверял березниковцев, что все под контролем: «Даже если рудник окажется полностью затоплен, оседание земной поверхности будет нерезким — и этот процесс растянется не менее чем на 50 лет. И будет практически неощутим для горожан». 4 мая 2007-го пресс-служба «Уралкалия» заявила, что скоротечное образование провала маловероятно.

Тем же летом грунтовые воды размыли опоры в руднике, и 28 июля наверху, на территории Первого рудника возле фабрики технической соли, провалилась земля — образовалась яма глубиной 15 метров, 50 метров в ширину и 70 в длину. От провала до ближайшего жилого дома — 600 метров. До ближайшего здания «Уралкалия» — меньше пяти.

На следующий день скопившийся под землей сероводород под большим давлением вырвался наружу, разбросав землю на сотни метров вокруг. Грохот от выброса газа слышали многие жители Березников. Для наблюдения за ростом провала администрация города запустила над ямой дирижабль. Чтобы в провал не попала вода из реки Камы, городские власти построили дамбу.

В это время грунтовые воды продолжали поступать в затопленный рудник и растворять соль. Провал стремительно рос, в него начало проваливаться белое трехэтажное здание фабрики, а позже и соседнее шестиэтажное. В газетах регулярно писали, на сколько метров он расширился. «Это было похоже на сводки с фронта», — вспоминает местный житель Олег Пашков.

Через некоторое время концентрация соли в жидкости повысилась настолько, что вода уплотнилась и начала сдерживать своды шахт. Провал перестал расти, его заполнили грунтовые воды, и он стал похож на озеро. К тому времени размеры дыры в земле составляли 146 тысяч квадратных метров.

«Для города этот провал безвреден. Нет повода волноваться, в черте городской застройки ничего подобного ученые не прогнозируют. Надо жить нормальной, спокойной жизнью. С трудностями мы справимся», — говорил мэр города Андрей Мотовилов.

29 июля — на следующий день после образования провала — Вдовиченко вышел во двор и увидел, что там все шевелится: из соседних шахт в ближайшие дома частного сектора прибежали крысы. Мужчина установил капкан с сыром и складывал мертвых крыс в мешок.

Вскоре в его двухэтажном доме из белого кирпича появилась трещина. Сначала в нее входил палец, потом ладонь, а потом — кулак. Сейчас через дыру видно соседний участок, а в доме нет ни одной целой стены и в некоторых местах проваливается пол. Дети Вдовиченко боятся пускать к нему в гости внуков.

Терять уже будет нечего

24 ноября 2010 года у березниковского диспетчера Александра Назарецкого была обычная ночная смена на железнодорожной станции. Внезапно резко остановился грузовой состав. «Дежурная по станции мне по рации: „В чем дело, почему поезд не отправляется?“ Машинист состава молчит. Я — к окошку, смотрю, а между вагонами расстояние. Я сообщил дежурной, что произошла саморасцепка вагонов и что под таким-то вагоном отсутствует почва», — вспоминал мужчина.

Городской железнодорожный вокзал тоже находится над Первым рудником, а грузовой состав, остановка которого привлекла внимание Назарецкого, оказался на рельсах ровно в момент появления нового провала. Один из вагонов упал в яму — и так и остается там по сей день. Железнодорожные пути укоротили, а вокзал закрыли на шесть дней, после чего снова открыли. В РЖД утверждали, что на территории станции новых провалов не будет, а опасная зона ограничена радиусом 150 метров вокруг дыры. Все это время грузовые поезда продолжали ходить рядом с провалом, который быстро рос и заполнялся водой. Он вышел за пределы железнодорожного полотна и поглотил несколько гаражей и кусок дороги. Яму пытались засыпать землей — но та тоже просела, и теперь провал выглядит как огороженное забором озеро. Последний раз его измеряли в феврале — вышло 135 на 144 метра.

РЖД три раза пыталась восстановить полноценное грузовое и пассажирское сообщение и построила для этого три обходные железные дороги — но провалы росли одновременно со строительством. Сейчас первые две дороги признаны опасными, а третья идет в 53-километровый обход Березников; на все это государство и госкомпания потратили почти 12 миллиардов рублей.

Через год после инцидента на вокзале — 4 декабря 2011-го — рядом с автозаправкой и неподалеку от предыдущего провала образовалась новая дыра. Сначала она была небольшой — 10 на 15 метров, но через два месяца увеличилась в 35 раз. Следующим летом, когда площадь провала составляла уже почти 10 тысяч квадратных метров, его начали засыпать. В какой-то момент край, на котором работала техника, обрушился — в яму глубиной 60 метров упали два бульдозера и погрузчик, в котором находился машинист Геннадий Парфенов. Сейчас около здания бывшего вокзала стоит крест с его портретом. Его тело так и не нашли.

В Березниках началась паника. Житель Березников Сергей вспоминает, как многие его знакомые считали, что «под землю провалится полгорода» и в ямы регулярно падают люди. Город был полон слухов, и люди не знали, чему верить. На главном городском интернет-форуме berforum.ru пользователи активно обсуждали ситуацию в городе и миграцию. «Все что нажито трудом родителей и моим все весит на краю этого долбаного провала, лучшеб уже все провалилось так хоть может государство оплатило бы, а не оплатит в петлю же не полезешь, терять уже будет нечего присядем на дорожку и поедем от сюда подальше», — писал пользователь for (орфография и пунктуация оригинала сохранена — прим. «Медузы»).

В 2014 году железнодорожный вокзал Березников закрыли окончательно. Теперь в город ходят только автобусы. На старых железнодорожных путях стоят товарные поезда. Рядом — большое озеро: оно образовалось, когда третий провал разросся настолько, что объединился со вторым.

«Места, где происходят ускоренные оседания земли, — это выработки еще 50-х годов, — объясняет Игорь Санфиров, директор Горного института Уральского отделения РАН (за мониторинг и контроль провалов этот институт отвечает вместе с Уральским НИИ галургии, подконтрольным „Уралкалию“). — Тогда наука была не на том уровне, чтобы рассчитать, сколько можно достать породы, чтобы земля не провалилась». По словам Санфирова, если в соляном руднике появилась трещина, через которую просачивается вода, то предотвратить провал невозможно, поскольку «не существует технологий, которые бы позволили растворимой породе остановить воду». «В 2006 году сюда приезжали специалисты со всего мира, и никто ничего не предложил», — утверждает ученый.

Санфиров и другие ученые говорят и о другой возможной причине образования провалов — когда в почве отсутствует слой глины, защищающий шахты от грунтовых вод (именно так, по утверждению руководителя пермского Ростехнадзора Станислава Южанина, случилось с Первым рудником). Так или иначе, если вода уже в шахте, есть только один способ улучшить ситуацию — «заложить» (то есть заполнить отработанным материалом) пустые пространства, чтобы земле было некуда проседать: образования провалов это не предотвратит, но может помочь уменьшить размеры ям и количество трещин в домах. «Закладывать» шахты в Березниках начали только в 1992 году — более чем тридцать лет спустя после окончания добычи в тех зонах рудников, где потом произошли провалы. Однако доступ в рудники был затруднен из-за обвалов старых шахт, и 90% работ в итоге были проведены только на бумаге. Об этом «Медузе» рассказал бывший сотрудник горноспасательного отряда, работавшего в Березниках и соседнем Соликамске, где также образуются провалы (собеседник попросил «Медузу» не называть свое имя); похожие данные приведены в расследовании «Новой газеты» о бизнесе Дмитрия Рыболовлева, бывшего фактическим владельцем «Уралкалия».

Еще через десять лет, в 2002 году, местные власти и «Уралкалий» приняли совместную шестилетнюю программу по заложению всех пустот под городом. Ее оценочная стоимость должна была составить около полутора миллиардов рублей. Сотрудник горного института на условиях анонимности рассказал «Медузе», что к 2004–2005 годам Первый рудник (на территории которого произошли последние шесть провалов) успели заложить лишь наполовину; при этом на сайте «Уралкалия» сказано, что в 2004-м компания перевыполняла план по закладке шахт. Была ли программа реализована до конца, неизвестно. В пресс-службе «Уралкалия» на вопросы «Медузы» не ответили. В 2016 году Владимир Путин поручил Генпрокуратуре проверку соблюдения компанией законодательства, «регулирующего вопросы планирования и осуществления закладочных работ в шахтах»; там ответили, что работы по закладке осуществляются «в соответствии с техническими проектами и планами».

Справа провал, слева провал

17 февраля 2015 года случился следующий провал — в нескольких метрах от школы № 26, которую закрыли еще в 2007-м. В 2017 году появилось еще две ямы около частного дома на улице Котовского, который тоже ушел под землю: сейчас видно только его крышу. В южной части города, где находятся последние шесть провалов, за последние годы закрылись православный храм, две школы, два детских сада, военкомат и дом культуры, который снесли. Здание суда тоже снесли, но по каким-то причинам оставшийся после сноса мусор до сих пор не убран.

Несмотря на все это, недалеко от провалов по-прежнему живут люди. Дом пенсионера и бывшего сотрудника «Уралкалия» Сергея Соколова находится буквально в нескольких десятках метров от последнего провала — за тем, как соседский дом погружается под землю, Соколов регулярно наблюдает в бинокль. В гараже Соколова лопнул бетонный пол — и появилась яма, в которую он периодически тыкает ломом, а его дом весь покрыт трещинами. Впрочем, как рассказывает мужчина, есть в этой ситуации свои преимущества: последнее время ему не приходится откачивать отходы из выгребной ямы — «все уходит куда-то вниз».

Соколов часто видится с охранниками провала, которые караулят в будке около забора. Как-то раз его внуки гуляли около дома. Охранник сделал им замечание:

— Вы почему здесь гуляете, провалиться захотели?

— А мы здесь живем, — ответили дети.

— А, ну тогда гуляйте.

Соколов уже несколько лет не занимается огородом и не ухаживает за домом. Он считает, что это бессмысленно: скоро «тут все провалится». «За дорогой дом утянуло в яму, — рассказывает мужчина. — У нас за спиной провал, справа провал, а мы до сих пор живем». У государственной комиссии, которая периодически проверяет его дом, другое мнение: она называет жилье «ограниченно пригодным для жилья» и считает, что ему нужен капитальный ремонт — деньги на который, впрочем, никто выделять не спешит.

Похожим образом ситуация обстоит у Михаила Мальцева, который сорок два года проработал машинистом горного комбайна на одном из березниковских рудников и вышел на пенсию в 2013 году. Его дом находится в нескольких сотнях метров от первого провала, а улица, на которой живет Мальцев, упирается в заборы, окружающие ямы; гаражи напротив его дома тоже недавно окружили жестяным забором.

Когда этим летом Мальцев мылся в душе, в доме пропало электричество, и мужчина увидел яркий свет, который пробивался через щель в стене. Позже он осмотрел дом и понял, что трещина делит здание пополам. «Поначалу была паника, я даже увез часть мебели, но куда денешься — живу до сих пор. Бывает, сижу вечером на кухне и слышу, как дерево по дереву в коридоре бьет: „Стук-стук“, — рассказывает бывший шахтер. — Я сначала думал, что это холодильник работает, — выключил его, чтобы проверить. Не он. Это просто дом просаживается».

На зиму Мальцев заливает трещины строительной пеной, но из них все равно сильно дует. Дом кренится в сторону, поэтому во многих проемах не закрываются двери. Из-за подвижек грунта в районе часто «рвется» водопровод. Раньше он выходил из строя по два раза за неделю. После жалоб жителей администрация города все-таки заменила трубы на гибкие пластиковые.

Дому Мальцева, как считают комиссии, тоже ничего не грозит: он стоит на целике, поэтому земля под ним не признана опасной зоной, несмотря на многочисленные трещины в стенах.

Лучше в мышцах боль, чем наркота и алкоголь

Многие дома городские власти все же решили расселить — например, после образования первого провала в 2007 году соответствующая программа коснулась 29 домов. «Нас тогда конкретно напугали, сказали, что дом провалится, и быстренько за год всех выселили, — вспоминает житель одного из них Олег Пашков, работавший тогда на „Уралкалии“ кройщиком крыши. — Но я ничего не боялся, думал, досюда провал не дойдет. Я не согласился переезжать в предложенное городом жилье, а решил взять деньгами. А те, кто боялся, не стали ждать денег — и переехали в сэндвич-панели из полистирола».

Бывший дом Пашкова в начале улицы Горького стоит до сих пор. Он заброшен, как и десятки домов вокруг. Городские автобусы не доезжают до конца проспекта Ленина — разворачиваются и едут обратно: дальше — опасная зона. Напротив последней остановки находится огороженный забором пустырь. На его месте раньше был дом культуры, от которого остались лестница и заросший первый этаж без стен, где по вечерам выпивают местные жители. Горожане советуют обходить это место стороной (когда здесь были корреспонденты «Медузы», у автобусной остановки безмолвно стоял человек с окровавленным лицом) — но сами все равно часто ходят по пустырю: так ближе.

Новую квартиру Пашков купил в кредит, проценты по которому обязался оплачивать «Уралкалий». В 2016 году по дому, где он сейчас живет, пошли небольшие трещины; вскоре дом признали аварийным — и скоро мужчине придется снова переезжать. Сам Пашков, впрочем, говорит, что трещины не такие большие — можно замазать.

В 2013 году аварийными были признаны 99 домов — это одна десятая всех домов в городе; переселить было необходимо около 12 тысяч человек. Сейчас таких домов, по оценкам местных жителей, вдвое больше — 189. Из-за провалов Березники поделили на пять зон: опасную, условно опасную, пригодную для застройки с ограничениями, пригодную для многоэтажной застройки до пяти этажей включительно и пригодную для застройки без ограничений.

«Когда случился первый провал, это была катастрофа, потом я уж привык. Жена сейчас, конечно, в панике, у нее стресс: только обустроились, сделали ремонт — и снова переселяться, — рассказывает Пашков. — Неизвестно еще, в какой дом поселят, но я хочу теперь жить в кирпичном доме, потому что панельные складываются, как доминошки». Многие жители, как и Олег, уже привыкли к жизни возле провалов. «Меня сейчас будут выселять, а так не хочется. Я всю жизнь тут живу и ничего не боюсь, — рассказывает мужчина, который отказался представиться. — А куда деваться? Весь город живет возле провалов. Если новый провал будет около моего дома, то, конечно, будет страшно. А так — нет: от моего дома до провала целых 400 метров».

Люди не хотят переезжать еще и потому, что их переселяют в новый район на правом берегу Камы — Усолье. Ехать туда — полчаса на автобусе, а вокруг разноцветных многоэтажек почти нет инфраструктуры. К тому же жителей, которых нужно переселить, слишком много, поэтому многим дают жилье в еще не готовых домах — и ждать новую квартиру приходится все в тех же аварийных домах.

Раньше, по словам березниковцев, вместо новой недвижимости можно было получить денежную компенсацию, однако сейчас это не предусмотрено. Юрист общественной организации «Гражданский надзор» Артем Файзулин говорит, что власти нарушают Жилищный кодекс, однако администрация города и Пермский краевой суд считают иначе.

Вокруг массового переселения уже появился отдельный бизнес. Во многих аварийных домах висят объявления: «Куплю квартиру в вашем доме в любом состоянии»; некоторые объявления размещает агентство недвижимости «Доверие», которое выступает посредником между собственниками аварийного жилья и людьми, желающими переселиться в Усолье. По словам оператора «Доверия», выгодно это всем: «Двухкомнатная квартира в аварийном доме стоит до миллиона рублей. А такая же по площади, но новая квартира на правом берегу реки — 1,3–1,4 миллиона. Людям проще купить аварийное жилье и дождаться, пока им дадут квартиру в новостройке».

На месте снесенных аварийных зданий появляются пустыри, которые быстро зарастают травой. Дома, стоящие пустыми, становятся территорией подростков. Чаще всего они собираются в бывшей бане, трехэтажном кирпичном здании, на крыше которого растут деревья: днем здесь играют в пейнтбол, ночью, бывает, собираются люди, которых называют сатанистами. Дети рассказывают, что любят проводить время в «темной комнате» — помещении без света в подвале — и на полуразрушенном чердаке. Иногда подростки ломают стены здания — «с ноги». На одной из них видна крупная надпись: «ЛУЧШЕ В МЫШЦАХ БОЛЬ, ЧЕМ НАРКОТА И АЛКОГОЛЬ».

Есть в Березниках и аварийные дома, где до сих пор живут люди. В одном из них живет Марина Горчева. С провалами связана и ее работа — она всю жизнь работает охранницей (говорит, что «больше ничего не умеет»), и сейчас она сторожит одну из ям, следя за тем, чтобы в ближайших к ней аварийных домах не было мародерства. Горчева сидит в будке у жестяного забора, совершает обходы и учит билеты для ежегодной переаттестации в ЧОП. Работает она сутки через сутки, чтобы хватило на квартиру, которую она снимает в аварийном доме за пять тысяч рублей. Потолок здесь подпирают деревянные подборки, а горячей воды нет уже несколько месяцев — она хлещет из прорванной трубы на втором этаже. Горчева живет на третьем. Зимой она заходит в подъезд «как в пещеру»: там висят сосульки и лежит снег. Половина жителей дома съехала, а в пустых квартирах часто происходят пожары — там любят бывать подростки и наркозависимые.

Жители, которые до сих пор живут в доме, любят проводить время на улице: в три часа дня на бордюре около подъезда шумно выпивает большая компания. Рядом бегают дети дошкольного возраста. Ни в одном подъезде нет света, многие окна заколочены и выбиты. На одном из первых этажей все квартиры стоят без дверей; внутри темно, пахнет сыростью и гнилью, лежит мусор и кое-где — матрасы.

Некоторые городские дома признаны аварийными только частично — например, в доме 29 по улице Свердлова два подъезда из шести не обслуживаются. За последний месяц здесь произошло четыре пожара — при этом в аварийных квартирах продолжают жить люди. Сидя в подъезде на корточках в розовом халате, Людмила, которая провела в этом доме последние 15 лет, закуривает и рассказывает, как в заброшенных коридорах и квартирах на первом этаже она регулярно находит шприцы. Мусор после пожаров приходится убирать ей, а за горячую воду она не платит, поскольку та просто не доходит до ее квартиры — течет из трубы на первом этаже. Женщина жаловалась в администрацию города, но там ей сказали, что ничем помочь не могут, и в шутку предложили жить в палатке на улице. Через дорогу от дома Людмилы находится центральный офис «Уралкалия».

Сэндвич с формальдегидом

Высотные многоэтажки для переселенцев появились в Усолье не сразу. Рядом с ними стоит 89 двухэтажных домов, раскрашенных в белый, синий и желтый, — те самые «сэндвич-панели», о которых говорит Пашков. Администрация Березников построила их после образования провала в 2007 году. Спустя четыре года, когда в них уже жили 179 человек, Роспотребнадзор установил, что от стен исходит формальдегид. Бесцветный газ, который часто содержится в строительных материалах и мебели, опасен для здоровья: он вызывает раздражение, зуд, вялость, частые головные боли, проблемы со сном, а также повышает вероятность появления рака. На строительство формальдегидных домов из федерального бюджета выделили почти 1,4 миллиарда рублей.

Допустимый уровень формальдегида в домах превышен в 50 раз. В 2012 году в отношении нескольких местных чиновников возбудили уголовные дела — их обвиняли в превышении должностных полномочий и «выполнении работ и оказании услуг, не отвечающих требованиям безопасности жизни или здоровья потребителей, в отношении работ и услуг, предназначенных для детей в возрасте до шести лет». Спустя четыре года статьи обвинения переквалифицировали на более «легкие» и дела прекратили по истечении сроков давности привлечения к уголовной ответственности.

Как рассказывает юрист Файзулин, администрация Березников уговорила добровольно переехать из формальдегидных домов в новое жилье больше 70 семей. Но одну семью — не смогла. Владимир Пономарев с женой и дочерью живет в таком доме уже девять лет, семь из которых он судится с чиновниками: требует, чтобы его квартиру официально признали непригодной для проживания и выплатили денежную компенсацию. По словам мужчины, на его здоровье формальдегид пока не сказался — зато сказался на нервах. «Я испытываю психологический дискомфорт от того, что живу во вредном для здоровья доме и из-за него у меня могут возникнуть проблемы, — поясняет Пономарев. — Я как будто хожу по минному полю: еще не бомбануло, и я жив, но уже дрожу».

В 2014 году Пономарев выиграл судебное дело и добился признания своей квартиры непригодной для жизни. По его словам, на суды он потратил уже сотни тысяч рублей. Теперь мужчина хочет получить за формальдегидную квартиру деньги и скоро снова собирается подавать в суд на администрацию города. Сейчас он боится общаться с журналистом без адвоката: «Я вам сейчас скажу что-нибудь не то, и потом опять где-нибудь бабахнет не в мою пользу. Своими словами я могу спугнуть то, что выстроил за семь лет работы. Ко мне приезжало много СМИ, в том числе Первый канал, но мне это никак не помогает, потому что наша мэрия не боится никого и ничего. От этих публикаций она еще больше рассвирепеет». Примечательно, что нынешний мэр Березников Сергей Дьяков — выходец из «Уралкалия», он начинал свою карьеру в 1978 году как раз на Первом руднике.

Администрация Березников (ее представители отказались общаться с корреспондентами «Медузы», посоветовав почитать о ситуации в городе в интернете) до сих пор выделяет деньги на содержание формальдегидных домов. В 2016 году на охрану, уборку от снега и другие нужды потратили 35 миллионов рублей. В январе 2017 года дома решили снести, но пока в них по-прежнему находятся офисы — в домах работают местная полиция, управляющая компания и почта. Здесь же живут рабочие, которые возводят новостройки для будущих переселенцев.

Памятник яме

Директор Горного института Санфиров утверждает: новых провалов в Березниках ждать не стоит. «Наблюдения ведутся — некоторые ежемесячно, некоторые еженедельно, некоторые два раза в год, — утверждает ученый. — И по их итогам на сегодняшний день в городе нет мест, в которых завтра произойдет провал». Впрочем, Горный институт по договору работает на «Уралкалий» — и ни компания, ни местные чиновники до нынешнего момента ни разу не информировали население о новых провалах, лишь сообщая постфактум, что те прогнозировались.

Сотрудник Горного института, работающий в отделе активной сейсмоакустики, на условиях анонимности сообщил «Медузе», что на самом деле новый провал давно спрогнозирован — и произойдет он в находящемся на территории Березников поселке Зырянка. «Там уже началась эвакуация людей, скоро вся территория будет огорожена, — добавляет собеседник „Медузы“. — Об этом давно известно, и, конечно, это знает и наше начальство, и руководство „Уралкалия“».

Сами жители Зырянки, впрочем, о провалах не знают. Часть домов здесь тоже признана аварийной — однако живущая в одном из них женщина сказала «Медузе», что этот статус здание получило из-за ветхости. «Я про провалы не слышала, — добавляет она, — но в поселке постоянно ходят геологи и что-то меряют какой-то фигней. Вот даже сегодня тут были».

В августе 2017 года администрация Березников решила перенести «негативный фон, который возник вокруг провалов, в более позитивную плоскость». Для этого в городском парке собираются воздвигнуть памятник провалу. На установку арки из бронзы, около которой будут стоять Остап Бендер и Киса Воробьянинов, потратят 2,7 миллиона рублей. По словам местного жителя Романа Коротаева, большинство горожан считают это «кощунством». «Для людей это болезненная тема, — говорит мужчина. — Им не смешно».

Обновление от 27 октября. Пресс-служба Пермского края прислала в редакцию «Медузы» ряд уточнений к материалу. Так, в письме утверждается, что на территории жилого комплекса с разноцветными многоэтажками есть инфраструктура (детская больница, детский сад, магазины и транспорт; строятся еще несколько объектов). Кроме того, по информации администрации Березников, офисов в домах с повышенной концентрацией формальдегида нет (при этом корреспонденты «Медузы» их видели).